ракеты; в других упоминаются также документы и аппаратура. Единственными подтвержденными находками стали тела шести советских подводников, которых впоследствии захоронили в море, в стальном контейнере, из-за опасений радиационного заражения.
Спустя несколько месяцев после операции об этой истории узнал репортер-расследователь Сеймур Герш из газеты New York Times. Правительству США удалось задержать выход публикации, заявив, что операция еще не завершена и огласка вызовет международный скандал. Однако произошедшее ограбление офиса Говарда Хьюза в Лос-Анджелесе подтолкнуло другого репортера заняться этой историей, и в феврале 1975 года газета Los Angeles Times опубликовала частичный и во многом ошибочный отчет о глубоководной миссии, что привело к шумихе в прессе. New York Times незамедлительно опубликовала свою версию событий, и вся эта история получила широкую огласку(5).
Самым невероятным в операции было то, что она проводилась у всех на виду, и никто даже не догадывался о происходящем. От публичного прикрытия Хьюза до погружной баржи, открыто расположившейся недалеко от побережья острова Каталина в Калифорнии, весь процесс велся одновременно и тайно, и открыто. Субмарину поднимали на виду у посетителей пляжа и у советских кораблей, проходивших всего в 200 метрах от «Хьюз Гломар эксплорер». Вся операция продолжала стратегию непрозрачности и введения в заблуждение, распространившуюся на сферу повседневной жизни.
В 1981 году другой журналист, Харриэт Энн Филлиппи, использовала закон о свободе информации, чтобы оказать давление на ЦРУ и получить более подробную информацию о проекте и попытке его сокрытия. Разведывательное управление сформулировало ответ на ее запрос таким образом, что положило начало новому виду публичного дискурса.
Обеспокоенный тем, что любая информация, раскрытая сознательно или неосознанно, может сыграть на руку СССР, заместитель главного юрисконсульта ЦРУ под псевдонимом Уолт Логан написал следующее заявление: «Мы не можем ни подтвердить, ни опровергнуть существование запрошенной информации, но гипотетически, если бы такие данные существовали, предмет был бы засекречен и не мог бы быть раскрыт»(6).
Эта формулировка, которая стала известна в законодательстве США как «ответ Гломара», создает третью категорию логических утверждений между утверждением и отрицанием, между истиной и ложью. «Ответ Гломара», который часто сокращается до «ни подтвердить, ни опровергнуть», или простой аббревиатуры «NCND» [от англ. «neither confirm, nor deny»], впоследствии вышел из-под контроля своих кураторов из ЦРУ, перешагнул границы национальной безопасности и пустил метастазы в официальных и общественных дискуссиях.
Сегодня беглый поиск в Интернете показывает, что слова «ни подтвердить, ни опровергнуть» проникли во все сферы современного общения(7). В сентябре 2017 года в новостях появилась фраза, которую приписывают министру финансов Бразилии (относительно его президентских амбиций), офису шерифа округа Стэнли в Северной Каролине (в связи со звонками в службу экстренной помощи «911»), Йоханнесбургскому университету (по поводу обвинения в коррупции), аргентинскому вратарю (касательно его трансфера в Зимбабве), специальному советнику президента Биафры по вопросам СМИ и общественности (проблема обозначения террористов), производителю мотоциклов Honda (выпуск новых моделей), Департаменту полиции Нью-Йорка (наблюдение за кампусом), Квалификационной комиссии судей штата Джорджия (мочеиспускание в суде), редактору комиксов Marvel (возвращение Фантастической четверки), звезде реалити-шоу Кайли Дженнер (возможная беременность), а также ФБР, Секретной службе и Комиссии по ценным бумагам и биржам (в отношении дела о финансовом взломе). «Ни подтвердить, ни опровергнуть» стало стандартным ответом, за которым кроется отказ участвовать в обсуждении, раскрывать любого рода информацию, и эту позицию занимают именно те, от кого, за исключением разве что Дженнер, мы ожидаем получить достоверные сведения.
Возможно, ждать от кого-то достоверной информации наивно. Ничего нового в желании скрыть истинное положение вещей нет. Завеса тайны всегда играла на руку власть имущим. В Древнем Египте ежегодные разливы Нила имели решающее значение как для сельского хозяйства, так и для доходов государства. Если Нил разливался умеренно, плодородные равнины вдоль реки напитывались влагой и накапливали питательные вещества, но всегда существовал риск, что слишком сильное наводнение смоет поля и деревни или что недостаток воды приведет к засухе и голоду. Возглавив построенную вокруг этого годового цикла систему, египетская знать и духовенство создали необычайно богатую и стабильную цивилизацию, в которой их привилегированное положение основывалось на ежегодных предсказаниях наступления и силы наводнений, их вероятных последствий и способности, исходя из этого, определять уровень налогообложения. Каждый год, отмечая смерть и возрождение Осириса, жрецы проводили сложнейшие церемонии и ритуалы, посвященные Ахету, сезону затопления, кульминацией которого было объявление о разливе Нила. Со временем авторитетные предсказания жрецов получили статус божественных откровений, и правление стало по-настоящему теократическим. Быть может, власть в Египте и особые знания действительно исходили от бога, но люди приложили к этому огромные усилия. Внутри храмовых комплексов на островах и на берегах рек, куда был закрыт доступ непосвященным, располагались сооружения, называемые нилометрами. Отмеченные колоннами или ступенями глубокие колодцы служили научными инструментами для измерения глубины воды в реке. Жрецы считывали текущие показания и сопоставляли их с высеченными в стенах святилищ многовековыми данными, чтобы выдать очередное предсказание о поведении великой реки и распорядиться о соответствующих приготовлениях. Непосвященные жили в неведении. И если бы кто-то спросил египетских жрецов о существовании нилометров, те ответили бы, что не могут это «ни подтвердить, ни опровергнуть».
Рассмотрим применение аналогичной схемы в менее далеком прошлом на примере засекреченных цифр. С 1940-х годов Агентство национальной безопасности (АНБ) в США, Центр правительственной связи в Соединенном Королевстве и, без сомнения, их коллеги в России и Китае нанимали самых перспективных ученых с ведущих математических факультетов. Все, кто попадает в такие организации, исчезают из поля зрения широкой публики, а их деятельность засекречивается. Иногда новости о совершенных открытиях все же просачиваются. Так, обмен ключами Диффи – Хеллмана, названный в честь двух создавших его математиков, был впервые опубликован в 1976 году и лег в основу криптосистемы с открытым ключом, широко используемой сегодня для шифрования электронной почты и веб-страниц(8). Однако в 1997 году британское правительство рассекретило документы, из которых стало известно, что эта схема была независимо изобретена несколькими годами ранее Джеймсом Эллисом, Клиффордом Коксом и Малкольмом Уильямсоном – тремя математиками, работавшими в британском Центре правительственной связи(9).
Криптография с открытым ключом основана на создании математических задач, для которых нет эффективного решения: взлом кода без владения ключом требует невероятно сложных математических операций. Распространенный метод шифрования заключается в факторизации двух простых чисел. Кодирование выполняется числом, полученным путем перемножения двух очень больших простых чисел, а ключи – два исходных числа. В зависимости от размера этих чисел даже суперкомпьютеру могут потребоваться годы на вычисление ключа. Из этого утверждения следует несколько проблем. Первая носит общий характер: факторизация эффективна, если все используют разные простые числа,