Каэм, утихомирив своих офицеров, обратился к Дальнору:
— В крепости около четырех тысяч человек. Надо еще подумать, как лучше избавиться от них — мне не нужна гора трупов, от которых, чего доброго, пойдет чума. Предлагаю разбить пленных на двадцать частей, которые вы поочередно будете выводить в гавань, где имеется достаточное количество пустых складов. Убитых следует грузить на порожние суда, перевозящие зерно, после чего топить их в море.
— Слушаюсь — но это займет некоторое время.
— Времени у нас вдосталь. Оставим в крепости тысячу человек, а сами двинемся на запад, в Скултик. Считай, что война окончена, Дальнор.
— Поистине так — благодаря вам, мой господин.
Каэм обернулся к чернобородому офицеру справа от себя.
— Что слышно о Нездешнем?
— Он жив, господин. Прошлой ночью он и его друзья отбили атаку моих братьев. Однако новые рыцари уже в пути.
— Я должен получить эти доспехи!
— Вы получите их, господин. Император отрядил на поиски Нездешнего известного убийцу Кадораса, и двадцать моих братьев вот-вот будут на месте. Кроме того, мы получили известие от разбойника Дурмаста — он запросил за доспехи двадцать тысяч серебром.
— И вы, конечно же, согласились?
— Нет, мой господин, мы сбили цену до пятнадцати тысяч. У него зародились бы подозрения, если бы мы заключили сделку, не торгуясь, — а теперь он нам доверяет.
— Будьте осторожны с Дурмастом, — предостерег Каэм. — Он точно лев-одиночка — готов наброситься на кого угодно.
— Несколько его людей состоит у нас на жалованье, мой господин, — мы все предусмотрели. Доспехи все равно что наши — как, впрочем, и Нездешний, и весь Дренай.
— Не будьте столь уверены, Немодас. Не считайте зубов в пасти льва, пока над ним не закружатся мухи.
— Но ведь в исходе войны сомнений нет?
— Был у меня когда-то конь — самый резвый из всех, которыми я владел. Он просто не мог проиграть скачки, и я поставил на него целое состояние. Но перед началом состязаний пчела ужалила его прямо в глаз. Исход всегда сомнителен.
— Вы же сами сказали, что войну можно считать оконченной, — возразил Немодас.
— Так и есть — но пока она не окончена, не будем терять бдительности.
— Да, мой господин.
— Есть трое, которые должны умереть. Первый — Карнак, второй — Эгель, но пуще всего я желал бы увидеть на пике голову Нездешнего.
— Но почему Карнак? — спросил Дальнор. — Одного сражения еще недостаточно, чтобы почитать его столь опасным.
— Потому что он человек беспокойный и честолюбивый — кто может знать, что придет ему в голову? Есть хорошие фехтовальщики, хорошие стрелки и хорошие стратеги — а есть такие, которых боги одаривают всем одновременно. Таков и Карнак — я не могу предугадать, что он предпримет, и это тревожит меня.
— Говорят, он в Скарте, у Эгеля, — сказал Дальнор. — Скоро мы до него доберемся.
Каэм боролся с волнением, стоя во главе второго легиона перед восточными воротами. Уже несколько минут как рассвело, но за воротами по-прежнему ничего не было слышно. Только лучники на стене мерили его враждебными взглядами. Каэм стоял на виду в красных с бронзой доспехах, и пот стекал у него между лопатками.
Позади ожидал Дальнор в окружении отборных воинов-гвардейцев, лучших бойцов второго легиона Псов Хаоса.
Но вот в крепости зашуршали веревки и заскрежетали ржавые шестерни — это с дубовых, окованных железом ворот снимали огромный бронзовый засов. Еще несколько минут — и ворота со скрипом отворились. Чувство всепоглощающего торжества охватило Каэма, но он взял себя в руки — не к лицу ему проявлять подобную слабость.
Позади него солдаты переминались с ноги на ногу, радуясь концу долгой осады и тому, что сейчас ворвутся в ненавистную крепость.
Ворота открылись пошире.
Каэм прошел под тенью подъемной решетки в освещенный солнцем двор...
И остановился столь внезапно, что Дальнор невольно толкнул его, и шлем съехал военачальнику на глаза. Вдоль всего двора стояли воины с обнаженными мечами. В середине же, опираясь на боевой топор с двойным лезвием, высился здоровенный детина, разряженный точно шут гороховый. Он передал топор своему товарищу и выступил вперед.
— Кто этот жирный паяц? — шепнул Дальнор.
— Молчи, — бросил ему лихорадочно размышляющий Каэм.
— Добро пожаловать в Дрос-Пурдол, — улыбнулся детина.
— Кто ты такой и где ган Дегас?
— Ган отдыхает и поручил мне обсудить условия сдачи.
— Что за чушь!
— Чушь, мой дорогой генерал? Но почему же?
— Ган Дегас обещал сдаться еще вчера, когда я согласился на его условия. — Каэм облизнул губы, а детина ухмыльнулся, глядя на него сверху вниз.
— Ах да, условия. Боюсь, что здесь произошло недоразумение. Когда ган Дегас условливался, что его людей не тронут, он вовсе не имел в виду, что их будут выводить в гавань по двадцать человек и убивать там. — Глаза воина сузились, и улыбка исчезла с его лица. — Я открыл тебе ворота, Каэм, чтобы ты мог посмотреть на меня. Узнать меня... Понять меня. Никакой сдачи не будет. Я привел с собой три тысячи человек и принимаю командование крепостью на себя.
— Да кто ты такой?
— Карнак. Запомни это имя, вагриец, — оно означает твою смерть.
— Шуму от тебя много, Карнак, но знаешь поговорку: собака лает — ветер носит.
— Но ты-то моего лая боишься, коротышка. Считаю до двадцати — за это время ты должен убраться из ворот. После этого в воздухе станет густо от стрел. Убирайся!
Каэм, обернувшись кругом, оказался лицом к лицу с цветом своего войска, и тут он в полной мере осознал обрушившееся на него унижение. Они вошли в крепость, но он не может скомандовать своим людям “вперед”, ибо лучники стоят наготове и одна из стрел целит в него самого. Чтобы спасти себя — а он должен себя спасти, — он вынужден отдать приказ об отступлении. Это значительно повредит его репутации и плохо скажется на состоянии боевого духа — но делать нечего.
Каэм обернулся назад, багровый от ярости.
— Наслаждайся своей минутой, дренай! Не много таких минут выпадет на твою долю в последующие дни.
— Я досчитал до пяти, — сказал Карнак.
— Назад! — вскричал Каэм. — Назад за ворота.
Язвительный смех грянул вслед вагрийскому полководцу, проталкивающемуся сквозь ряды собственных солдат.
— Закрыть ворота, — скомандовал Карнак, — приготовиться! К нему подошел Геллан.
— Что вы такое говорили о гавани и убийстве наших людей?
— Дардалион рассказал мне, что они замышляют. Каэм пообещал Дегасу не причинять зла защитникам, но это была гнусная ложь. Ничего иного и ожидать было нельзя от Каэма. Просто Дегас слишком устал, чтобы понимать это.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});