Читать интересную книгу Карточный домик - Майкл Доббс

— Генри, что я с тобой сделал! Я погубил, я уничтожил тебя! — Голос был стариковский, с истерическими нотками.

— Постой, Чарли! Ничего со мной ты не сделал. Все эти неприятности совсем не от тебя и не из-за тебя. Тебе совершенно не в чем себя винить.

— Но я же видел это по телевизору! Я видел, как ты отправился к Королеве, чтобы подать прошение об отставке. Они сказали, что это из-за меня и каких-то акций. Я что-то никак этого не пойму, Генри, но я все испортил. И не только свою жизнь, но и твою тоже. Я не достоин быть твоим братом. Ни в чем теперь нет никакого смысла. — В трубке послышались бурные рыдания.

— Чарли, я хочу, чтобы ты меня внимательно выслушал. Ты слушаешь меня? Не ты, а я должен просить прощения. Именно я должен на коленях умолять тебя об этом.

В трубке послышался протестующий голос брата, но Коллинриджа это не остановило.

— Нет, нет, Чарли! Какие бы ни были у нас трудные времена, мы всегда решали наши проблемы вместе, как семья. Помнишь, я еще занимался тогда бизнесом, и мы в тот год чуть не обанкротились? Мы шли ко дну, Чарли, и виноват был в этом я. А кто привел тогда нового клиента, чей заказ спас нас от гибели? Да, я знаю, этот заказ был не самым крупным из тех, которые получала наша компания, но мы получили его в самый нужный момент. Ты спас компанию, Чарли, и спас тем самым и меня. И этот случай был не единственным. Помнишь тот день под Рождество, когда я, чертов дуралей, как идиот гнал машину и полицейский сержант остановил меня в связи с превышением скорости? Он оказался твоим, а не моим приятелем, оба вы играли в одной и той же команде регбистов, и тебе как-то удалось упросить его и уладить проблему проверки на содержание алкоголя в крови. Если бы у меня отобрали права, меня бы ни за что не избрали тогда в парламент. Как видишь, Чарли, ты не то что испортил мне жизнь, наоборот, благодаря тебе стало возможным все, чего я в ней достиг. Мы всегда вместе преодолевали наши трудности и вместе будем преодолевать их и впредь.

— Но теперь, Генри, я тебе все испортил…

— Нет, это я сам все испортил. Я слишком высоко взлетел и возгордился, забыв при этом, что в конечном счете важнее всего и все те, кого любишь. Когда бы я ни нуждался в помощи, ты всегда оказывался рядом. Всегда. А я все это время был слишком занят. Когда, например, от тебя ушла Мэри, я, конечно, понимал, как тебе было больно. Мне бы нужно было тогда быть около тебя. Я просто обязан был быть с тобой. Но меня все время удерживали какие-то другие, казавшиеся очень важными, дела. Когда бы я ни собирался к тебе поехать, я всегда планировал это на завтра или на потом.

Голос Коллинриджа дрожал от охвативших его эмоций.

— Я добился славы, но стал эгоистичным и делал только то, что хотелось мне. И я ничего не предпринял, видя, как ты спиваешься и губишь себя.

Они впервые говорили друг другу такую горькую правду. Беда была названа вслух. Теперь оба знали, что между ними нет больше недоговоренностей и секретов и что так будет теперь всегда.

— Я уйду с Даунинг-стрит и буду считать это своим счастливым избавлением, если при этом буду знать, что у меня все еще есть брат. Чарли, меня охватывает ужас при мысли, что уже слишком поздно, что я слишком долго пренебрегал тобой и не могу рассчитывать на твое прощение, а ты слишком долго оставался одиноким, чтобы иметь силы и желание поправиться.

По его щекам лились слезы отчаяния. Сара молча обнимала его.

— Чарли, если ты меня не простишь, значит, все, что я делал, было ненужным, все это я делал зря.

Трубка молчала.

— Скажи что-нибудь, Чарли! — крикнул он в полном отчаянии.

— Я люблю тебя, мой большой брат.

Коллинридж глубоко вздохнул. Это был вздох облегчения и радости.

— Я тоже люблю тебя, старина. Завтра приеду повидаться с тобой. У нас теперь будет больше времени друг для друга, не так ли?

Оба они смеялись сквозь слезы. К ним присоединилась и Сара. Многие годы не испытывал он такие глубокие родственные чувства.

Попивая понемногу из бокала, она из окна любовалась видом ночного Лондона, открывавшимся из его пентхауза, когда он подошел сзади и тепло обнял ее.

— Эй, я думала, мы пошли сюда, чтобы поговорить о деле, — сказала она, не сопротивляясь.

— Есть такие вещи, для которых у меня нет слов. — Он зарылся лицом в ее белокурые волосы, наслаждаясь их свежестью.

Она повернулась, не отнимая его рук, лицом к нему и посмотрела прямо в глаза.

— Ты слишком много болтаешь. — Она страстно поцеловала его, радуясь, что он первый сделал шаг навстречу; ей не хотелось сегодня соперничать, хотелось чувствовать себя свободной, незакомплексованной, просто женщиной.

Она не издала ни звука протеста, когда он потянул ее шелковую блузку и она, скользнув с плеч, упала, обнаружив гладкую, безупречную кожу, которой могла бы гордиться любая натурщица. Безукоризненные грудки были небольшими, но женственными и чувствительными. Она судорожно вздохнула, когда он мягко провел пальцами по соскам, тут же отреагировавшим на касание. Она сама расстегнула ремень и, когда брюки спустились на пол, одним грациозным движением освободилась и от них, и от туфель. Горделиво, совершенно не стесняясь, стояла она перед ним на фоне мерцавших у нее за спиной огней ночного Лондона.

Он буквально застыл, восхищенно глядя на то, что предстало перед его глазами. Он не помнил, чтобы когда-нибудь был так возбужден и так сильно ощущал себя мужчиной.

— Ты изумительно выглядишь, Матти.

— Надеюсь, ты не собираешься только смотреть.

Он подвел ее к камину, в котором весело бегали огоньки, и мысленно взмолился, чтобы этот момент длился вечность.

Потом они некоторое время молча лежали на ковре, потерявшись и в своих мыслях, и в объятиях друг друга, Наконец Матти нарушила тишину.

— Неужели все это лишь совпадение, Джонни?

— Давай попробуем еще раз и посмотрим!

— Я не об этом, дурачок, — засмеялась она. — Просто я думаю, что нам пора немного поговорить.

— Ах, вот что! А я все гадал, долго ли ты сможешь молчать об этом! — Поднявшись, он принес два легких одеяла, и они удобно устроились, завернувшись в них.

— Налицо какой-то план, попытка, заговор — в общем, не важно, как это называется, — в котором приняла участие и наша газета, чтобы подрезать крылья Коллинриджу. Насколько мы знаем, все это длится несколько месяцев. Коллинридж наконец уходит в отставку. Это что — концовка какой-то запланированной операции?

— Откуда ты это взяла? Ведь очевидно, Коллинриджа вынудили уйти не его оппоненты, а махинации его брата с акциями. Не думаешь ли ты, что и это было частью единого плана?

— Все-таки согласись, Джонни, во всем слишком много совпадений. Как-то случайно я встретила на конференции партии Чарльза Коллинриджа, и несколько часов мы провели, беседуя за выпивкой. Он производит впечатление приятного и бесхитростного пьяницы, у которого не наберется и пары сотен фунтов, не говоря уже о паре десятков тысяч, которые бы ему потребовались, если бы он собрался заняться спекуляцией акциями.

Она наморщила лоб, пытаясь разобраться в путаных мыслях.

— Может быть, то, что я говорю, и кажется глупостью, я понимаю, что он алкоголик, а они зачастую не отдают отчета в своих действиях, но я не верю, чтобы он рисковал всей карьерой своего брата ради того, чтобы заработать несколько тысяч фунтов. И неужели ты действительно думаешь, что Генри Коллинридж, премьер-министр нашей страны, снабжал своего брата-пьяницу закрытой информацией, имеющей отношение к рынку акций, чтобы финансировать его выпивки?

— Но ведь не более вероятно и то, что за этим кроется какой-то таинственный заговор в высших кругах, в который вовлечены влиятельные партийные деятели, издатель нашей газеты и еще Бог знает кто с целью погубить премьер-министра? Конечно, наиболее вероятное объяснение самое простое, а именно — Чарльз Коллинридж, будучи пьяницей, совершил что-то настолько глупое, что его брату пришлось уйти в отставку.

— В общем, я думаю, что есть только один человек, который может сказать, какой из вариантов правильный, и этот человек — Чарльз Коллинридж.

— Но его же, насколько мне известно, заперли в какой-то клинике или где-то еще, не так ли? По-моему, его местонахождение является семейным секретом.

— Это верно, но он — единственный, кто мог бы помочь нам докопаться до самого дна.

— Ну, и как наш Репортер Года собирается это сделать? — поддразнил он ее.

Она была слишком погружена в свои размышления, чтобы заметить и не заглотить наживку. Утонув в желтом одеяле и в своих мыслях, она не заметила и того, как он отошел, чтобы снова наполнить стаканы. Когда он вернулся с двумя новыми порциями виски, она быстро спросила его:

— Когда в последний раз кто-либо и где-либо видел Чарльза Коллинриджа?