Они одновременно достигли высшей точки блаженства, содрогаясь в невыносимо-сладостном, мучительном экстазе.
В полуобмороке, почти не чувствуя ни рук, ни ног. Карла с трудом приподняла тяжелые веки – как раз в тот момент, когда Джарид освободил ее от своего веса. Его лицо напугало ее: то была искаженная гримаса мучительного стыда и отвращения к себе.
Не сказав ни слова, он отвернулся, лег и немедленно уснул.
Но для Карлы в тот момент сон был немыслим С ощущением боли во всем теле она вылезла из кровати, дотащилась до ванной и встала под мощный напор воды. Режущие кожу струи смешивались с горькими слезами и сплошным потоком омывали ее тело.
Карла вышла из-под душа лишь тогда, когда вода стала нестерпимо холодной.
Немного ожив после такого душа и почти обретя возможность чувствовать, Карла оделась и пошла в кухню – приготовить побольше кофе. Первой задачей для нее было накачать себя кофе.
С чашкой, словно ставшей ее неотъемлемой частью, Карла провела большую часть следующего дня в скитаниях по дому и прилежащей к нему территории.
Ей очень хотелось спать, но тело противилось отдыху; ей хотелось думать, но мозг отказывался работать.
После полудня, ближе к вечеру, все с такой же наполненной чашкой кофе, Карла спустилась на берег ручья. Сев и по-турецки сложив ноги, она прислонилась спиной к стволу дерева и уставилась на неглубокий, но бурный поток, время от времени делая глоток из своей чашки. Сколько она так просидела, Карла и сама не помнила, и скорее почувствовала, нежели услышала, что Джарид присаживается рядом с ней.
– Прости меня.
Карла закрыла глаза и вздрогнула от душевной боли и жалости к самой себе. Две слезы медленна покатились по ее бледным щекам. Но она тут же раскрыла глаза, когда услышала, как Джарид попросил:
– Карла, не плачь.
Он стоял на коленях. Дрожащими руками взял чашку из ее руки и поставил на землю. Затем нежно прижал Карлу к себе.
– Я люблю тебя, а вот теперь обидел. И все после того, как поклялся, что скорее умру, чем обижу тебя, – выговорил он и содрогнулся всем телом. – я ничем не лучше своего отца.
Его признание в любви глубоко тронуло Карлу, и она почувствовала жалость к нему, когда он искренне осуждал себя. Она отклонила голову и посмотрела ему в глаза.
– Не лучше? – повторила она растерянно. – Джарид, я не понимаю.
– А я понимаю, – сказал он, выпустил ее из своих объятий и выпрямился.
Горькое выражение появилось на его лице.
– В тот вечер, когда ты... – Он помолчал и с еще более горькой улыбкой продолжал: – Скажем так, начала опасаться, если не по-настоящему бояться меня...
Карла улыбнулась не более весело, чем он. Она все еще не могла признаться самой себе, что больше боялась своих собственных чувств, чем Джарида.
– Так что «в тот вечер»? Он ответил уже без улыбки:
– В какой-то момент между утром, когда мы виделись, и вечером того же дня ты услышала местные сплетни обо мне, все те душераздирающие подробности о том, как жестоко и безжалостно я обошелся со своим отцом... ведь так?
– Да, – ответила Карла, помешкала и вдруг выпалила: – Мне еще рассказали, как жесток ты был, используя женщин.
Он словно сжался.
– Это неправда. – Его голос звучал твердо и совершенно искренне. – Я согласен, что был груб с отцом... Но женщин никогда не обижал. И я совершенно уверен, что при случае любая женщина имевшая со мной дело, скажет тебе то же самое. Все происходило при обоюдном согласии и на равных условиях.
Карла постаралась подавить охватившую ее дрожь.
– Звучит как-то безразлично и слишком уж по-деловому, – произнесла она, не в состоянии отвлечься от ярких воспоминаний о тех слишком личных, по-дружески теплых отношениях, которые связывали их всю предыдущую неделю.
– Я старательно оберегал себя от привязанностей, – продолжал он, словно в оправдание. – Кстати, из самозащиты. Понимаешь, Карла, я строго придерживался правила – никогда не влюбляться в женщину, чтобы не стать ее рабом. Как случилось, например, с моей матерью, которая своей любовью приковала себя, словно цепями, к моему отцу.
Его отец! И внезапно Карлу озарило, она ясно увидела, что разгадка характера Джарида лежала в его отношениях с отцом. Вот его уязвимое место, болевая точка...
– Ты так сильно ненавидишь своего отца? —мягко спросила она.
Джарид вздохнул:
– Если кто-то и заслуживает ненависти, так это он.
– Что же он такого натворил, чтобы вызвать твою ненависть? – спросила Карла, интуитив» догадываясь, что причина была далеко не пустяковой.
– Это долгая история и не очень красивая, —устало вздохнув, сказал Джарид.
– Мне вообще-то некуда спешить, – мягко произнесла она и попробовала улыбнуться.
Его ответная улыбка приободрила ее.
– Хорошо, – сдался он. – Я буду краток и расскажу лишь самую суть.
Он прищурился, то ли от света красноватых лучей заходящего солнца, то ли пытаясь сосредоточиться – точно сказать Карла не могла, но, глядя на него, чувствовала, как с каждой минутой ее душа все сильнее наполняется теплом и нежностью.
– Как и многие его современники, отец дожил до зрелого возраста, недолюбливая индейцев... О, как ты сама понимаешь, любовь к моей матери была сопряжена для него с внутренней борьбой. Он ее отца он всегда с презрением называл метисом. Просто так случилось, что тот оказался лучшим скотоводом из всех, которые у него когда-либо работали... Но, избалованный своим богатым отцом и потому привыкший иметь все, что пожелает, мой отец женился на моей матери, а затем преуспел в превращении ее жизни в настоящий ад... Мой дед по матери тогда жил на том же ранчо, и домом ему служил трейлер, поставленный на крошечном клочке земли. Существовал официальный акт, согласно которому эта земля переходила к нему от моего деда по отцу... Тот вскоре умер... Ну и эта сделка между ними еще пуще усиливала неприязнь отца. Бывая дома, он запрещал матери посещать деда, но, слава Богу, часто уезжал по делам...
Джарид немного помолчал.
– Я очень любил мать и деда, и отец знал об этом. Все это не подогревало его любви ко мне... – Вдруг он пожал плечами. – Что поделаешь? Изначально, с самого рождения, у меня было одно свойстве, которое обрекало меня на его нелюбовь. Я был живым портретом своего деда по матери. – Он невесело улыбнулся: – Что ты и заметила, в первый раз встретив меня в галерее.
Карле вспомнилось большое полотно в центре стены. Она улыбнулась и кивнула.
– Отец отравлял жизнь матери, деду и мне... – мрачно продолжил Джарид. – Когда я стал достаточно взрослым, чтобы позаботиться о ней, я стал уговаривать мать бросить его, вечно озлобленного грубого... Она отказалась. Когда я спросил, почему мама объяснила очень просто: любит его... Такая красивая и утонченная женщина, а ведь осталась с ним, покорно примирясь с тем адом, в который он превратил ее жизнь! И все только потому, что любила его! – воскликнул Джарид и так сжал челюсти, что заиграли желваки на скулах. – Я не разделял ее чувств, но остался в доме, чтобы защищать ее... В тот же день, когда ее похоронили, я ушел из дома, от его ненависти...
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});