перемазалась. Неуверенно сев на ступеньку, я посмотрел на свою ладонь. Та покраснела и начала покрываться волдырями. Местами проступили неприятные фиолетовые пятна. Последствия ожога светозарным огнем. Фри заметила, что я с трудом смотрю на рану. Она прекрасно знала, как отвратительны мне были такие вещи.
– Хотя бы в этот раз ты вовремя, – через силу выдохнул я, стиснув зубы и стараясь не смотреть на ожог. – Но можно было и побыстрее.
– Прости, следовало поторопиться, – понурилась Фри, садясь рядом.
– Да уж.
– Дай осмотрю рану.
Пока Фри копалась в сумке в поисках первой помощи, я не переставал смотреть на рассыпающееся тело сплита. Монстр, которого Тьма заставляла убивать. Каждая похищенная сплитом душа попадала далеко за пределы Земли – к Темной армии, а в их руках она становилась страшным боевым ресурсом против Света – энергия для огромных и убийственных манипуляций. Потому протекторы должны были уничтожать самый низший эшелон Тьмы, подпитывавший верха. Мы старались не думать, что эти существа когда-то были людьми, от которых в итоге остается лишь груда черного пепла. От этой мысли становилось гадко.
– Подумать только, недавно ребенок, а сегодня темная тварь, – вырвалось у меня. – Как же много проблем он доставил.
– Ну и что, что ребенок? – отозвалась Фри. – Большой, красивый, больной – не важно.
– Оболочка – ничто, – отстраненно пробормотал я выученные строки. – Главное – душа.
– Верно. Чем она больше, тем сильнее существо. А если ее нет…
– Тогда оболочка несет смерть. Затем приходим мы и стираем из памяти людей не только ее, но и потерянную душу. – Это правило мне никогда не нравилось, но без него никуда. Просто я – тот, кто знал, что собой представляют души, какие это уникальные, сильные и хрупкие сущности, – не мог спокойно воспринимать, что никто в целом мире не вспомнит, как те когда-то ходили по этому свету. – Пацан теперь никогда не существовал.
Фри кивнула и, достав склянку с кометной пылью, начала осторожно посыпать мои ожоги. Я крепко зажмурился от новой боли. Кометы – раса врачевателей. Здорово, что они существовали и давали нам такое незаменимое лекарство, как пыль, но, когда лечишься этой дрянью, кажется, что делаешь себе только хуже.
– Терпи, – приказала Фри.
Через пару минут дело было сделано. Даже шрама почти не осталось, и то хорошо. Фри зажгла серебряный свет на полную мощность, и слепящее сияние выжгло все следы темной гнили со стен и нашей одежды. Дышать сразу стало легче.
– Ну что. – Фри нетерпеливо оглянулась. – Работа отлично проделана, с меня определенно хвалебное печенье! Теперь можно и в Соларум?
– Но мы не зачистили дом, – возразил я.
– Да брось! Адъюты сами вынесут все вещи мальца и сотрут из интернета его следы. Все будет чисто как стеклышко, не парься.
Я оставался тверд.
– Там темная гниль в доме, она опасна для приземленных.
– Но… – Фри смущенно указала на дверь. – Я же помогла тебе. Мы выполнили задание на высший балл! А меня еще кое-кто просил сегодня разгрести одно дельце в трех часовых поясах отсюда и…
Она переминалась с ноги на ногу в явном желании рвануть отсюда как можно быстрее.
Я так долго смотрел на нее, что Фри сникла. Ей хорошо был известен этот взгляд, которым ее часто награждали окружающие.
– Серьезно? Ты даже не… – Я оборвал себя на полуслове и отмахнулся. – Хотя нет, знаешь, иди. Черт, тебе ничего нельзя доверить. Ни одно задание не можешь нормально доделать! Светлые звезды, почему мне не дали в наставники кого-то другого? Ты абсолютно бесполезная!
Фри показалось, что ей залепили пощечину. Она сжала кулаки.
– Да никто другой тебя терпеть бы не стал! А я всегда пытаюсь помочь!
– Мне твоя помощь даром не сдалась! – отрезал я и, отвернувшись, похромал вверх по лестнице. – Можешь идти, все равно от тебя никакого толку. Я закончу задание в одиночку.
Думаю, мне было известно, насколько сильно те слова ранили Фри, и это казалось в сто крат хуже.
Увиденное поразило меня, ведь я практически не помнил ничего из произошедшего. Но что неприятнее всего – воспоминания Фри не дали никаких четких ответов на вопросы. Что бы со мной ни произошло дальше, она этого не видела. Обращение в сплита и красный спектр случились уже после. Однако кое-что для меня прояснилось.
Я посмотрел на Фри. Она была одной из немногих, кто верил мне с самого начала.
– Боюсь, я никогда не говорил тебе, но ты замечательный человек. Прости, если я… за то, что грубил и вел себя как урод. – Я отвел взгляд.
Фри удивленно округлила глаза, но затем рассмеялась.
– У меня нет привычки держать обиду. Но я рада, что ты так думаешь.
Она посмотрела на висевшую рядом карту звездного неба и ухмыльнулась.
– А карта-то правильная, – произнесла она, вставая. Ей хотелось сменить тему. – Со всеми ста созвездиями. Явно взяли в Соларуме.
Я посмотрел на карту. Долго вглядывался в названия незнакомых мне звезд. Их было так много, а протекторов слишком мало. С моих уст слетел давно назревавший вопрос:
– Фри, скажи, зачем все это? Что нам дает жизнь протектора? Мы сражаемся, умираем, растворяемся в пустоте. У нас нет иного исхода, кроме как умереть в бою, в челюстях сплита, отдав свою душу. Это не выглядит справедливой сделкой. Почему мы соглашаемся?
Она проницательно посмотрела на меня. Казалось, комната на миг осветилась фиолетовым огнем ее свечей.
– Потому что мы не можем поступить иначе. Темные способны уничтожать огромные части Светлой армии, используя собранные с помощью сплитов души. Сотни протекторов против неисчисляемого числа заоблачников, которые, подобно нам, погибают и теряют сами себя. Мы все в одной упряжке. В мире равновесия – Эквилибриса.
– То есть цель оправдывает средства?
– Иначе Эквилибрис падет. И все исчезнет. Это замкнутый порочный круг. Чистый альтруизм. Кто-то должен собой жертвовать, чтобы война и жизнь продолжались.
Мы вошли в гостиную, где на диване под горой захваченных одеял все еще мирно спал Дан. Его мундир аккуратно висел на спинке кресла, там же нашлись сапоги и оружие. Из этой комнаты лучше всего было видно занимающийся рассвет. Фри встала у окна, скрестив руки на груди.
– Мне нравится смотреть на восход солнца, – вздохнула она. – В Соларуме такого не увидишь.
Я оглянулся на спящего Дана.
– Нам пора бы поднимать его. Нужно отправляться в Соларум.
– Пусть еще немного поспит, – с добродушием сказала Фри. – Он заслужил. Знаешь, Дан странный. Он самовлюбленный и гиперактивный индюк, но добрый. Это всегда идет ему во вред. Помогает всем и каждому. Будто лично отвечает