Пипа не выйдет, да и не живут такие долго – как им прокормиться. Однако они ошиблись. Пип приглянулся дочке местного лавочника. Они поженились, а теперь вот Анна рожала уже третьего ребенка. Пип подвязался в лавке у тестя, помогал на побегушках, а в свободное время то рисовал, то вырезал фигурки из дерева.
Не успела мисс Робертс опомниться, как потащил ее Пип к ним домой, ждать, пока Анна родит. В суете да делах мисс Робертс совсем забыла о завернутой в бумагу картине, подаренной Эмбер. А вспомнила она о ней, когда увидела в руках у Пипа. Анна к тому времени уже разрешилась от бремени и теперь вместе с младенцем отдыхала, а Пип, приплясывая, восхищенно смотрела на морской пейзаж.
– Откуда это, сестричка?
– Нашла, на дороге валялась.
– Неужто с небес упала прям под твои ноженьки? – смеялся Пип. – Ай да красота. Ты посмотри, какие краски. Мне так ни в жизнь не нарисовать.
– Тоже мне красота, – фыркнула мисс Робертс. – Мазня мазней. Дай-ка я ее в огонь брошу, на дрова сойдет.
– С ума ты, что ли, сошла, сестричка? – лицо тридцатисемилетнего Пипа было по-детски подвижным, да и сам он был наивно-радостным, как ребенок. – Я ее к нам с Анной в комнату повешу. Ох и хороша. Ты смотри, какой изумруд, а лазурь какая!
Пип убежал показывать картину проснувшейся жене, а мисс Робертс лишь покачала головой:
– Вот юродивый.
***
В марте 1809 года Эмбер родила двух девочек. Были они крошечными, раза в три меньше, чем новорожденный Роберт, но здоровенькие. Фредерик не мог нарадоваться на детей. Весь прошлый год он прожил вместе с Эмбер в Карлайл-Холле, а после рождения малышек, которых назвали Элизабет и Эмилия, заявил, что вообще не собирается возвращаться в Лондон. Эмбер радовалась и вопросов о старом графе Карлайле не задавала. Видимо, что-то стряслось, какая-то ссора произошла между отцом и сыном, после которой Фредерик долго был сам не свой. Эмбер боялась, что размолвка случилась из-за нее, из-за ее вечного желания, чтобы лорд и леди Карлайл узнали о ее существовании, о существовании Роберта. Что, если Фредди рассказал отцу, а тот отлучил от себя сына, отказался принимать в семью бывшую актрису? Фредерик вернулся из Лондона не в себе, ничего толком не сообщил, но позже из намеков Эмбер поняла, что догадка ее была верна.
Теперь, когда родились девочки, а Фредерик беспрерывно находился подле них, Эмбер стало безразлично, примет ли ее граф Карлайл, будет ли считать ее с Фредди сына законным наследником. Они были счастливы вместе, и если им суждено до конца дней своих прожить в Карлайл-Холле, то так тому и быть.
– Дорогая, – как-то вечером Фредерик позвал ее в библиотеку, где он теперь проводил большую часть времени. – У меня для тебя подарок.
– Подарок? – удивилась Эмбер.
– Да.
Фредерик, улыбаясь, достал черный бархатный мешочек, потянул за шелковый шнурок, и на ладони Эмбер выскользнуло кольцо с большим рубином. Эмбер охнула.
– Какое красивое.
– Это семейная реликвия, – объяснил Фредерик, надевая кольцо на ее безымянный палец. – Ты передашь его нашему сыну, а он отдаст своей невесте. Потом кольцо попадет к их сыну, и традиция сохранится.
Эмбер покрутила кольцо на пальце. Во всполохах пламени камень был ярко-красным. Кольцо было чуть велико и свободно болталось на пальце Эмбер.
– Спасибо, Фредди, – улыбнулась она, целуя мужа. – Я буду хранить его в надежном месте, чтобы, когда придет время, отдать его Роберту.
– Ты не будешь его носить?
– Буду, но только в самых важных случаях. Не хочу потерять.
– Или заляпать краской? – засмеялся Фредерик.
– Или заляпать краской, – кивнула Эмбер. – Завтра я начну писать твой портрет, а ты будешь позировать мне.
– О нет, – театрально закатил глаза Фредерик, и Эмбер засмеялась пуще прежнего. – Я не выдержу сидеть истуканом целую вечность.
– Выдержишь. Мне очень хочется попробовать написать тебя.
– А потом мы устроим выставку и покажем твои картины всему Лондону.
– Глупости, – отмахнулась Эмбер. – Пусть лучше они украшают наш дом.
Но в глубине души Эмбер мечтала, чтобы ее работы увидели свет.
Фредерик прожил безвыездно в Карлайл-Холле до января 1811 года, когда посреди ночи в поместье прискакал нарочный из Лондона со срочным письмом от графа Карлайла. На следующий день Фредерик покинул Корнуолл, пообещав Эмбер вскоре прислать письмо с последними известиями.
Глава 18. Мод
Карлайл-Холл, Корнуолл, 2019 год
Уже перед самым рассветом Мод вернулась в свою спальню. Дэвид проводил ее до распахнутого окна столовой, помог перелезть через подоконник в дом. Он еще какое-то время постоял, прислушиваясь, вдруг Мод снова напугают призраки, но все было тихо. Дэвид медленным шагом отправился обратно в гостевой домик. В призраков он не то, что не верил, он просто ни разу с ними не сталкивался. В последние годы он постоянно посещал то один старинный дом, то другой, восстанавливал их, выслушивал семейные тайны и легенды о неупокоенных душах – почти все хозяева замков и особняков могли похвастаться собственным призраком. Однако для Дэвида все это оставалось лишь байками, плодом впечатлительности или разыгравшейся фантазии. Пока он не приехал в Карлайл-Холл. Здесь он пока тоже не увидел ни одного привидения, но чувствовал отголоски чего-то необъяснимого, обитавшего в доме. Он помнил вопль Мод и как ринулся к ней вверх по лестнице, как краем глаза уловил какое-то движение в коридоре, ведшим в восточное крыло, какую-то черную тень, сгусток странной энергии, от которого у него на руках волосы встали дыбом. Он вспомнил, как ощутил такой холод, что изо рта вырвалось облачко пара; вспомнил обезумевшие от ужаса лицо Мод. Дэвид верил, что она видела больше, чем он. Странно, что ее муж даже слышать об этом не хотел. Уж кто-кто, а Артур должен был знать о легендах, ходящих про его родовое гнездо.
История некой Эмбер Фрайерс увлекла Дэвида не на шутку. Сегодня они прочитали несколько записей в дневнике Мод, которые запутали их еще больше.
Дэвид, проводив Мод, вернулся в домик, закрыл дверь на задвижку и прошел в спальню. Вытащил из угла стенного шкафа свой чемодан и распахнул его. Все вещи он уже успел разложить по местам, кроме черной шкатулки. Она одиноко стояла на дне чемодана. Дэвид вынул ее – шкатулка была совсем маленькая, размером с ладонь. Набрав на крошечном замке нужную комбинацию кода, он откинул крышку. В черную подкладку было вставлено золотое кольцо с огромным рубином. Оно было точной копией того, что красовалось на пальце Мод в тот первый вечер за ужином, когда Дэвид только приехал в Карлайл-Холл. Дэвид вытащил кольцо и поднес его к глазам так, чтобы свет от лампы падал прямо на камень. Кольца действительно были похожи, однако камень в этом был более насыщенного красного оттенка. Если ему не изменяла память,