что такое призраки, что такое проклятие. Приползли духи судебных процессов, ночью не давали спать барабашки нежелательных телефонных разговоров. И лишь Дорис оставалась неизменной, словно крест в костеле, превращенном в торжище.
– Может быть, пора поменять людей? Ты взял пьяницу в юристы.
– Да какой из Пирошека пьяница? Иногда поддает, приходится. Иногда и мне приходится.
Он выпил воды, улегся между ящиками, рядом с несобранным шкафом, близ ведра с краской.
– Я не хочу сейчас об этом слушать. Все от меня чего-то хотят. Ты хочешь, чтобы я изменился. Сова – или скорей ее начальство – визжат насчет документов, а Пирошек играет в свою дуду и ждет, что я буду под нее плясать. Судья старая жаба, впавшая в детство, внешнего управляющего я еще не видел, но уже его боюсь. Каждый день мне звонят человек по двадцать дураков, которые считают, что их жилье принадлежит им. А что мне им ответить, если я и сам не знаю, кому оно принадлежит? И еще эта короста. Слушай, у меня такое… – Густой туман подошел к солнцу. Над Варшавой кружилась пыль. – А я от этого слабею. Слабею, когда теряю. Ты ведь знаешь.
Дорис была бледной. Он хотел наполнить ее кровью.
– Тебе надо отдохнуть.
– Самое хорошее, что я ничего не провалил. Пирошек постарался. И судья эта тоже хочет как лучше. И даже Кратоша я могу понять. Все сделали так, как должны были сделать, и все равно просралось.
– Я могу сказать тебе кое-что жестокое? – Он засмеялся в ответ. – Тебе слишком легко все шло. Фирму ты получил от отца.
– Но начинал-то я с лопаты. Дорис, ну какое это имеет значение?
– Может быть, такое, что ты не так уж много и потерял?
– Ну ладно. Я всю жизнь был директором. Больше ничего не умею, – сменил он тон. – Но я и мужик. Мне нужна цель. Ясный критерий действий. Я могу проиграть. Но должен знать почему.
– Тебе нужна не цель, а легкая ситуация. А жизнь не такая, и не все зависит от тебя. Ни судья, ни Пирошек, ни этот самый Кратош. Они могут чего-то там от тебя хотеть, но это ничего о тебе не говорит. Ты такой, какой ты есть. Чего на меня смотришь так? Говоришь, что ты мужик. Мужики поднимаются после поражений. Сможешь?
Он не мог понять – Дорис смеется над ним или просто улыбается? Темнота пришла неожиданно.
– Не знаю.
– Я знаю. Ты сможешь. Большинство бы сдалось. Иногда ты меня злишь. Иногда пугаешь. Мне не нравится твой взгляд. Но все будет хорошо, у людей и побольше драмы случаются. Я с тобой, но не смотри так на меня.
– Я очень плохо тебя вижу, – ответил Сташек.
24
Лицо у внешнего управляющего было дружелюбным, но руки он ставил широко, словно привык подгребать под себя. Они остановились на ступеньках у здания суда. Мужчина тут же закурил. Адвокат Пирошек предложил где-нибудь присесть и поговорить.
– Это не обязательно. Но вы люди приличные, а я люблю называть вещи своими именами. Правда на вашей стороне. Так что прямо говорю: делайте, что хотите.
Сташек стоял сбоку. Боролся с судорогами, сосредотачивался, пытался удержать Черняковскую единым целым. За управляющим тянулась черная полоса до самых дверей суда. Напоминала след реактивного самолета.
– Как можно построить что-то в городе, где даже нет такси? Вот вам ваш Евросоюз. – Управляющий глубоко вдохнул. – Только один момент: я ничего не подписываю.
Пирошек окаменел. Мужчина пытался остановить деятельность фирмы.
– Вы ведь должны утверждать все, что мы делаем. Каждую закупку, договор. Разве вы не знаете?
– За подтверждением сделок обращайтесь в суд. Да, я знаю, будет немного дольше. Но я вас, господа, понял, ну так и вы меня поймите. Я подпишу, вы снова где-то поскользнетесь, а меня ждут два года тягомотины в судах. Почему я должен брать этот крест на плечи? Зачем? Вы хотите жить спокойно, и я тоже. Я честный. Не мешаю. Не помогаю. Удачи. – Отошел, не подав руки, к остановившейся машине. Крикнул на прощание, открывая дверь: – Все нормально будет! Вы молодые.
И уехал, оставив Сташека и Пирошека в черной полосе. «Мерседес», в котором он исчез, выглядел, как объятый пламенем.
25
Полоса, тянувшаяся за такси, осталась в Сташеке. Принес ее к Дорис. Девушка сидела в пустом пункте ксерокопирования. Спросила, что случилось. Сташек ответил, что у них временные трудности, но что должно быть, то будет, и нет такой силы, которая бы его сломала. Предложил уйти пораньше, раз все равно никого нет, но как раз в этот момент в пункт заскочил бледный паренек со старой книжкой. Глаза у него были опухшие от недосыпа; спросил, сколько будет стоить копирование всего тома и сколько займет времени. На бейсболке у него мигали красные рожки. Услышав ответ, не знал, чем заняться. Подождать или вернуться? Сташек забился в угол.
У юноши дрожали руки, под глазами стояли тени. Дорис печатала страницу за страницей. Юноша покачнулся и чуть не упал. Дорис спросила, как он себя чувствует.
– Как выгляжу, так и чувствую, – ответил он. Дорис включила кофеварку и подсунула ему стаканчик с кофе. Юноша пил кофе и разговорился.
Рассказывал, что у этого города есть свое очарование, только трудно в нем держаться, может быть, из-за того, что он изучает историю и у него слишком много времени. То и дело повторял, что переборщил, что все время перебарщивает, и безостановочно расхваливал кофе. Попросил еще, спросил, сколько с него. Услышал, что ничего.
– Тебе тоже надо выпить кофе, – сказал Сташеку. – Но до чего ж хорошо! Мозги прямо на место встали. Что с тобой вообще?
– Жизнь со мной, – ответил Сташек.
Юноша на минуту замолчал, а потом начал ругать саму книжку, которую копировал. Вроде как старинная хрень, но что-то не сходится, не хватает двадцати страниц. В трех библиотеках был, в сети проверял, везде одно и то же. Повырывали, придурки, и везде одну и ту же главу, и наверняка по этой главе его и спросят, потому что вот такое у него сраное счастье. В школе на святого Миколая вечно ему выпадала его бывшая.
Схватил переплетенный том и впихнул Дорис пятьдесят злотых. Отказался от сдачи. Пошел улицей, словно сквозь метель.
Сташек сказал, что только ксеро учит терпеливости. Дорис его не слушала. Набирала что-то на компьютере. Ожил принтер, и над ксероксом повисло объявление о том, что за каждые сто страниц бесплатный кофе. Сташек сказал, что именно в этот момент бизнес полностью потерял смысл.
26
Лифт не работал, и ему пришлось несколько раз остановиться по дороге на девятый этаж. Клал голову на подоконник, а потом рысью бежал дальше. У своих дверей застал Кратоша, разворачивающего пенку. С криком двинулся к нему.
Сгорбленный Кратош поковырялся в рюкзаке с алюминиевым станком. Крышка от термоса в его огромных пальцах напоминала наперсток. Макушкой гигантской головы задел за лампу, прищурил серые глаза.
– Я звоню в полицию, – пригрозил Сташек.
– Почему в полицию? Зачем вы хотите это сделать?
– Откуда ты знаешь, где я живу?
– У бездомных много времени.
– Ох, не прикидывайся. Я таких, как ты, знаю.
Они стояли друг напротив друга. Он не может быть таким большим, думал Сташек, я брежу от усталости. Кратош, как парус из толстого полотна, заполнял собой коридор. Сказал:
– Вы меня обманули.
– Это не моя вина. Все должно было выглядеть совсем не так. Я уволил сотрудников. Идите уже отсюда.
– Почему именно я должен уйти? Мы одинаковые люди, равные перед законом.
– Не очень. Подай на меня в суд! – смеялся Сташек.
– Вы странные вещи говорите. Люди на самом деле равны. Так захотел Бог. Я подал на вас в суд, но вы заблокировали фирму и пока я мало что могу сделать. Вы мне кажетесь в глубине своей хорошим, но заблудшим. Вы не должны оправдывать для себя зло, что вы творите, несомненным вашим несчастьем. Так никогда нельзя. Еще я уверен, что люди, которых вы считаете друзьями, вовсе ими не являются.
– Вполне возможно. А теперь отвали. Я дам тебе шанс. Я даю