Радиограмма
Оперуполномоченному Особого отдела… стрелковой дивизии капитану Таврову.
С получением сего, приказываю немедленно прибыть в Особый отдел армии. Все материалы, касающиеся выхода из вражеского тыла капитана Майбороды, доложить мне лично.
Начальник Особого отдела… армии полковник Ляхов. * * *
— Товарищ полковник, прибыл капитан Тавров.
— Добро! Заберите эти документы и передайте их в канцелярию. А вот это дело — на доработку, мне непонятно, как Марков пришел к таким выводам. Пусть обоснует — и ко мне на доклад! Давайте сюда капитана.
Прикрыв за собою дверь, Тавров сделал несколько шагов вперед.
— Товарищ полковник, оперуполномоченный Особого отдела…
— Вольно, капитан! Присаживайся. Вот сюда, сбоку. Материалы привез?
— Так точно, — Тавров положил на стол тонкую папку.
— Так… — хозяин кабинета развязал завязки. — Посмотрим… что тут у нас. Рапорт твой, копия — ну, это я читал уже. Рапорт лейтенанта Никулина. Кто это такой? А, разведчик… Рапорт военврача… так… угу… Список вещей… Понятно! Сам что можешь сказать по этому поводу?
— На следующую ночь, по моему приказу, разведчики принесли с нейтральной полосы тела еще трех бойцов, из числа сопровождавших капитана. Вот их документы, — капитан выложил на стол несколько красноармейских книжек. Более ничего интересного нами не обнаружено.
— Угу… ты разговаривал с Майбородой наедине. Какое впечатление сложилось лично у тебя?
— Он боялся не успеть. Потому так и торопился все мне рассказать. Мне показалось, что он… как бы это сказать… оглядывается.
— То есть?
— Ну… вроде, как подсказывал ему кто-то… как вам это объяснить. Возможно, что он сам не был полностью уверен в некоторых вещах. Наверняка. У него были какие-то свои соображения по этому поводу. Я так понимаю, что они столкнулись с чем-то, что и сами понять не смогли.
— Интересно… — полковник оторвал взгляд от документов и внимательно посмотрел на Таврова. — И кто же, по-твоему, мог ему подсказывать?
— Ну… я, возможно, неверно выразился, не подсказывал, конечно. Капитан изложил мне ту версию событий, которую ему было приказано передать руководству. Но, кажется мне, что у него было и свое мнение по данному вопросу.
— Да… знать бы нам, какое… Это все? Больше ничего не заметил?
— Нет, товарищ полковник. Больше ничего такого не заметил.
— Добро, капитан. Можешь быть свободным. О разговоре нашем никому не слова…
Москва. Два дня спустя.
— Разрешите войти, товарищ комиссар?
— Входите, Игорь Николаевич, присаживайтесь! Давно вас жду!
— Прошу меня простить, но самолет совершал промежуточную посадку. Туман… Москва не принимала. Пришлось проторчать на том аэродроме около двух часов. Да и потом не сразу добро на вылет дали — немцы были в воздухе.
— Да, я уже в курсе ваших приключений. Ладно, проехали. Рассказывайте, что удалось выяснить по интересующему нас вопросу.
— В архивах моя группа ничего не нашла. Впрочем, это и неудивительно — их просто не успели целиком вывезти, поэтому вынуждены были уничтожить.
— Так!
— Нам удалось разыскать и опросить троих сотрудников районного управления НКВД, которые работали там в это время. Они рассказывают любопытные вещи!
— А именно?
— Приблизительно в тридцать пятом-тридцать восьмом году в окрестностях указанного монастыря действительно проводились обширные работы. Для этой цели там был организован временный лагпункт. Его курировал кто-то из сотрудников центрального аппарата. Он же отвечал и за производство работ.
— Кто именно?
— Неизвестно… Никто из них с этим сотрудником не пересекался и в лицо его не видел. Доступ в это место тщательно контролировался, местное население знало только то, что в лагере содержат особо опасных преступников. Так что желающих посмотреть на них поближе не было. В тридцать восьмом году работы были завершены, лагпункт расформирован, и его персонал был куда-то вывезен. Примерно полгода ничего не происходило.
— А потом?
— Потом… мы не знаем, когда именно, но в это место было направлено несколько автоколонн со снаряжением.
— С каким?
— Тут проще. Удалось найти часть документов на груз. Это продовольствие и боеприпасы.
— Кто подписывал эти бумаги?
— Старший майор Фрумкин, Яков Валентинович.
— Так-так-так… Фрумкин, вы говорите? А ведь я его помню! Высокий такой, с залысинами… Да, точно, это он! И где он сейчас?
— Осужден в сороковом году за шпионаж. Приговорен к расстрелу. Приговор приведен в исполнение.
— Вот черт! Вы связи его проверили?
— За два дня? Он отвечал за формирование складов длительного заложения. И по роду своей деятельности общался просто-таки с громадным количеством людей. Как вы понимаете, товарищ комиссар, я просто физически не мог их проверить за это время…
— Досадно… Что еще удалось установить?
— По документам следует, что на некий объект в лесу была направлена рота связи. Для его оборудования и оснащения. Мы нашли документы об отпуске им продпайка. Из расчета на два месяца работы.
— Кто подписывал документы со стороны связистов?
— Старший лейтенант Кавгородний, Виктор Петрович. Командир отдельной роты связи Новгородского гарнизона.
— И где он сейчас?
— По имеющимся сведениям, рота была разгромлена три месяца назад. Сведениями о судьбе командира роты мы не располагаем…
— Час от часу не легче! То есть, если я вас правильно понял, мы даже толком и не знаем, где именно сидит майор Осадчий со своими людьми?
— Так точно, товарищ комиссар, не знаем. Известно, что это какой-то скрытый объект, но мы не знаем что это, и для чего он был предназначен. Есть сведения, что на нем имеются запасы снаряжения, но опять же — неясно, где именно они расположены.
— Хм… Значит, помочь Осадчему…
— Мы не можем.
— Пессимистично… Однако не будем торопиться. Вот что… приготовьте группу для выброски в тыл противника. Их задачей будет установление связи с Осадчим. Для этого включите в ее состав радиста. Согласуем действия по их прорыву, а заодно и выясним, что же такое там они отыскали…
— Все настолько серьезно?
— Более чем, Игорь Николаевич! Мы проверили номер, который сообщил в своем донесении Майборода.
— Номер сопроводительного документа на…
— На металлический ящик. Да, именно на него. Капитан ошибся всего на одну цифру. Там не семерка, а единица. Такой документ действительно был.
— Был?
— Да. И подписан именно Меркуловым. Содержимое пакета относится к секретным сведениям государственной важности. Это касается разработок в военной области. Причем настолько секретных, что даже я не знаю, о чем таком там написано… Сами понимаете, что идти т у д а, — палец комиссара указал на потолок, — с подобными известиями, не имея данного пакета на руках…
* * *
Не успеваю я хоть что-то сказать, как Лацис с размаху бьет заводной рукояткой от генератора по телефонному аппарату.
Хрясь!
И осколки эбонита разлетаются во все стороны…
— Ты что?!
Он растерянно оглядывается по сторонам. Его сильные руки дрожат мелкой дрожью.
— Я… это… испугался я, командир… Как-то неожиданно все вышло… вот и…
Ребята переминаются с ноги на ногу. Они тоже сильно озадачены. Да и мне немного не по себе, честно говоря. «Пришел лесник и послал нас всех…» А что? Может быть, на том конце провода как раз «лесник» и сидит. За складом этим приглядывает. И ему наши здешние художества могут сильно не понравиться…
Присаживаюсь на корточки и рассматриваю осколки телефонного аппарата. Да… этот вертолет не полетит…
— Осмотрите склад. Может быть, тут есть еще один телефон?
Поиски результата не принесли. Телефонов тут больше не было.
— Ладно… черт с ним. Давайте-ка делом займемся.
Насколько я помню, сегодня второй день поисков. То есть завтра к нам может прибыть подкрепление. Придут ли они пешим ходом, или их тоже подвезут? Если командование и в этот раз выделит автомобиль, то у нас есть, чем его загрузить.
До наступления темноты таскаем к дороге ящики с тушенкой и консервами. Вскрыв бочку, вытаскиваем оттуда мешки с мукой и тоже уволакиваем это туда же. Ходим через нижнюю грузовую дверь по дну оврага, там удалось найти удобный выход наверх.
Часа через три командую отбой, и мы все валимся на землю. Снова хочется есть. После перекуса выставляю у дороги пост (заодно и за добром присмотрит) и гоню всех к складу. Задраиваем двери, сажаю у амбразуры Асановича и проваливаюсь в глубокий сон…
Разбудили меня уже под утро, как и приказывал. Наскоро умываюсь водой из фляги и топаю к дороге.