— Достаточно! А теперь скажи, почему король Михай хочет вести переговоры исключительно с начальником ГРУ, генералом Виноградовым?
— Думаю, это первый вопрос, который я бы задал королю при нашей встрече.
И вот я в Сулине. Предположить, что Михай смог как-то вычислить мою попаданческую сущность, я не мог: для этого самому королю следовало бы оказаться «попаданцем», но ничего, «выходящего за пределы» в его делах разведка не обнаружила. Так что попробуем утолить любопытство самым обычным образом:
— Почему вы хотели вести переговоры именно со мной? — я задаю тот вопрос, который и хотел задать королю Михаю при встрече.
Значение переговоров с королем было огромно. После того, как турецкие военные совершили переворот, в Стамбуле к власти пришёл невесть откуда возникший султан Селим IV Вахеддедин. Никто не сомневался, что этот переворот — дело рук немецких спецслужб: пришедшие к власти турецкие генералы и полковники не скрывали своей прогерманской ориентации, поэтому со дня на день ожидалось вступление Турции в войну, вот только когда и где они захотят нанести первый удар — это пока еще оставалось секретом. Лояльные британцам военные подняли восстание, захватив несколько гарнизонов в Анатолии, на Средиземном побережье, в надежде на помощь союзников. Но дни их были сочтены: все три небольших гарнизона были блокированы, а помощь британцев так и не предвиделась. Прогноз аналитического отдела говорил о том, что возможно продолжение «пояса новой исламской революции», но уже в Иране. Первая попытка переворота в этой стране провалилась усилиями британских спецслужб, а в Иран были введены советские войска, для гарантии наших интересов в этом важнейшем регионе. Но, чтобы ускорить окончание войны, выход Румынии имел ключевое значение: не только тем, что Германия автоматически лишалась союзника и самого большого европейского источника нефти, но и тем, что последние месторождения, на которые мог рассчитывать Рейх, венгерские, оказывались под ударом наших вооруженных сил. Нам срочно нужен был ответ на турецкий ход Гитлера. И тут контакты с королём Михаем оказались более чем кстати.
— Вы знаете, что у Сигуранцы[7] есть свои возможности, а у меня есть несколько офицеров, которые занимают в нашей спецслужбе большие посты. Она не так известна, как МИ6, но кое-какими возможностями обладает, а к известности и не стремится.
Жестом румынский король предложил мне кофе, кофейник и несколько чашек находились на столе, я также жестом отклонил это предложение, не потому, что опасался, а потому что не хотел кофе: время позднее, потом долго не засну. Тогда собеседник продолжил:
— Наш человек считает, что вы стали фигурой, которая оказывает на вашего лидера серьезное влияние. Мне нужен посредник, который точно донесёт до генерала Сталина мою обеспокоенность судьбой Румынии. Я уверен, что моя личная судьба после этого союза окажется трагичной, но я готов пожертвовать не только властью, но и жизнью ради моей страны.
Бла-бла-бла и так далее, но вот то, что кто-то додумался о моей роли в окружении вождя — плохо! Додумался один, додумаются и другие! Это что касается меня. А что касается Румынии… Да, тут сомнений нет, молодой Гогенцоллер действительно патриот своего государства, насколько я помню, он остался таким патриотом даже после своего отречения от престола, после поражения режима Чаушеску не пытался взять власть в руки, хотя монархические настроения в румынском посткоммунистическом обществе были достаточно сильными! Михай же продолжал:
— Человека из ближайшего окружения на встречу не прислали бы, да и организовать его отсутствие было бы сложно. Вы руководите такой спецслужбой, что ваши длительные командировки никого не смущают. При этом вы имеете влияние на вождя и вам, скорее всего, доверяют. При этом Сталин старается не слишком выпячивать вашу фигуру, держит ее в тени, отсюда был сделан вывод, что ваше влияние — более чем существенно. Скажите, сколько на самом деле людей пришло сюда? Мы обнаружили только одну группу диверсантов.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Со мной — трое, рядом три группы спецназа. Одна — как раз для отвлечения внимания.
Про группу морского спецназа, которые уже заняли позиции недалеко от места свидания, не высовываясь из воды, я скромно умолчал.
— Думаю, что вы тоже что-то имеете, чтобы избежать плена. Я вооружился ампулой с цианидом. А вы?
Расстегиваю китель, под которым конструкция, напоминающая пояс шахида из моей реальности.
— Я бы взорвал себя вместе с группой захвата.
— Просто и эффективно. Мне говорили, что в ы мастер нестандартных решений, в том числе стратегических. Мое главное условие для сотрудничества: сохранение независимого государства Румынии. Если это будет гарантировано, то…
— Я имею полномочия дать вам такие гарантии. — несколько невежливо перебиваю молодого человека, который испытывает некоторую неловкость, пришла пора этот психологический узел рубить. И в глазах собеседника мелькнуло облегчение и тень благодарности.
— Тогда не будем откладывать дело в долгий ящик. Майор Луческу представляет мой штаб и готов согласовать детали наших совместных действий. Он находится в соседней комнате. Пройдемте! Прошу вас.
[1] Несмотря на то, что Гиммлер настойчиво стремился к вершинам власти в Германии, его отношения с Гитлером нельзя было назвать теплыми и доверительными. Гитлеру претило увлечение шефа СС мистикой и ритуалами, он был жестким реалистом, воспринимая всю эту ритуалистику как средство управление толпами народа, не более того. В итоге в РИ Гиммлеру так и не удалось отодвинуть от фюрера такие мощные фигуры как Геринг, Борман, Гесс. В этой реальности шеф СС имел условия для усиления собственной власти намного лучше, но тем не менее, абсолютного доверия Гитлера так и не заслужил.
[2] На самом деле не самая блестящая идея, мягко говоря.
[3] В РИ был один эпизод, когда Гиммлер в августе 1941 года инспектировал айнзац команды и присутствовал в Минске при массовых казнях евреев. Это настолько выбило рейхсфюрера из колеи, что он впал в истеричное состояние, немного позже он выдал рекомендацию не привлекать к расстрелам немцев, а стараться обходиться силами местных коллаборационистов.
[4] Отто Скорцени, один из лучших диверсантов Рейха.
[5] В РИ последний султан Османской империи Мехмед VI Вахидеддин умер 17 мая 1926 года в Сан-Ремо (Италия), а Сение покончила жизнь самоубийством 10 июня 1930 года.
[6] Один из видных деятелей нацистской партии.
[7] Сигуранца — румынская спецслужба, разведка, контрразведка, и т. д., и т. п.
Глава 20 Игра в поддавки
Сиамский залив. 15 сентября 1942 года
Сентябрь в Сиамском заливе — время тридцатиградусной жары и погоды без сильного ветра и штормов. На небе облаков было кот наплакал, ветер был чуть сильнее слабого, горизонт просматривался превосходно. Большая эскадра кораблей на всей возможной скорости уходила из Сиамского залива, взяв курс на Индию. Вот только курс осторожный адмирал выбрал весьма интересный.
— Господин адмирал, мы прошли проливом Келаса.
Александер Черч, адъютант командующего Соединением Z, заглянул в каюту своего шефа с изрядной осторожностью.
— Сэр Артур просит сообщить курс эскадры.
При имени своего заместителя, вице-адмирала, сэра Артура Фрэнсиса Эрика Паллистера полный адмирал Филлипс непроизвольно поморщился. Он терпел этого специалиста, отмечая высокий профессионализм сэра Артура, хотя и считал его излишне осторожным. В любом случае, этот высокомерный аристократ раздражал его меньше других высоких людей, а вот эта приставка «сэр»… чтобы ее добиться адмиралу как воздух нужна была хотя бы одна блестящая победа. И вот она выскользнула из его рук!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Мы пойдем Зондским проливом! После него курс на Джакарту.
— Слушаюсь, господин адмирал!
Ну что же, хорошо, что не добавил «сэр», его предшественник иногда так называл его: «сэр адмирал» и Томасу казалось, что говорил это с изрядной доли иронии. Этот куда как меньше раздражал адмирала, да и был ростом чуть-чуть ниже его. После отдачи приказа можно было продолжать выбранное занятие.