Он сонно посмотрел на меня и улыбнулся. Притянул к себе, пока мы не оказались нос к носу, а потом обхватил мои плечи и зарылся лицом у меня на шее.
Я поцеловала Томаса в макушку и замурлыкала от удовольствия. Еще ни один мужчина не вызывал во мне таких чувств, хотя все это было неправильно.
– С добрым утром, милая, – сказал Томас усталым и хриплым голосом. Он потерся о меня ногами и аккуратно убрал спутанные волосы с моего лица. – Наверное, не стоит спрашивать, но, будучи замужем за своей карьерой, ты…
– Да, – проговорила я. – Контроль рождаемости обеспечен на пять лет вперед.
Он поцеловал меня в щеку.
– Просто проверил. Прошлой ночью я, кажется, слегка увлекся.
– Я и не жалуюсь, – с усталой улыбкой проговорила я. – Самолет улетает через четыре часа.
Томас снова потянулся, по-прежнему обнимая меня за шею. Потом привлек к себе и поцеловал в висок.
– Не будь этот уик-энд таким важным, я бы заставил тебя проваляться со мной в постели весь день.
– Мы сможем сделать это, когда вернемся в Сан-Диего.
Он крепко сжал меня в объятиях.
– Значит ли это, что ты наконец доступна?
Я тоже обняла его.
– Нет, – сказала я и улыбнулась при виде его реакции. – Я теперь не одна.
Томас вжался головой в подушку и посмотрел мне в глаза.
– Прошлым вечером, когда я разговаривал с Камиллой, то понял… наши отношения не сложились не из-за работы. А из-за того, что мы недостаточно в них вкладывались.
Я с сомнением посмотрела на него:
– А в меня ты вкладываешься?
– Я отказываюсь отвечать на этот вопрос, но только потому, что боюсь отпугнуть тебя ответом.
Я покачала головой и улыбнулась. Томас прикоснулся к моим волосам.
– Мне нравится, как ты выглядишь.
Я закатила глаза:
– Иди ты!
– Я серьезно. Такой красивой я тебя еще не видел, а это о чем-то да говорит. Когда я впервые увидел тебя… в смысле, когда взглянул на твое лицо, сидя на том барном стуле, то запаниковал. Я терялся в догадках, как я смогу привлечь твое внимание, а потом – как его удержать.
– Зато на следующий день на работе ты сумел привлечь мое внимание.
Томас выглядел смущенным.
– Не так часто меня что-то удивляет. Возможно, я вел себя ужаснее обычного, чтобы никто ни о чем не догадался, а потом меня вдруг осенило, что я поставил тебя под угрозу…
Я прикоснулась пальцем к его губам, но вдруг поняла, что могу поцеловать их, когда захочу. Я тут же воспользовалась этой возможностью. Губы Томаса были нежными и теплыми. Мне совсем не хотелось отстраняться, но даже когда я попыталась, он придержал меня, лаская мой язык.
Боже, он был просто совершенством. Я мысленно поругала себя за то, что так долго ждала, вместо того чтобы насладиться им.
Когда Томас наконец отпустил меня, то отстранился всего на пару сантиметров и провел губами по моему рту.
– Я всегда встаю рано, но понятия не имею, как выползти из постели, если в ней лежишь ты.
– Томми! – крикнул снизу Джим. – Оторви свою задницу от кровати и приготовь омлет мамы!
Томас моргнул:
– Решение только что появилось само.
Я надела на себя просторную майку и длинную юбку. Томас натянул белую футболку с V-образным вырезом и шорты карго цвета хаки.
– Черт подери, тут холодно. – Он потер ладони и набросил ветровку. – Но я не хочу прилипнуть задницей к сиденью, когда мы приземлимся в Шарлотте-Амалии.
– Я подумала о том же, – сказала я, надевая свитер.
– Возможно, у меня тут есть… – Томас открыл шкаф и достал что-то с вешалки, бросая в меня.
Я поймала серую толстовку с капюшоном с синей надписью «ESU WILDCATS». Она была среднего размера.
– Когда ты носил ее? Младенцем?
– Первокурсником. Можешь оставить себе.
Я сняла свитер и надела через голову толстовку, испытывая совершенно нелепую эйфорию.
Мы упаковали те немногочисленные вещи, которыми пользовались, и Томас отнес наш багаж вниз, пока я причесывала спутанные после секса волосы. Я заправила постель и собрала грязное белье, но перед уходом окинула взглядом комнату. Все началось здесь, не важно, что за этим последует.
Я спустилась по лестнице, с широкой улыбкой глядя на Томаса, который стоял за плитой, а его отец протягивал ему соль и перец.
Джим пожал плечами:
– Никто, кроме Томми, не может приготовить омлет Дианы, поэтому я всегда пользуюсь случаем.
– Надо как-нибудь попробовать, – сказала я. Моя улыбка стала еще шире, когда Томас повернулся и подмигнул мне. – А где у вас корзина для белья?
Джим поставил специи на столешницу и с распахнутыми руками направился ко мне.
– Давай сюда.
Мне было неловко отдавать Джиму наши полотенца, в основном потому, что перед лучшим сексом в моей жизни мы с Томасом были облачены именно в них, но я не хотела спорить или что-либо объяснять, поэтому просто передала их.
Я подошла к Томасу и обхватила его руками за талию.
– Если бы я знала, что ты умеешь готовить, то провела бы больше времени наверху.
– Мы все умеем. Мама научила меня, а я мальчиков.
На сковороде заскворчало масло, попадая мне на руку. Я отдернула ее и потрясла:
– Ай!
Томас бросил лопатку на столешницу, обхватил мою руку ладонями и внимательно посмотрел.
– Ты в порядке? – спросил он.
Я кивнула.
Он поднес мою ладонь к губам и с трепетом поцеловал. Я следила за Томасом, поражаясь тому, насколько его поведение отличалось от офисного. Никто бы глазам не поверил, увидев Мэддокса на кухне, занятого стряпней и целующего мою покалеченную руку.
– Ты тоже один из мальчиков, – сказала я, когда Томас вернулся к приготовлению омлета.
– Я уже не один год пытаюсь ему это втолковать, – сказал Джим, вернувшись из коридора. – Видела бы ты, как он одевал Трентона в его первый день в детском садике. Томас старался позаботиться о каждой мелочи, как сделала бы мама.
– Накануне вечером я искупал его, а проснулся он опять грязным. – Томас нахмурился. – Мне пришлось четыре раза умывать его перед тем, как посадить в автобус.
– Ты всегда о них заботился. Не думай, что я этого не замечал, – с ноткой сожаления проговорил Джим.
– Знаю, пап, – ответил Томас, очевидно испытывая неловкость из-за такого разговора.
Джим скрестил руки на своем выступающем животике, ткнул пальцем в сторону Томаса, а потом накрыл ладонью рот.
– Помнишь первый день Трэва? Вы все вместе вышибли дух из Джонни Банконича за то, что он довел Шепли до слез.
Томас весело хмыкнул:
– Помню. Слишком много детей получили свои первые фингалы от кого-то из братьев Мэддокс.
На лице Джима появилась гордая улыбка.
– Потому что вы, мальчики, всегда друг друга защищали.
– Это точно, – сказал Томас, переворачивая омлет на сковороде.
– Не было ничего, с чем бы вы не справились вместе, – сказал Джим. – Сначала вы могли задать взбучку своему брату, а потом кому-то другому за то, что вздумал посмеяться, как вы надираете зад брату. Ничто не способно изменить то, как много вы значите друг для друга. Помни об этом, сынок.
Томас долгое время смотрел на отца, потом прокашлялся:
– Спасибо, пап.
– С тобой тут очень симпатичная девушка, и явно поумнее тебя. Об этом тоже не забывай.
Томас положил омлет на тарелку, передавая отцу.
Джим похлопал сына по плечу и переместился в столовую.
– Тебе приготовить? – спросил Томас.
– Пожалуй, я выпью кофе в аэропорту, – сказала я.
Томас усмехнулся:
– Уверена? Я готовлю потрясающий омлет. Ты не любишь яйца?
– Люблю. Просто сейчас слишком рано для завтрака.
– Ну и хорошо. Значит, как-нибудь я тебе его приготовлю. Камилла ненавидела яйца… – сказал Томас и осекся, тут же пожалев о своих словах. – Не знаю, почему я это сказал, черт побери.
– Может, потому, что думал о ней?
– Просто пришло в голову. – Томас осмотрелся по сторонам. – Возвращение сюда творит со мной странные вещи. Я будто два разных человека. Ты чувствуешь себя иначе, навещая родительский дом?