Читать интересную книгу Атомный проект: Тайна «сороковки» - В. Новоселов

Глава 36

БОЛЕЗНИ "АННУШКИ"

Пуск первого в Евразии промышленного атомного реактора для наработки плутония вызвал у многих его участников ощущение, что основные трудности позади. Однако буквально с первых часов работы реактора начались непредвиденные ситуации. Иногда они вызывали тяжелые последствия, их ликвидация требовала огромного напряжения сил всего коллектива. Технологический процесс получения плутония проходил в более сложных условиях, чем на экспериментальном реакторе в Лаборатории № 2. Это и понятно: технология и оборудование в промышленных условиях не обкатывались, поэтому часто выходили из строя.

Перед начальником реактора С.М. Пьянковым, главным инженером В.И. Меркиным, научным руководителем И.С. Панасюком начальник Первого главного управления поставил задачу обеспечить бесперебойную работу "Аннушки", в кратчайшее время получить необходимое для первой атомной бомбы количество плутония.

Никто не знал тогда, какие последствия вызовет воздействие радиации на металл и графит, как уменьшить разрушающее воздействие воды. Работа каждого узла и блока реактора требовала дополнительного изучения.

У коллектива эксплуатационников не было опыта работы на таком аппарате, учиться приходилось на ходу методом проб и ошибок. Плюс к тому оборудование, люди ежеминутно подвергались воздействию очень мощных полей радиации, часто кардинально изменявших свойства материалов и создающих прямую угрозу здоровью и жизни людей.

Прежде всего следовало свести к минимуму остановки реактора. В первое время они исчислялись десятками и были связаны с нарушениями технологии и ложными срабатываниями аварийной защиты. Об остановках немедленно докладывалось наверх, а о наиболее продолжительных — самому Берии. Иногда он сам звонил по "ВЧ" и спрашивал:

— Дышит или не дышит?

Очень многое зависело от инженеров, управляющих аппаратом. Даже незначительный недосмотр, мелкая оплошность могли привести к остановке на целые сутки.

Как подчеркивает А.К. Круглов: "Заглушение реактора происходило при недопустимой динамике изменений расхода воды, охлаждающей урановые блоки. Коррозия алюминиевых труб в технологических каналах и оболочек урановых блоков, а также их эрозийный размыв приводили к другим неприятностям, связанным с появлением в воде радиоактивности. Попадание воды в графитовую кладку через разрушенные трубы вызывало необходимость замены каналов и перегрузки урановых блоков. Влага в графите изменяла его физические свойства, и при сильном "замачивании" графитовой кладки в реакторе могла просто прекратиться цепная ядерная реакция. Графит в таком случае надо было сушить, а процедура эта требовала много времени… Реактор в это время не работал". [154]

Одним из самых тяжелых видов аварий были так называемые "козлы", когда разрушенные по разным причинам урановые блоки спекались с графитом. Такая авария произошла уже в первые сутки работы реактора.

Приборы, расположенные на площадке влагосигнализации, зарегистрировали высокий уровень радиоактивности воды, составляющий примерно триста доз от допустимого уровня. Реактор стали "тормозить", и в двенадцать часов дня двадцатого июня он был полностью остановлен, проработав лишь несколько часов.

Складывалась драматическая ситуация. Что делать? Сразу после доклада Берии об успешном пуске немедленно доложили о первой крупной неприятности. Берия, единственный из членов Политбюро, имевший техническое образование, сразу понял опасность. Б. Л. Ванников на вопрос: "Когда будет работать реактор?", ничего определенного ответить не смог.

Немедленно созвали на совещание всех, кто был способен изменить ситуацию. Все признали, что технологии и инструментов ликвидации такой аварии нет. Придется и то, и другое разрабатывать по ходу аварийных работ.

Пробовали выжигать урановые блоки и растворить алюминиевую оболочку и трубу щелочью, а после этого сверлить пустотелыми фрезами. Однако результата этот метод не дал. Круглосуточная лихорадочная работа коллектива реакторного завода в течение трех недель была малоэффективной. Последствия аварии — разрушенные урановые блоки — извлечь не удавалось.

Все аварийные работы проходили в условиях повышенного фона гамма-излучения и большой концентрации радиоактивных аэрозолей, что привело к переоблучению персонала и радиоактивному загрязнению помещений здания, где размещался реактор.

Под непрерывным давлением Берии Курчатов дает указание вывести реактор на полную мощность, так и не ликвидировав до конца последствий первой аварии.

Но беда не приходит одна. 25 июля, на тридцать шестой день пуска, в смену Н.Н. Архипова произошло то же — спекание урановых блоков с графитом. На этот раз решили реактор не останавливать, ликвидировать аварию на работающем агрегате.

Рабочие помещения от радиоактивных загрязнений не удавалось отмыть. Все попытки отмыть линолеум и метлахскую плитку ни к чему не приводили. Сменив их несколько раз и не решив проблему, застелили пол нержавеющей сталью. Это дало необходимый эффект. Полы стали отмывать от радиоактивных загрязнений.

Ликвидация второго "козла" происходила уже с учетом опыта первой аварии, но трудностей от этого не становилось меньше. Чтобы снизить выброс радиоактивных аэрозолей и пыли с ураном в воздух, а также ускорить процесс охлаждения режущего инструмента, на место аварии подавалась вода. В результате графитовая кладка подвергалась недопустимому увлажнению. Контакт влажного графита и труб (технологических каналов), в которых находились урановые блочки, привели к массовой коррозии металла. Вода стала заливать графитовую кладку.

…Дальше так работать было нельзя. Нечеловеческое напряжение сил, самоотверженность и даже осознанное самопожертвование при работе в мощных полях излучений реактора не могли остановить нарастающей "болезни" реактора. 20 января 1949 года аппарат был поставлен на капитальный ремонт. Но к этому времени уже удалось наработать такое количество плутония, которого было достаточно для атомной бомбы.

В ходе капитального ремонта первого реактора возникла серьезная проблема. Как мы уже говорили, неанодированные трубы коррозировали и подлежали замене другими, с антикоррозийным покрытием. Однако в них были тысячи урановых блочков, которые нужно было еще некоторое время облучать нейтронами, чтобы получить плутоний. Можно было разгрузить эти блочки обычным путем — через низ. Но это неизбежно приводило к механическим повреждениям алюминиевых оболочек урановых блочков, из-за чего их повторное использование было невозможно. [155]

В стране не было урана на еще одну загрузку реактора. Приходилось беречь каждый урановый блочок, а тут тысячи должны быть выброшены. Нужно было любой ценой сохранить частично облученные и сильно радиоактивные урановые блочки. Путь был единственным: с помощью специальных присосок через верх из труб достали тридцать девять тысяч урановых блочков. При этом сильное переоблучение получили все участники операции. Этого можно было избежать, но тогда атомный реактор остановился бы на срок не менее года. Реально это могло похоронить реализацию уранового проекта. Неизбежно начались бы репрессии, поиски "врагов народа"…

Технологические нарушения, аварии приводили к хроническому переоблучению людей. В первый год работы реактора персонал нередко работал без дозиметров. Так поступал Славский, да и другие руководители производства. Надо сказать, что и приборы фиксировали не все виды излучения. Скажем, дозиметры не регистрировали нейтронное излучение, так как действовали на основе электрического эффекта, а нейтрон не имеет электрического заряда. За 1949 год почти треть работавших на заводе по документальным дозиметрическим данным получила годовую дозу облучения — больше 100 бэр, при принятой тогда годовой норме примерно 30 бэр. Можно представить, каковы дозы были у тех, кто работал без дозиметра…

Значительная часть радиационной нагрузки в 1949 году была получена работниками "Аннушки" в ходе 'капитального ремонта.

26 марта 1949 года после окончания ремонта реактор стал набирать мощность.

Глава 37

ПЕРВЫЙ РАДИОХИМИЧЕСКИЙ ЗАВОД

1 декабря 1946 года началось строительство радиохимического завода (объект "Б"), в комплексе с хранилищем радиоактивных отходов (объект "С"), ставшим печально известным впоследствии из-за аварии 1957 года.

Первые месяцы эта стройка находилась как бы на периферии интересов московского руководства, в тени борьбы строителей и монтажников за быстрейший пуск первого промышленного атомного реактора. Объем работ здесь был первоначально невелик. До середины лета 1947 года строительство радиохимического комплекса велось тем же первым строительным районом, что и "Аннушки".