— Никулин! Доползу до той избы, махну тебе рукой. До этого сиди здесь. Мало ли что…
Старший лейтенант пополз вперед. Хреново… место почти открытое, вся надежда на увядающую траву. Хорошо еще, что ее тут не успели скосить. Нет, повезло… проскочил… Ф-ф-у… отдышимся…
Вот рядом и стена дома. Почерневшие от времени бревна были чуть влажными, время от времени шел дождь, и просохнуть они просто не успевали.
Так… обзор отсюда получше… что там, у моста? Ничего. В смысле, что ничего особенного. Кроме отпечатков шин мотоцикла на песке других следов не имеется. Ладно, значит, можно двигать дальше.
Взмах рукой, и радист скользнул в траву.
Теперь смотрим. По сторонам глядим, мало ли… Нет, похоже, обошлось. Немец все так же неторопливо ходит поперек дороги. Закурил… Это фельдфебеля рядом нет, он-то тебе враз напомнил бы некоторые аспекты несения караульной службы. Курит… Значит, нет никого рядом, некому промеж ухов ему вломить. Очень хорошо, это есть гут!
Вот и радист дополз. Дышит тяжело, еще бы, ему ведь рацию тащить да батареи запасные. Чай, не пушинку в мешке носит…
— Ты как?
— В норме, командир.
— Смотри сюда. Вон, колодец видишь?
— Вижу.
— Тем же порядком ползем туда. Потом вот та хибара и уже от нее — бросок на мост. Готов?
— Готов.
— За фрицами следи, — и командир ужом нырнул в траву.
Метр, еще один…
Половина пути уже за спиной.
Запах пороха?
Не понял…
Это еще откуда?
Быстрый взгляд по сторонам.
Вперед?
Нет, ослаб запашок. Где-то совсем рядом…
Вот!
На земле лежала пистолетная гильза.
Подумаешь… их тут в округе столько, небось лежит…
Но эта — свежая, чистая. Стало быть, стреляли недавно, еще силен запах пороха.
В деревне нет людей?
Может быть, оттого-то и нет?
Убили? Угнали?
Зачем? Куда? Кому они мешали?
Что делать? Уходить в лес? Назад, под пули преследователей?
Нет.
Нельзя это делать, тогда выходит, что ребята погибли зазря оттого, что их командир испугался стреляной гильзы?
До колодца десять метров…
Ползем вперед…
Рука коснулась бревен сруба. На месте… где ребята?
Вон уже ползет радист.
Пока он подползает, оглядимся по сторонам.
Окна домов… раскрыты. Почему?
Те, что смотрят на лес, закрыты, и даже занавески задернуты. А здесь… занавески на местах, но вот сами окна открыты, хотя и не все. Забыли закрыть?
Странная забывчивость, избирательная какая-то…
— Никулин! Окна видишь?
— Вижу.
— Те, что не закрытые.
— Где это… ага!
— Смотри за ними. Я — к сараю.
* * *
Еще десяток метров. Останавливаемся и смотрим. Тихо, только звенят инструментами мотоциклисты. Странно, уже давно можно было бы все сделать, у них там что, пол мотоцикла рассыпалось, что ли?
Вот и сарай.
Обручев привалился к стене. Надо перевести дух. И так уже почти сотню метров прополз, да и до моста еще почти столько же.
Эх, закурить бы…
Запах табачного дыма почувствовался так явственно!
Почудился?
Ага, щас!
А что поднимается из щели между бревнами? Дымок?
В сарае кто-то курит?
А в деревне нет людей… и на траве лежит свежая стреляная гильза…
Что-то изменилось в воздухе.
Что именно?
Немцы перестали звенеть железяками…
Очередь!
Вторая!
Это стреляет Демидов!
В сарае затопали ногами, загомонили.
Команда на немецком языке! Там фрицы! Это засада!
Выхватив гранату, Обручев сделал шаг вбок.
Вот тут окошко небольшое… туда ее и определим…
В сарае бухнуло и за стеной заорали по-немецки. Ага! Не любят…
Из дома напротив грохнули выстрелы. В открытых окошках появились винтовочные стволы. Правильно, оттого их и не закрыли, чтобы времени даром не терять. Сбоку затрещал автомат Никулина и на землю, бухнув прикладом, выпала из окна винтовка.
— К мосту давай! — крикнул старший лейтенант. — Его эти фрицы, что в сарае сидели, перекрыть должны были! Не до того им сейчас! Давай, уходи, я прикрою!
— А ты, старшой?
— Двигай!
Очередь, еще… Ага, попрятались! Не по нутру им такое.
Снова автомат Демидова. Стало быть, жив еще сержант. Это хорошо, даже очень здорово. Позиция у него там удобная, во фланг немцам стрелять может.
Глядишь, еще и вырвемся. Вон Никулин уже у моста. По нему стреляют, видно, как пули поднимают фонтанчики земли. Ничего, сейчас мы этим стрелкам бяку сделаем… Отстрелянный диск упал на траву. Однако, стрелки попрятались. Снова ожил дом напротив. Ничего, ребятки, про вас тоже не забыли… Звякнули остатки выбиваемых пулями стекол, и винтовки опять скрылись.
А, если…
До дома метров пятьдесят…
Рискнем!
Черт, как страшновато бежать прямо на распахнутые окна, в которых, того и гляди, снова появятся стрелки. Одна надежда, что не ждут они подобной наглости.
До дома осталось метров пятнадцать, пора!
Взмах рукой и граната влетает в открытое окно…
Хренак!
Окна окутались дымом, и там сразу завопили раненые фрицы.
То-то же!
Словно палкой ударили под колено!
Нога на бегу подломилась, и Обручев с размаху упал на землю. Автомат при падении выскочил из рук и отлетел в сторону.
Все… отбегался.
Демидов уже не стреляет…
Через мост бежит Никулин, ему осталось всего ничего, каких-то пятнадцать метров. А там уже кусты, успеет…
Теперь надо подобрать оружие. Старший лейтенант перевернулся на бок. Где автомат? Вон он, совсем рядом.
Но стоило только шевельнуться, пытаясь продвинутся в ту сторону, как между ним и оружием пробежали фонтанчики земли. Невидимый стрелок предупреждал — туда не надо! Очереди прочертили по земле и сбоку. Черт! Они просто выманивали нас на открытое место! Подставили этих стрелков… вот мы и купились! Обручев опустил голову…
Ну, вот уж хрен!
Так просто фрицам разведчика не взять!
А по Никулину уже не стреляют… ушел?
До спасительных кустов оставалось всего несколько шагов, как вдруг из них разом выскочило около десятка немецких солдат. Радист, не успевая затормозить, вскинул автомат, и трое передних немцев рухнули на землю. В ту же секунду со стороны солдат хлопнул выстрел, и правая рука Никулина повисла плетью. Автомат брякнулся на песок, и немцы бросились на радиста. Тот, в последний момент сумел-таки изменить направление движения, и спрыгнул вниз, к реке. Но спасти его уже ничего не могло — из кустов выскочило еще человек пять фрицев. Такой кодлой они его спеленают как младенца…
Бу-бух!
Это Никулин. Только у него к гранате еще и толовая шашка присобачена… Успел радист…
А теперь и мне пора.
Обручев поднял голову.
От сараев и со стороны домов шли немцы. Много, не менее полутора десятков. Идут не все, вон двое, со снайперскими винтовками заняли позиции и внимательно отслеживали каждое движение разведчика.
Так это не просто случайные фрицы?
Эта засада ставилась специально?
И вся эта шумиха в лесу… нас просто загоняли именно в это место?
Похоже, что так.
Ну что ж… выход остался только один.
Пистолет?
Не успеть, снайперы стерегут каждое движение, стоит только дернуть рукой… Насмерть валить не станут, а вот руки-ноги поуродуют. Нет уж! Хватит и левой ноги.
По этой же причине отпадает и граната, достать быстро просто не суметь, а итог будет тот же. Что остается?
Ждать.
Ждать, когда подошедшие фрицы закроют от своих снайперов. Правда, и тут есть риск и риск немалый. Можно просто не успеть ничего сделать — эти же подошедшие и спеленают как куклу, за пару-тройку секунд.
Все эти мысли пронеслись в голове старшего лейтенанта за какие-то секунды — немцы не прошли еще и пяти метров. Внешне это никак на нем не отразилось, только побелели костяшки пальцев на сжатых кулаках.
Не доходя метров пяти, солдаты остановились.
«Плохо!» — пронеслась мысль в голове разведчика. Немцы стояли так, чтобы не перекрывать цель своим стрелкам.
Раздвинув цепь, вперед вышел стройный фриц в камуфляжной форме.
— Я надеюсь, у вас достаточно хорошо работает голова? И вы не станете совершать необдуманных поступков? — русский язык немца был безукоризненным.
— Не понял вас… — хриплым голосом произнес Обручев.
— Все вы прекрасно поняли! Я имею в виду, что любые ваши попытки нанести урон мне и моим солдатам будут быстро… и весьма нелюбезным образом пресечены моими стрелками. Расстояние здесь небольшое, и они смогут попасть туда, куда захотят.
«Так, сказал только про стрелков. Значит ли это, что все прочие имеют другую задачу? И не должны меня фиксировать при признаках опасности? Не обязательно… хотя попусту рисковать немец может и не захотеть… Вон как солдаты стоят, у каждого рядом хоть какое-то, а укрытие есть! Стало быть, опасаются, что и я, как Никулин, гранату рвану… Это хорошо, на этом и сыграем…»