– Ну вот, уехать на весь день! – с хорошо наигранным сожалением отозвалась миссис Чэттертон, которой стоило немалых усилий устроить этот отъезд. – Что, Билли приглашен куда-нибудь сегодня вечером? – спросила она небрежно.
– Не знаю. Он как будто говорил отцу, что не поедет с вами обедать к Роджерсам, так как устал и ляжет спать рано.
– Вот как! – Она соображала. Жуанита должна уехать завтра утром. Через три дня она будет на море. Терпение. Терпение.
– Жуанита вам рассказывала, какое далекое путешествие мы совершили вчера к морю за Монтерей? – спросил он лениво. Горло Жуаниты сжалось. Он может таким легким тоном упоминать об этом?
– Да, я слышала. Ну, кажется, теперь все, Жуанита, – заметила ласково Джейн. – Что, чемодан уже уложен? – добавила она, когда девушка пошла к двери.
– Да, миссис Чэттертон.
Она проходила по коридору, словно слепая, вне себя от горького разочарования, когда Кент очутился возле нее.
– Пришлось снова идти в кабинет за списком для ее благотворительного бала. Она хочет, чтобы мы вместе его просмотрели, – сказал он вполголоса, поглядывая на одну из горничных, чистивших ковер в нескольких шагах от них. – Но я хочу еще увидеться с вами. Не погуляем ли часов в пять? К чаю будут гости, и мы можем отлучиться незаметно.
Снова прилив счастья. Жуанита неуверенно улыбнулась ему через плечо, близкая к слезам, благодаря этой быстрой смене приливов и отливов в сердце.
– Хорошо, – ответила она, покраснев.
– Мне тяжело из-за вчерашнего, – сказал Кент мрачно, с горечью. – Мне не следовало будить в вас чувства. Вы… Вы бы лучше забыли обо всем этом, Жуанита. Вот что я хотел вам сказать!
– Будить… во мне… – Пол закачался под ее ногами. Она заикалась: – Что вы хотите сказать этим «забыть»?
– Хочу сказать, что вам надо забыть все, что было, – повторил он упрямо, не поднимая глаз.
– Но, Кент… Так вы не…
– Что? – спросил он почти грубо.
Ужасное чувство стыда и одиночества охватило ее. В конце концов, что особенного было вчера сказано? Что изменилось? Он поцеловал ее после веселого долгого дня, вот и все.
– Вы… вы… – пыталась она что-то сказать, страстно желая уйти от него поскорее.
– Да что же? В чем дело? – спросил он жестко, пристально глядя ей в лицо.
Гордость взяла верх, осушила слезы раньше, чем они пролились. Жуанита отвернулась и стала подниматься по лестнице.
– Жуанита, – пробормотал он ей вслед, – ведь это ради вас. Я не могу… Это было бы нечестно.
Ответа не послышалось. Жуанита была уже на верхней площадке. Она открыла дверь и ушла, не кинув ему ни одного взгляда.
Кент невольно сделал шаг за нею, потом остановился. Он стоял неподвижно довольно долго, все еще хмурясь, глядя вниз на свои башмаки. Потом пошел обратно в гостиную к миссис Чэттертон.
Джейн разговаривала по телефону, когда вошел Кент. По глаза ее поверх трубки улыбались вошедшему.
– Вы прелесть, Луиза! – сказала она в трубку. – Я объясню вам при свидании, почему я так настаиваю. Вы позвоните в шесть? Он сейчас в городе с Кэрвудом, но он возвратится к вечеру. Попросите его энергично, и он не захочет вас обидеть. И я буду чрезвычайно вам обязана – я не хочу, чтобы он сегодня обедал один дома.
Она повесила трубку и повернулась в кресле. Кент сел на стул напротив и посмотрел на нее с восхищением.
– Это вы Билли пристраиваете? Ловко!
– Миссис Ивенс хочет пригласить его обедать у них… Вы знаете, ее девушки ему очень нравятся. Они постоянно встречаются летом.
Но его не обманул невинный вид, с которым она принялась разбирать письма.
Билли будет, ничего не подозревая, сплавлен на вечер из дому, а завтра Жуанита уедет, и дело будет кончено.
Кент занялся какой-то диаграммой, делая пометки карандашом.
– Чем это вы так прилежно занимаетесь? – спросила через некоторое время Джейн и наклонилась над диаграммой. Их лица почти соприкасались. Она протянула руку, чтобы взять диаграмму, и на секунду эта рука легла на его руку. Она взглянула в такое близкое от нее лицо, тихонько посмеиваясь.
– Ведите себя прилично, Джейн, – сказал Кент мягко. Она невинно подняла брови.
– А разве я неприлична?
– Женщины, подобные вам, опасны в наше время именно тем, что они сами не знают, когда они приличны и когда – нет, – сентенциозно заметил Кент, отстраняясь немного и отодвигая диаграмму от соседки.
– Да, кажется, вы правы, – согласилась она с глубоким вздохом, глядя на него своими вызывающе красивыми глазами.
Трещали поленья в камине. День был холодный, без солнца, но здесь, внутри, было светло, тепло, красочно. Джейн шуршала страницами, бросала шарики из бумаги в камин, где они вспыхивали и исчезали. Кент у стола делал какие-то вычисления. Часы пробили полдень.
– Вам придется израсходовать тысячу четыреста, по меньшей мере, – заявил Кент, окончив подсчет.
– Бросьте это скучное занятие, садитесь сюда и давайте поболтаем, – скомандовала Джейн.
Он посмотрел долгим взглядом, немного покраснел и, пожав плечами, повиновался.
– О чем же?
– О чем хотите. Ну, хотя бы, обо мне. Я делаю глупости, Кент, но, если я всегда с честью выхожу из положения, и никто не страдает от этого, – то что же тут плохого?
– О чем вы говорите?
– Да все о том же, о чем мы говорили в последний раз. Я была глупа, когда две недели назад встреча с Жуанитой в моем доме потрясла меня. Не стоило беспокоиться из-за всей этой истории. Все уладилось как нельзя лучше. И Элиза Кольман, и девушка довольны; Билли, как я вижу, и не думал увлекаться ею.
– Так Билли не пал жертвой, а? – заметил Кент, вытянув длинные ноги и глядя в огонь.
– Очевидно, нет. У него просто не было к тому возможности.
– Не могу того же сказать о себе! – осторожно вставил Кент.
Она метнула на него быстрый, подозрительный взгляд, но он по-прежнему упорно смотрел в огонь.
– Не объясните ли вы, Кент, что вы под этим подразумеваете?
– Самую обыкновенную вещь, – отвечал он.
– Вы?.. – В ее голосе звучало удивление, нежелание поверить. Прошла целая минута в молчании.
Кент поднял голову, тяжело перевел дух и посмотрел ей в лицо.
– Да, – ответил он прямо. – Это овладело мной с некоторого времени, я был поражен, боролся целые недели… Но зачем обманывать себя? Я люблю ее.
Джейн помолчала. Опершись головой на руку, она смотрела на узор подушки.
– И вы это говорите мне, Кент! – промолвила она, наконец.
– Я ничего другого не могу сделать.
– А знаете ли вы, – Джейн вдруг перешла на легкий тон, – знаете вы, что я бы очень на вас рассердилась, если бы поверила тому, что вы сказали?
Кент не ответил. Через несколько минут женщина снова начала осторожно, но не серьезно: