Читать интересную книгу За несколько стаканов крови - Игорь Мерцалов

Едва он это сказал, герильясы повскакали на ноги и плотной группой ринулись сквозь толпу. Их веревки оказались перерезанными, нож, незаметно подброшенный, должно быть, Хмурием Несмеяновичем, поблескивал в руке водяного.

Их не пытались остановить. Хотя толпа по-прежнему смотрелась внушительно, все-таки Грамотеево было представлено уже не всем своим буйным отделением, к тому же трое из присутствующих были пьяными и еще трое — уставшими как собаки.

Большая часть грамотеевцев брызнула врассыпную, не успевшие этого сделать были сбиты с ног. Бригадир вскочил на подножку брики, а Яр щелкнул кнутом, и лошади резво помчались по разрезавшей кладбище дороге.

Почти минуту брика и герильясы двигались параллельными курсами. Сзади доносились редкие голоса и выстрелы неуверенной погони.

— Гад ты, Хмур! — донесся крик Жмурия.

— Береги дыхание, дурень! — отозвался его брат.

Чуть подальше послышался голос Хомутия:

— Скотина, Хмур! Все равно мы тебя достанем! И тебя, и твоих дружков!

Вот это он сказал напрасно. Хмурий Несмеянович озверел вмиг и вместо ответа схватил первый попавшийся пистолет и высадил заряд в мелькание ночных теней. Брызнул сноп искр: видимо, пуля угодила в оградку. Однако всем показалось, что тотчас раздался и чей-то короткий вскрик, а за ним последовал звук падения тела — впрочем, сложно было сказать наверняка.

Брика выкатила за ворота кладбища. Лошадям было трудно бежать с тяжелым грузом, однако Яр позволил им перейти на шаг, лишь когда оба села скрылись за выступом леса.

Вскоре в разных местах через ограду перемахнули и герильясы. Их было только шестеро: кроме сбежавшего (как оказалось, навстречу смерти) гнома и растерзанного упыря на кладбище остался Зазряк, в которого попала рикошетом пуля Тучко.

Зазряк еще дышал, когда его нашли грамотеевцы. Молодой герильяс был сочтен подходящим для справедливого суда, но, учитывая тяжелое ранение, его решили не переправлять в село, а прямо здесь принести в жертву Томасу Бильбо. Судить, в конце концов, можно и заочно, предложил Манила, бывший у грамотеевцев генератором идей. Крутившийся рядом Нос немедленно провозгласил, что в этом есть определенное изящество. Что он, собственно, имел в виду, никто не понял, но выражение грамотеевцам понравилось.

С жертвоприношением управились быстро, благо навык был.

Меж тем уже светало. В зыбком жемчужном сиянии задрожал петушиный крик. Грамотеевцы вспомнили, что давно уже не спали, и потянулись по домам.

Глава 24

ПРОЩАНИЕ С БРИГАДИРОМ

— Тебя припрятать, Персефоний? — спросил Яр.

— Нет, не обязательно, — ответил упырь, любуясь рассветом. — Только хорошо бы шляпу… что-нибудь, кожу от солнца прикрыть.

— Обожди-ка, — сказал берендей, передал вожжи жене и, протиснувшись между ящиками, вынул из-под соломы у правого борта какой-то короб. Внутри оказалось снаряжение пчеловода: плетеная шляпа с сеткой и перчатки. — Я тогда новой справой в городе разжился, а после, как брику вам продавал, и забыл про нее. Держи.

— Знатная у тебя брика, звеньевой, — цокнул языком Хмурий Несмеянович. — Чудо-экипаж! Что у тебя еще там припрятано?

— Да так, кой-чего помалу, — пожал плечами берендей.

Выданная упырю справа оказалась великовата, однако на солнце пришлась в самый раз. Спать Персефонию совершенно не хотелось. Он старался не думать о причинах бессонницы, потому что, вернее всего, Эйс Нарн или кто-то из его жертв-сородичей обладал способностью вести дневной образ жизни, и она передавалась вместе с кровью. Хотя могло быть и другое объяснение: ночь отвергает преступника, и тот, кто нарушает Закон, теряет ее благосклонность; тогда говорить следовало не о «способности», а о проклятии. Однако Персефоний уже решил про себя, что не станет ломать голову: ему попросту не хватает знаний. Точный ответ даст только Королева, она же и вынесет приговор. А до тех пор слишком самонадеянно что-то решать.

Немного времени спустя брика остановилась у ручья. Берендей распряг лошадей и отвел их к воде. Блиска вынула откуда-то сверток со снедью, расстелила на траве скатерть, тоже извлеченную из брики. Путники позавтракали.

— Что теперь? — спросила русалка.

— А теперь, — ответил Хмурий Несмеянович, — коли у Персефония бессонница, мы прямо сейчас решим, как сделать так, чтобы все закончилось хорошо.

— Ты в своем решении уверен? — спросил Яр.

Тучко усмехнулся:

— Ну, ты прямо с языка у меня это слово снял, сам хотел поинтересоваться: уверен, что твоя затея сработает?

Персефоний понял, что они продолжают разговор, завязавшийся между ними раньше, вероятно, когда они выходили к зачарованной поляне.

— Про это не думай, — отмахнулся Яр. — Уж с такой-то печатью… Грех прошляпить подарок судьбы.

— Не слишком ли гладко? С Эргонома станется и подстроить «подарочек».

Берендей решительно мотнул головой.

— Следы не лгут! Все было, как я тебе сказал: сперва у них спокойно дело шло, а потом вдруг… — Он развел руками.

Персефоний уже открыл рот, чтобы спросить, о чем идет речь, но тут Яр сам принялся пересказывать сюжет, прочитанный им по следам на зачарованной поляне.

Что послужило причиной конфликта между Эргономом и его загадочными подельниками, берендей мог только предполагать. По-видимому, неожиданно — к несчастью для себя, слишком неожиданно — перенесшийся с кладбища Гемье успел предупредить наемника о близкой опасности. Но тот еще раньше каким-то образом угадал, что сопровождавшие его маг и ковролетчик не простые авантюристы, а принадлежат к партийным кругам — то есть являются не теми, за кого, должно быть, выдавали себя. Сочтя опасность слишком большой, Эргоном убил их и скрылся на ковре-самолете.

— Но я ручаюсь: к телам он не приближался, единственно, к пилоту подошел, чтобы снять амулет от ковра, и сразу удрал, — добавил Яр. — То есть, во всяком случае, чародею он ничего подложить не мог.

Берендей выложил на скатерть три документа. Два были партбилетами с золотистыми профилями лидеров суверенитета на розовой корочке, причем сверху размещался профиль не вице-короля, а господина Перебегайло. Второй документ, выписанный на имя Скрупулюса Ковырявичуса, оказался любопытней. «Подателю сего препятствий не чинить ни в чем и любую помощь оказывать, ибо все, предпринятое оным, делается исключительно во благо суверенитета», — значилось на сером казначейском бланке, в верхней части которого также имелось изображение трех профилей, только верхним был уже женский. А внизу, потревоженная прикосновением пальца, переливалась всеми цветами радуги печать беспредельности полномочий.

— Печать, по счастью, поддельная, — сказал берендей. — Настоящая после смерти обладателя документа погасла бы, а эта и в наших руках светиться будет. Остальное — дело техники. А ведь сбывается твое предсказание, Хмур: протянуло правительство руки к бригадным кладам!

— Ну, это как раз неудивительно, — ответил Хмурий Несмеянович. — Удивляет меня другое: выходит, Эргоном теперь не вольный стрелок, а у Перебегайло на службе!

— С чего ты взял?

— Вот эта беспредельная индульгенция, конечно, нужна была для того, чтобы беспрепятственно провезти сокровища, — пояснил бригадир. — Но для чего маг и ковролетчик, имея на руках бумагу от дульсинеевской епархии, взяли на рискованное дело документы из чужой конторы? Явно для Эргонома, а это значит, что они однопартийцы. И это тебе еще один довод в пользу моего предложения.

— Не убедил, — возразил Яр. — Зачем тогда потребовалась поддельная печать? Перебегайло силовые структуры под себя гребет, он этой печатью может вполне официально пользоваться.

— И почему печать поставили на чужом бланке? — добавил Персефоний.

Едва сказал — сам тут же сообразил, что объяснение может быть только одно.

— По крайней мере маг, а скорее всего, и летун тоже служили Перебегайло не очень верно, — подтвердил догадку Тучко. — На самом деле они агенты госпожи Дульсинеи. Квалификация позволила Ковырявичусу подделать печать — а для того, чтобы взломать мои охранные чары, скажем прямо, квалификация нужна очень высокая.

Берендей с сомнением пожал плечами.

— Что ж он при своей квалификации с печатью так опростоволосился?

— Да нет, все правильно, — ответил бригадир. — Я слышал, у поддельщиков заговаривать что-либо на собственную смерть считается дурной приметой. В общем, эта бумага требовалась для того, чтобы доставить клад партии Дульсинеи. А мы ее по-другому используем. — И, обращаясь к Персефонию и Блиске, бригадир пояснил: — В Кохлунде делать больше нечего. Нужно бежать, потому что на хвосте у нас по-прежнему остатки бригады, а в довесок, как видим, еще и правительственные агенты. Сейчас делим деньги и расстаемся. Я уйду налегке. Двину в Психоцидулино — это такое бойкое местечко поблизости, там контрабандная тропа проходит. Связи у меня остались, денег вдоволь, так что махну в Забугорье. А вы все втроем двинете в империю. Музейная коллекция как раз границу вам и откроет.