class="p">– А это что такое? – Цурамото показал на сооружение из жерди и привязанных к ней салазок.
– Катушка! – продолжал пояснять Костя
Цурамото покачал головой, недоверчиво оглядел Костю, скривил губы
– Неправильно! – сказал он резко. – Какая катушка? Где же нитки?
Парнишки дружно захохотали.
– Растолмачь ему, Костя!
Костя сказал, что катушка происходит от слова катать.
– Понимаю! – снова заулыбался Цурамото. – Я в Харбине окончил русское коммерческое училище!
Неожиданно для детей, офицер начал рассказывать, насколько хорошо он изучил русский быт. Изображая замерзающего на улице мужика, он приплясывал, размахивал руками, хлопал рукавицей о рукавицу. Ребята заливались смехом. Они не знали, что этот добродушный на вид офицер менее суток тому назад приколол штыком умирающего смазчика Горяева. Никто не заметил, как подбежал Кузя, сначала он что-то пошептал Васюрке и Проньке, потом Косте и Леньке Индейцу... Оказывается, Цурамото и сопровождающий его солдат побывали и в доме Зыковых. Кузя ходил в лавочку за спичками, а когда вернулся, мать плакала – японцы унесли фотографию Кузиного отца и его последнее письмо с фронта.
Цурамото показывал, как ходит русский пьяный, но уже никто не смеялся.
– Садитесь, мы вас покатаем! – предложил Костя.
Офицер передал папку солдату, сел верхом на салазки. Жердь быстро завертелась по ледяному кругу. Японца быстро, как ветром, сдуло на снег. Он упал, смешно задрав ноги. Но Косте и его товарищам этого было мало.
– Еще, пожалуйста! – упрашивал его Костя.
Цурамото лег на салазки, уперся ногой в поперечину на полозе, а руками ухватился за жердь.
– Прокатим на совесть! – сказал Васюрка. Крутить жердь ему помогали Костя и Ленька Индеец.
Солдат, посмеиваясь над Цурамото, стоял в окружении ребятишек и держал под мышкой папку. Пронина тихо обошел японца и согнулся у его ног. Кузя толкнул солдата. Перевернувшись через Проньку, он сильно ударился головой об лед. Раздался хохот. Солдат посидел немного, потрогал голову, медленно поднялся, посмотрел на смеющуюся детвору и вдруг выдернул из ножен кинжальный штык. Дети бросились врассыпную. Солдат погнался за Кузей. Он взбежал на крутой берег, солдат вскарабкался туда же, тогда Кузя на ногах скатился по ледяной горке обратно на реку и бросился к ближайшей огородной изгороди. Солдат в нерешительности потоптался перед ледяной горкой, а потом решил съехать на ногах, как Кузя. Без привычки он сразу же упал, ударился лицом и на животе съехал вниз. Из носа японца бежала кровь, выпавший штык укатился далеко вперед...
Костя, Васюрка и Ленька Индеец, катавшие Цурамото, увидели погоню за Кузей
– Крути дальше! – крикнул Костя
Если остановиться, то Цурамото может прийти на помощь солдату, догоняющему Кузю. Цурамото судорожно обнимал жердь и что-то кричал по-японски. А салазки бешено вертелись по кругу, упасть сейчас с них – значит искалечиться. И японец вопил благим матом.
– Крути! – кричал Костя.
Но когда Кузя, а за ним и солдат скатились на реку, Костя скомандовал:
– Уходить по одному!
Это означало: пока салазки с японцем совершают оборот, надо проскочить перед ними за пределы круга. Вот уже оставил жердь Васюрка, вот забарахтался на снегу Ленька Индеец. Костя, продолжая толкать перед собой жердь, перебирал по ней руками, подвигаясь ближе к салазкам, на которых с искаженным лицом лежал Цурамото. Оторвав руки, Костя пропустил салазки и пересек круг. Круговушка еще несколько раз прокатила офицера и, наконец, салазки остановились. Но Костя не видел этого, он вслед за Ленькой бежал к огородам. «Укатанный» ими Цурамото, шатаясь, как пьяный, брел к дороге. Гонявшийся за Кузей солдат прижимал к носу окровавленную рукавицу и полз на четвереньках по льду к укатившемуся штыку. А папка с фотографиями была у Проньки, который раньше всех перебежал на ту сторону реки и скрылся в Теребиловке.
Глава двадцать шестая
БОРОДАТЫЙ КАЗАК
– Зыков, не заглядывай в окно!
Кузя подпер кулаками щеки, и сделал вид, что слушает учительницу, а сам опять скосил глаза на улицу. Там проходил японский патруль. Сейчас Кузю больше всего на свете интересовало, повернут японцы к школе или нет...
– Зыков, я тебе что сказала?!
«Как это она заметила?» – недоумевал про себя Кузя. Он уставился на учительницу, но что она объясняла, не понимал. Кузя прислушивался, не топают ли по коридору японские солдаты в тяжелых ботинках. От этого зависела его судьба. Если патруль зашел в школу, то через две-три минуты откроется дверь в класс, и сторож позовет Кузю к директору. Ясно, зачем. Начнется допрос, что произошло вчера на катушке-круговушке. Но сколько Кузя ни напрягал слух, топота в коридоре не было.
Беспокоился не один Кузя. На уроке закона божия отец Филарет говорил о церковном алтаре и таинстве причащения, а Костя пропускал все мимо ушей, хотя и знал, что на следующий день ему придется отвечать у доски. Костю мучил один вопрос: как будет действовать Цурамото против зареченских мальчишек...
Женька Драверт дернул Костю за рукав.
– С кем теперь сидеть будешь? Я уезжаю!
– Куда это? – Костя повернулся к недругу.
– В Читу! Папа там на бронепоезде будет работать машинистом!
– Ого! – удивился Костя. – На «Истребителе» или на «Грозном»?
– Еще не знаю, сейчас их много делают в читинских железнодорожных мастерских.
«Врет, дворянский выродок», – подумал Костя, но все-таки поинтересовался:
– Откуда знаешь?
– Откуда? – Женька явно хвастался своей осведомленностью. – У нас вчера офицеры были в гостях, с папой разговаривали, а я слышал через перегородку... И японских солдат еще много пришлют! С пушками!
– Кравченко, выведу из класса! – раздался голос отца Филарета.
– А почему меня? – возмутился Костя.
– Сомкни уста! – прикрикнул Филарет.
Костя отодвинулся от Драверта на кран парты...
Во время перемены к Косте подбежал Ленька Индеец и тихо сказал:
– Что-то случилось... Японские патрули по всему поселку шныряют. Говорят, на телеграфе и в депо семеновцы дежурят с винтовками. Нас ищут, что ли?
– Поживем – увидим! – неопределенно ответил Костя.
Домой из школы ребята на всякий случай отправились через Большой остров, минуя вокзал
– Шагать дальше, зато с проклятым Цурамото не встретимся! – сказал Костя.
На реке увидели небольшую группу конников. Несмотря на сильный мороз, они пели.
– Протяжная, казачья! – определил Кузя.
– На разминку вышли! – добавил Индеец.
В поселке за последние годы привыкли к тому, что из подолгу стоявших на станции эшелонов выгружались пехотинцы или кавалеристы и с песнями