— Бомани, кто еще из глупых ниани смел кричать на вас и обижал?
— Пятеро, ужасный мчави.
— Все они одинаково провинились, или кто-то был хуже всех?
— Хуже всех был слабый Зикимо, которого едят.
— Был ли еще кто-нибудь столь же глуп?
— Да… — Цепочка вождей попыталась сделать шаг назад, но замерла под холодным взглядом некроманта. — Вот он, Лузала. С золотыми бусами на шее.
Левый. Высокий, поджарый, с затаенным бешенством внутри. Остальные испуганы до смерти, он же пытается хотя бы не демонстрировать ужас и ненависть. Его не сломать, как простых жителей. Он привык повелевать.
— Я тебя понял… Лузала. Ты мне тоже не нравишься. Поэтому я покажу тебе, как наказываю врагов, посмевших обижать верных слуг великого короля… Ко мне!
Обе гиены недовольно оскалили окровавленные морды, но не посмели ослушаться. Подошли и пристроились слева, облизываясь и с вожделением разглядывая истерзанный труп.
— Как я уже сказал, дорога была долгая. Я устал и мне скучно убивать. Поэтому с тобой, Лузала, разберется проклятый богами нзуму.
Глядя на мертвеца, Кизима почувствовал, как у него начинают шевелиться волосы на голове. Покойник задергался, повернулся на бок, затем встал на карачки. Путаясь в выпавших кишках, медленно поджал колени, затем встал и повернул окровавленную голову к мужчине, сжимавшему в руках копье. Побрел вперед, вытянув руки перед собой.
— Подохни, тварь! — заорал Лузала, с размаху втыкая широкий наконечник копья в чужую грудь. Зомби не обратил на это никакого внимания. Покрепче ухватился за древко, помогая проткнуть себя насквозь. Не успел вождь отпустить деревяшку, как скрюченные пальцы уже вцепились ему в плечи и мертвец потянулся вперед оскаленным ртом. — Сдохни, сдохни!
Наверное, Лузала был хорошим воином. Он успел несколько раз ударить ножом в бок восставшей твари, но это его не спасло. Покойник дотянулся до чужого горла и вцепился в него. Через несколько секунд зомби уже сидел верхом на упавшем здоровяке и грыз чужую плоть.
Вздохнув, Сергий поднялся с трона, подошел к парочке и провел рукой над головой твари. Та задергалась, потом замерла и прямо на глазах стала высыхать, превращаясь в мумию. Одновременно со своим убийцей, так же быстро начал терять остатки человеческого облика и Лузала.
Вернувшись в центре круга, некромант подозвал пятерку знакомых ему аборигенов.
— Бомани, я хочу услышать твое решение. Ты можешь убить остальных вождей, затем похоронишь их достойно, как воинов. Или я могу превратить их в нзуму и заставлю скитаться по земле, пока окончательно не развалятся на куски. Что скажешь?
— Я их хорошо знаю. Они достойны почетной смерти.
— Тогда — сделай это.
Четыре удара копьем и власть окончательно перешла к ставленникам северных владык.
— Слушайте меня внимательно, люди ангвы. Я ухожу домой, где меня ждут дела. И я не хочу возвращаться сюда снова… Вот те, кто победил зомби и получил великую милость короля. Они теперь будут жить там, где им разрешат построить новые города. Они получат одежду и еду, они будут пасти скот и править, как и положено мудрым вождям. Они поделят остальные племена между собой и не позволят дикарям приходить на их земли. Я так сказал и так будет… Но если кто-то меня не понял и вздумает нарушить наш покой… Тогда я созову всех зверей Африки и разрешу им убивать. Убивать до той поры, пока здесь не останется ни одного живого человека… Так сказал я, пожиратель душ. Запомните это и передайте своим детям…
Рядом с дирижаблем Макаров долго отмывал окровавленных гиен, затем загнал их в каюту. Взял бутылку шнапса и направился следом.
— Может, с нами посидишь, Сергий?
— Нет, Анисий Лазаревич, мне нужно побыть одному. А когда будешь раздавать новую землю, делай это по справедливости. И помни, какой ценой мы за это заплатили… У тебя получится. Я в тебя верю.
***
На расчищенной и чуть-чуть облагороженной площади рядом с центральным лагерем ранним утром проводили торжественное построение. Господин военный губернатор зачитал приветственную телеграмму Кайзера, вручил именные сертификаты на землю особо отличившимся и награды. Не забыли и русских: раненых неделю назад отправили на доработанных грузовиках по гладкой и ровной дороге на побережье. Каждому выдали по корзинке с разнообразной снедью и коробочку с орденом. Тех, кто дохаживал последние дни в местном расположении, чествовали вместе с остальными штурмовиками.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Два фотографа с удовольствием сверкали магниевыми вспышками, получивший законный отдых народ сбивался в кучки по интересам и обсуждал, куда лучше пойти за пивом. Пластуны собрались в кружок и разглядывали иноземную награду.
— Анастасий, как думаешь, когда обещанного “георгия” получим? На побережье или уже дома?
— Лучше бы на берегу. Я бы тогда сразу в Одессе на поезд до дому, да по главной улице гоголем. Все бабы — мои.
— Как же, держи карман шире. Ты пока до своей станицы доберешься, я успею пять раз отметить.
— Это почему?
— Мне до Кишинева рукой с Одессы подать, тебе же три дня на перекладных ехать.
Стоявший сбоку молодой солдат в белесой гимнастерке аккуратно убрал германскую награду в коробочку, завернул в тряпицу и спрятал в мешок. После чего шагнул вперед:
— Братцы, можно, я вам кое-что скажу?
— Конечно, Сергий. Слушаем тебя.
— Я так понимаю, что больше половины октябрь в Марзуке дослужат, потом по высочайшему приказу в запас. И даже домой не поедут, а вместе с господином есаулом станут помогать инженерному батальону дороги тянуть, места под будущие каналы закладывать и станицы отстраивать. Обещают, что к завершению сезона дождей в следующем году уже зелень появится, можно будет начинать первые делянки размечать. Остальные же в Россию-матушку вернутся.
— Все так, правильно говоришь.
— Тогда вы бы награды собрали и на хранение пока господину губернатору отдали. Потом отдельно посылкой перешлют. Думаю, не потеряют в дороге, почта у немцев хорошо работает… Просто той ночью мы столько благородных мозолей оттоптали, вы себе представить не можете. Все уважаемые люди в погонах на западном фронте местечко в тылах присматривали, реляции победные писали. И как слухи о мертвечине пошли, жидко обгадились. Теперь — воевать вроде особо не с кем, Рейх с франками вчера соглашение подписал. Земли хапнул от края до края, еще им поможет порядок в колониях наводить. Поэтому ваши медали будут для штабных, как красная тряпка для быка. И насчет “георгиев” я бы даже не заикался. Скажите спасибо, что живыми домой вернемся и через несколько месяцев еще премию на свое имя получим в золотых марках. Более чем достаточно.
Посмурнев, служивые посмотрели на пустую грудь Макарова, потом переглянулись и начали медленно снимать червленые кресты. Сергий же продолжил:
— Я не настаиваю, вы люди взрослые, больше меня повидали. Просто со своей колокольни так рассуждаю… Кто еще сомневается стоит ли здесь пожить с полгода, тем лучше остаться. Пока все уляжется. Сами знаете — господа ругаются, у холопов чубы трещат. Вильгельму радостно нашему царю-батюшке фигу показать: вон я какой-то щедрый, каждого порадовал. О том, что нам в спину будут шипеть, будто германцам продались, и не задумывался… Поэтому здесь хорошо будет, герр оберстлейтенант с нами полной мерой хлебнул, и будущий атаман Анисий Лазаревич своих обижать не станет. Я же сегодня тренироваться стану, как лучше глаза пучить и “дурак, вашбродь” при любом случае кричать. Завтра назад, могу не успеть привыкнуть, палок получу. Господин майор не зря сказал, что с первого числа нам покажет, где раки зимуют.
Спрятавший вслед за остальными награды ефрейтор Агафуров поинтересовался:
— Может и лекарке нашей сказать, вдруг и ей достанется?
— Она здесь еще на месяц остается, с утра про это услышал. Кроме того, она из благородных и одаренная. Для нее тут готовы отдельную больницу построить. Она может пальчиком погрозить и господин майор погон лишится немедленно. Так что не буду я ничего ей говорить, другого полета птица… Ладно, кто как, а я хочу последний раз в “Дохляка” сходить. Комрады всех звали, обещали пивом угостить на дорожку. Кто со мной?