Читать интересную книгу Страсти по адмиралу Кетлинскому - Владимир Шигин

14 декабря Кетлинский получил через офицера связи лейтенанта Пунье от командования союзников телеграмму, в которой предписывалось срочно командировать на Мальту лейтенантов Пунье и Смирнова. Последний еще во время пребывания в греческих водах зарекомендовал себя перед союзниками как специалист по радиотелеграфии. На Мальте они получили шифровальную машинку и инструкции к новому и «весьма секретному» коду и обучились пользоваться им.

Не совсем понятна произошедшая незадолго перед выходом «Аскольда» из Тулона история с мичманом Гуниным. Как-то, будучи вахтенным начальником, Гунин разрешил отлучиться со своего поста вахтенному матросу Брезкалину. При проверке командиром Кетлинским оказалось, что на своих местах не было ни Брезкалина, ни Гунина Командир потребовал объяснений от мичмана, и тот подал рапорт на Брезкалина Кетлинский возмутился таким поступком офицера и наказал его арестом на 5 суток. После Февральской революции все были удивлены, когда команда не потребовала списания мичмана Гунина. Дело в том, что мичман неожиданно для всех заявил матросам, что он оказался виноватым лишь потому, что пытался вывести на «чистую воду» личного осведомителя, старшего офицера крейсера матроса Брезкалина. С точки зрения офицерской этики Гунин совершил откровенную подлость, стремясь нажить некий политический капитал на своем аресте за халатное отношение к службе. Еще более подло он поступил, обвинив в стукачестве ни в чем не виновного матроса Брезкалина, намекнув команде, что тот имеет какое-то отношение к «тулонскому делу». Что самое интересное, интрига Гунина вполне удалась, и некоторое время он действительно ходил у матросов в героях, тогда как Брезкалин едва не попал под самосуд. Это, в общем-то, мелкое событие было первым эхом расстрельного дела, но, увы, далеко не последним

В первый день Рождества команде на корабле устроили елку с разными развлечениями. В дни увольнений остававшимся на корабле матросам показывали синематограф. Перед уходом их Тулона Кетлинский разрешил матросам пригласить своих знакомых из города. Это было воспринято командой на ура. На следующий же день состоялся офицерский прием. За последние три месяца гости совсем не принимались, но перед уходом Кетлинский счел необходимым устроить прием и «поблагодарить всех, кто оказывал нам помощь и внимание».

Вообще, по общему мнению историков, Кетлинский был достаточно либеральным и демократическим командиром. При этом он, как мог, старался удержать команду от участия в революционных делах. Кетлинский, к примеру, организовал специальные занятия по истории с матросами, с целью доказать невозможность осуществления социальной революции без победного завершения войны и внутреннего переустройства государства. При этом команда относилась к Кетлинскому в целом намного лучше, чем к его предшественнику, Иванову 6-му.

* * *

27 декабря 1916 года «Аскольд» снялся с бочки и, выйдя в море, взял курс на Гибралтар, навсегда оставляя за кормой Тулон, в котором произошло столько драматических и трагических событий.

Переход от Тулона до английского Портсмута прошел без происшествий, хотя нервы всех были напряжены до предела, ведь крейсер шел в зоне интенсивных военных действий.

Обстановка на борту «Аскольда» во время перехода была весьма напряженной. Буквально перед выходом из Тулона пришло сообщение о трагической гибели броненосного крейсера «Пересвет», который, как и «Аскольд», направлялся для пополнения флотилии Северного Ледовитого океана.

Разумеется, что на «Аскольде» нюансов гибели «Пересвета» не знали, а знали лишь то, что он погиб по какой-то неизвестной причине. Учитывая недавние события, связанные с попыткой взрыва корабля, а также то, что маршрут «Аскольд» пролегал в данный момент в районах интенсивных боевых действий, можно понять напряженное состояние и командира, и команды во время этого непростого перехода.

Однако для «Аскольда», в отличие от «Пересвета» все обошлось благополучно, и до Портсмута он дошел без всяких злоключений.

В Портсмуте, однако, снова пришлось задержаться, произвести переборку механизмов и пополнить запасы провианта. Февраль 1917 года «Аскольд» встретил в Глазго.

Узнав о свержении царя, команда «Аскольда первым делом потребовала удаления с корабля «виновников» «тулонской трагедии». Чтобы лишний раз не раздражать матросов, после обмена телеграммами с Морским министерством Кетлинский вынужден был списать капитана 2-го ранга Быстроумова, старшего лейтенанта Петерсона, лейтенантов Ландсберга, Корнилова и несколько кондукторов.

Революционные события в России застали офицеров «Аскольда» врасплох. Никто из них не был готов к такому повороту событий. Отречение царя в марте 1917 года К.Ф. Кетлинский принял довольно спокойно и быстро наладил сотрудничество с Временным правительством. «Общее для всех убеждение, вернее, чувство, это глубокая ненависть к старому режиму и дому Романовых», — писал он в рапорте военному и морскому министру Временного правительства А.И. Гучкову за март 1917 года. Честно говоря, уж не знаю, чем это так дом Романовых насолил Кетлинскому. Скорее всего, на бумагу командира «Аскольда» вылилась его злость на Григоровича за ссылку на «Аскольд». К тому же не будем забывать, что Кетлинский всегда считал себя толстовцем и человеком достаточно левых «демократических взглядов», к тому же он был еще и поляком. Честно говоря, на мой взгляд, такое быстрое перебегание из лагеря монархистов в лагерь республиканцев не слишком красит Кетлинского. Впрочем, возможно, что глубоко в душе он всегда был убежденным республиканцем.

Что касается старшего офицера крейсера, капитана 2-го ранга Быстроумова, то, будучи по своим убеждениям монархистом, он весьма тяжело и далеко не сразу воспринял новое мировоззрение. Много размышляя по этому поводу, он как-то в разговоре с Кетлинским, все же признал следующее: «Глупо воевать из-за жупелов. Ведь служим-то мы народу, а не отдельным лицам». Думаю, что примерно такими же были взгляды и остальных офицеров крейсера.

Совсем иначе к известию о революции и отречении царя отнеслись матросы. Уже буквально на следующий день после получения ошеломляющих известен о смене власти из Петрограда аскольдовцы вместе с английскими рабочими приняли участие в первой массовой демонстрации. Над колоннами моряков появились красные флаги. «Аскольд» стремительно входил в революцию!

Историк Д. Заславский так пишет об этих днях на корабле: «…Матросы слушали лекции и речи, читали подряд газеты разных направлений, не торопились никому верить, ничего не собирались забывать или прощать, искали свою правду и всей душой рвались в Россию — скорей-скорей в Россию, там во всем разберемся!»

Сам Кетлинский наотрез отказался участвовать в каких бы то ни было митингах, одновременно пытаясь охладить революционное настроением команды, но в этом вопросе он явно не преуспел.

Несмотря на противодействие Кетлинского, уже 5 апреля 1917 года на корабле состоялись и выборы членов судового комитета. В состав комитета вошли матросы В.М. Титов, П.Ф. Пакушко и Д.А. Пучков.

Англичане соблюдали нейтралитет в русских внутренних делах, а офицерам противодействовать массированной агитации и обработке многочисленных революционеров всех мастей, крутившихся вокруг крейсера, было практически невозможно. Впрочем, выборы в судовой комитет прошли достаточно успешно для командира, так как председателем судового комитета был избран лейтенант-нженер-механик М.С. Кршимовский.

Несмотря на то, что Кетлинский, в общем-то, выполнил приказ Григоровича — в кратчайший срок ввел корабль в боевой строй и совершил переход в Англию, отношение морского министра к командиру крейсера по-прежнему оставалось негативным. Дело в том, что перед уходом в Англию Кетлинский представил ряд офицеров корабля, включая своего старшего офицера, к наградам за отличную службу. По приходу в Глазго его ждала телеграмма от адмирала Григоровича, в которой он все поданные ему фамилии на награждение отклонил, продемонстрировав этим свое полное пренебрежение. Вообще при подобных случаях оскорбленные командиры порой подавали в отставку. Не знаю, что думал по этому поводу Кетлинский, но так он поступить не мог хотя бы в силу военных обстоятельств и тех боевых задач, которые ему надлежало выполнять. Впрочем, буквально через несколько дней адмирал Григорович покинул пост морского министра.

В Глазго за «обработку» команды сразу же взялись эмигранты — меньшевики и эсеры. Едва только в Англии стало известно о свержении царя, как на «Аскольд» зачастил один из многочисленных революционеров-агитаторов меньшевик Иван Майский (Ян Ляховецкий), будущий известный советский дипломат. И.М. Майский оставил достаточно любопытное свидетельство обстановки на «Аскольде». Вот что он писал впоследствии в своих мемуарах: «…Было страшное озлобление среди команды против командира крейсера и старших офицеров; атмосфера накалилась… Три дня, проведенные на «Аскольде», остались в моей памяти, как почти непрерывный митинг… Я оказался в положении оракула и должен был отвечать на все и всяческие вопросы… Больше всего экипаж волновало: как быть с офицерами? На собрании, где обсуждался этот вопрос, кипели такие страсти, что можно было опасаться самых крайних мер. Для меня было ясно, что, если бы дело дошло до этого, команда была схвачена английскими властями, а крейсер реквизирован или потоплен британскими военными судами или береговыми батареями. Поэтому я рекомендовал экипажу проявить благоразумие, идти возможно быстро, в Мурманск и сохранить, таким образом, крейсер для русской революции».