class="p1">Кофе горчил.
Это было уже даже не неприятно, а просто отвратительно. Все пошло кувырком, начиная с этого выскочки Седова. Впрочем, вначале-то все было даже неплохо. После ухода этого неуживчивого персонажа никто уже не смел мешать уважаемому Дмитрию Олеговичу делать то, что он умел делать лучше всего. А именно- выколачивать бабки.
Первые три месяца все отделы рапортовали о регулярном увеличении прибыли. А кто не рапортовал- летели головы. Ибо незаменимых нет, так сказать. И новые находились — и своих на теплое местечко пристроить надо было за денежку и благодарность, да и в Шпильку, по старой памяти, на трудоустройство тогда еще стояли очереди.
Дмитрий Олегович благодушно улыбался, объясняя, что, мол, вот так работать и надо и рисовал себе и особам, приближенным к заднице императора, внушительные бонусы и премии. Ведь было ж за что. Эту сладкую эйфорию не омрачил даже опасный и неприятный конфликт с Извольскими- как оказалось, интересующий их персонаж под шумок успел-таки сделать ноги. Да и выяснилось это все как-то неудачно- до увольнения этого склочного Седова предпочли лишний раз не провоцировать, тем более, что оговоренные миллионы на счет Шпильки поступили и свою часть сделки он, получается, выполнил. С его протеже рассчитывали разобраться уже после увольнения- здорово прочитались, ибо тварь оказалась предусмотрительная. Даже конечную точку трансфера выявить не удалось — ибо вмешательство в частную жизнь и коммерческая тайна. Черт бы драл этих европейцев! В общем, Извольский непривычно орал, брызгал слюной и требовал компенсации. Причем, это еще старший. Младший вообще попытался разнести офис и глупые головы затеявших все эти телодвижения. Успокаивали четыре охранника- справились бы и двое- нонельзя было нанести донельзя расстроенному Алексею Владиленовичу даже малейшие повреждения. Ибо старший Извольский и без этого был в ярости. Денег это утрясти стоило бы просто космических- но удалось пропихнуть пару нужных людей в «Нирвану» и проблема Извольского из фазы пылающей перешла в фазу тихо тлеющей, которая со временем обещала потухнуть сама собой.
Кофе горчил.
А потом начался Исход. Именно так, с большой буквы. Был обнародован письменный приказ овзыскании «ошибочно выплаченных» шести миллионов- и волна пошла. Надо отметить, что волна эта была довольно однобокой- грязью поливался не проект, а только текущий директорат, ну и поименно. Чертов Бредущий с завидной регулярностью мелькал на экранах визоров и в вирте, подробно рассказывая, как его облагодетельствовала Welt Der Spiel и обворовал русский директорат. На вопрос, отчего же головной офис не восстановит справедливость, этот негодяй лишь улыбался и сообщал, что год еще не закончился, явно намекая на ежегодный отчетфилиалов в Берлине. Тварь. Ну и, собственно, сам Исход. Поток новых игроков превратился в ручеек, который вот-вот готов был иссякнуть. Игра, в которой с самого момента рождения требовали деньги-деньги-деньги в России была обречена на провал. Почувствовавшие направление хайлевелы еще успели сбросить персонажей за разумную цену, а теперь продажи просто стояли, ибо даже топы в России стоили так мало, что продавать не было смысла. Число голдов и диамандовкатастрофически стремилось к нулю. Все перекидывались в бронзу. Скрипя зубами, оплачивали возросший тариф, проклиная временщиков и надеясь на возвращение старых порядков. Фармы, стройки, сделки- все, с чего игра имела доход- все замерло. И начался Исход. Сначала единичные случаи до десятки. Впрочем, это было всегда, никто не обращал внимания. Потом, когда это стало массовым, забеспокоились. Когда прорвало уровень с десятого по двадцатый ввели месячное ожидание на удаление аккаунта. Хотели, было, и за этот месяц требовать абонплату, но жесткий окрик прокуратуры напрочь отбил охоту срубить денежку в легкую. Посчитали, сколько игроков стоит в листах на удаление. Ужаснулись. Продлили срок до трех месяцев. А лавина только набирала ход и в стоп-листах все чаще мелькали уровни под пятьдесят. И дажевыше…
Кофе горчил.
После того, как пропихнули в «Нирвану» тех двоих, пришел прямой запрет на перемещения в «Нирване» без согласования головного офиса. Приказы сыпались ежедневно, обрезая функции директората до минимума и перекрывая доступ ко всем кормушкам. Ни отпилить, ни откусить часть собственности не представлялось возможным в принципе. Оклад, гигантский по меркам обывателя, едва-едва покрывал траты на привычный образ жизни, заставляя все чаще залезать в накопления. Но и это еще не было катастрофой.
Подгадила Welt der Spiеl. Инициировав аудит, досрочное расторжение контракта и взыскание зафиксированных прямых материальных убытков. Уже сейчас фактическим руководителем русского филиала был кризисный немец- эта чопорная мразь отстранилаДмитрия Олеговича полностью. Пришедшие на его имя грозные бумаги на немецком со многими печатями Шаров просто похерил. Оказалось- зря. Суд в Берлине был и быстрым и зубастым. Отсутствие должным образом извещенного Шарова посчитали «его проблемой». И нанятый специалист Шаров вдруг оказался должен европейской компании триста пятьдесят миллионов. Для неприкосновенного помощника депутата это было бы смешно, если бы не европейские активы, мгновенно оказавшиеся замороженными. Эти чертовы игроделы начали подбираться даже к швейцарским счетам, инициировав процесс банкротства Шарова на территории Швейцарии. Добило начало уголовного расследования по факту мошенничества. В России вдруг всплыли все-все дела, сделанные «тихо и без следов», все суммы взяток, все незаконные премии и неправомерные решения. Все не так было в этой чертовой немецкой конторе- с самого первого дня Шаров был словно блоха под микроскопом- впрочем, даже не под одним микроскопом, а под тысячей объективов сверхвысокой кратности. Каждый шаг, каждый чих, каждый вздох- все было запротоколировано и зафиксировано самым тщательнейшим образом. Суки!
Шаров вдруг оказался невыездным- и не по «санкциям»- а по настоящему, всерьез. Ибо сразу за границей его с нетерпением ждали жадные лапки дойчей- этих странных людей, для которых экономическое преступление вовсе не безобидная шалость, а основание для конфискации и внушительного реального срока.
Кофе горчил.
Вся эта история с Извольским, директорством, Шпилькой — все это дурно пахло. Вдруг пришло неотвратимое ощущение, что так просто это не закончится. Не в этот раз. И ни корочки неприкосновенности, ни большие друзья в высоких кабинетах уже не помогут. Ситуация становилась все хуже — он словно застрял в глинистом топком болоте, где с каждой попыткой выбратьсяувязал глубже и глубже и вот уже густая грязная вода затекает в ноздри лишая шанса на последний глоток воздуха.
Кофе горчил.
Тяжелая пуля неслышно звякнула, оставив в витринном стекле лишь небольшое отверстие, разошедшееся короткой сеточкой морщин по дорогому триплексу. Тихий звук не нарушил привычной шумной суеты ресторана, щедро сдобренной гулом беспокойной жизни московских улиц. Вокруг все также звенели приборы, сновали официанты и играла легкая классическая музыка. Дорогой клиент сидел, низко склонившись над столом, а