Читать интересную книгу Карточный домик - Майкл Доббс

— А мне бы очень хотелось знать, кто у него там.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Краевский.

— Грев не мог состряпать ту статью, не располагая материалами опроса населения, Кроме моей статьи, отталкиваясь от которой он мог что-то писать, у него ничего не было, как не было бы и моей статьи, если бы не те статистические данные. По времени возня со статьями совпадает с решением Лэндлесса спихнуть Коллинриджа в канаву. Это слишком странно, чтобы быть простым совпадением. — Она с досадой ударила ладонью по столу. — Но Лэндлесс сам не мог решиться на такое! В самой партии есть кто-то, кто стоит за утечкой партийных секретов и дергает за веревочки.

— Значит, ты думаешь, что со всеми этими случаями, имевшими место после парламентских выборов, связан один и тот же человек?

— Вот именно! И, видимо, тот самый, кого пытается вычислить Главный Кнут. Ему не удалось узнать ничего определенного, и до сих пор мне не приходило в голову, что здесь не что иное, как преднамеренная утечка информации, а не серия случайных оплошностей.

— И теперь…

— И теперь, Джонни, у меня больше нет никаких других вопросов, кроме двух — кто и почему?

Вены ее наполнились адреналином, подавленность сменилась возбуждением, от которого в голове и по всему телу заходили, слегка покалывая, электрические импульсы. Где-то в глубинах сознания возникло непреодолимое, почти животное желание идти по следу жертвы, пока та не попадет в ловушку. Вот для чего она покинула Йоркшир и застряла здесь, на юге. То, что ей предстояло, оправдывало все, что было.

— Джонни, лапочка, ну какой же ты молодец! Да, здесь явно чем-то пахнет, и я хочу знать, чем именно. У меня закралось неясное подозрение, когда в Борнмуте я увидела Лэндлесса. Ты прав: сейчас не время выбрасывать на ринг полотенце и уходить. Я полна решимости докопаться до самого дна, даже если для этого мне придется кого-нибудь убить. Могу я рассчитывать на твою помощь?

— Если этого хочешь, то несомненно.

— Да, Джонни, хочу. И не только этого. — Она ожила, охваченная возбуждением и тем чувством, которое считала уже давно забытым и которое сейчас громко заявило о себе. — Послушай, пойдем лучше ко мне. В холодильнике есть бутылочка марочного «Сотерна», и мне сегодня на ночь требуется компания. На всю ночь. Не возражаешь?

— Матти, я уже давно…

— Я тоже, Джонни. Слишком давно.

Заявление — вообще-то это был брифинг, поскольку заявление не было сделано в соответствующей, легко цитируемой форме пресс-релиза, — было оглашено в среду и было предельно простым. Как объявил собравшимся корреспондентам лобби пресс-секретарь Даунинг-стрит, «премьер-министр никогда и ни в какой форме не передавал своему брату имеющей коммерческую значимость правительственной информации и никогда не обсуждал с ним ничего, относящегося к компании „Ренокс кемикл“. Брат премьер-министра в настоящее время тяжело болен и находится под наблюдением врачей. По их мнению, он не в состоянии давать интервью и отвечать на вопросы. Могу вам, однако, сообщить, что он категорически отрицает обвинения в том, что купил акции компании „Ренокс“, пользовался подставным адресом в Паддингтоне и вообще имел ко всему этому какое-либо отношение. И это вся информация на данный момент.»

— Да ладно тебе, Фредди, — проворчал один из корреспондентов, — не думаешь же ты, что только этим и отделаешься! Если Коллинриджи не виновны, то как, черт возьми, ты можешь объяснить появление той статьи в «Обсервер»?

— Никак не могу. Может быть, они его спутали с каким-нибудь другим Чарльзом Коллинриджем или что-то в этом роде? Я много лет знаю Генри Коллинриджа, и весь мой опыт общения с ним говорит, что он не способен пасть до таких невероятных, омерзительных глубин. Он не виновен, и я ручаюсь за это!

Он говорил с горячностью профессионала, который собственной репутацией гарантирует репутацию своего босса. Уважение лобби к своему коллеге-ветерану перевесило чашу весов в пользу Коллинриджа. Пока что.

«Мы не виновны!» — кричал на следующий день заголовок передовой статьи в газете «Дейли мейл». Подобным же образом отреагировали на брифинг и многие другие газеты. Никакой новой инкриминирующей информации больше не поступало. И средства массовой информации, и партия облегченно вздохнули, радуясь передышке и возможности заняться другими проблемами.

По просьбе Коллинриджа Урхарт снова покинул свой офис на Даунинг-стрит, 12, и направился на Даунинг-стрит, 10.

— Френсис, ты один улыбаешься среди тех, кого я вижу вокруг себя, и, когда я гляжу на твое лицо, у меня поднимается настроение. — Сказав это, Коллинридж и сам улыбнулся — впервые за много дней. Неужели сгустившиеся над головой тучи начали расходиться? — Так что, Френсис, как наши дела?

— Похоже, самое трудное уже позади.

— По крайней мере, мы получили передышку и, скажу тебе честно, мне она необходима больше, чем что-либо другое. Это давление… — Он медленно покачал головой. — Ну ты, понимаешь, что я хочу сказать.

Как бы собираясь с силами, Коллинридж глубоко вдохнул:

— Но это всего лишь передышка, Френсис. — Он махнул рукой в сторону пустых кресел, окружавших стол, за которым проходили заседания кабинета министров. — Я не знаю, насколько твердо меня поддержат коллеги, но нужно дать им что-то, за что они могли бы держаться. Я не могу бежать. Я должен показать, что мне нечего скрывать, должен снова взять инициативу в свои руки.

— Что вы намереваетесь предпринять?

Премьер-министр тихо сидел в кресле под исполненным масляными красками портретом Роберта Уолпола — одного из своих предшественников, больше других пробывшего в должности премьер-министра, несмотря на несчетные кризисы и скандалы, которые ему пришлось пережить. Этот великолепный портрет в тяжелые времена вдохновлял многих его преемников. Коллинридж задумчиво смотрел в окно на парк Святого Джеймса. Лучи солнца, прорвавшись сквозь серые осенние тучи, залили комнату ярким светом. Из парка доносились веселые детские голоса. Жизнь шла своим чередом. Он повернулся к Урхарту.

— Меня пригласили выступить в это воскресенье в телевизионной программе «События недели» и высказаться по поводу выдвинутых обвинений. Таким образом, мне дают возможность выровнять баланс. Думаю, мне надо это сделать и сделать убедительно. Они обещали ограничить весь разговор об этой чепухе в «Обсервер» десятью минутами, не больше, а остальное время посвятить общеполитическим вопросам и нашим планам на четвертый срок. Что ты об этом думаешь?

Урхарт предпочел не говорить о том, что он думал по этому поводу. Коллинридж зачастую использовал его как звуковой отражатель: собираясь на что-то решиться, он «бросал» об Урхарта разные идеи и аргументы и слушал, как они звучат. Урхарта это более чем устраивало, поскольку таким образом он всегда был в курсе его замыслов.

— Я думаю, в подобных обстоятельствах настоящие мужчины должны принимать решения сами.

— Отлично! — ухмыльнулся Коллинридж. — Рад, что ты так думаешь, потому что я уже принял это предложение. — Он вдохнул воздух и с силой выдохнул его через раздутые ноздри. — Ставки, Френсис, очень высоки, и я понимаю, что другой, легкой альтернативы нет. Наконец-то я вижу какой-то просвет!

Теперь уже Урхарт смотрел в окно и напряженно думал. В этот момент солнце вновь скрылось за тучами. По оконному стеклу застучали капли дождя.

Позвонил Главный Кнут, и Пенни переключила его на аппарат О'Нейла в его кабинете. Через несколько секунд дверь кабинета тщательно прикрыли. Вскоре Пенни услышала, как О'Нейл что-то кричал в телефонную трубку, но не разобрала, что именно.

Под влиянием смешанного чувства любопытства и беспокойства она тихонько постучала в дверь, потом осторожно открыла ее. О'Нейл сидел за столом, зажав голову руками. Услышав, как вошла Пенни, он поднял глаза и уставился на нее безумным взглядом.

Голос его был хриплым, речь бессвязна.

— Он… угрожал мне, Пен. Он сказал, что если я этого не сделаю, то… он всем расскажет. Я сказал, что не буду этого делать, но… Мне надо поменять досье…

— Какое досье, Роджер? Что именно ты должен сделать? — Никогда еще не видела она его в таком состоянии. — Чем я могу тебе помочь?

— Нет, Пен, ты не сможешь помочь. Нет, с этим ты не поможешь… Проклятые компьютеры! — Похоже было, что он понемногу начинал приходить в себя. — Пенни, я хочу, чтобы ты полностью забыла обо всем этом. Я хочу также, чтобы ты пошла домой. Можешь быть свободной весь остаток дня. Я… скоро уйду. Пожалуйста, не болтайся поблизости, ожидая меня, а прямо сейчас иди домой.

— Но, Роджер, я…

— Никаких вопросов, Пен, никаких вопросов! Уходи!

Сконфуженная и испуганная собирала она свои вещи.

О'Нейл захлопнул дверь кабинета и заперся изнутри.