ли он меня сейчас, или моя вина слишком велика? Так просто было бы дотянуться до него сквозь ветра и волны, спросить – но я не стану этого делать. Я не стану тревожить тех, кто сияет надо мной.
Достаточно того, что они поют для нас.
Вдали от дома время стало бесконечным. Два дня прошло после бури. Краткий срок, но кажется долгим: в нем мерный плеск моря, крики чаек, скрип досок, ветер в парусах. Померкла память о грохоте шторма, о молниях, раскалывающих небо, о страхе и отчаянии в глазах моих звезд. Словно все это было годы назад.
Но прошло лишь два дня.
Я встречаю утро на передней палубе, вглядываюсь в бескрайний океан, ищу конец нашего пути – но вокруг только волны. Настал третий рассвет после бури: море подернуто туманом, мы плывем в сиреневом мареве. Я вижу свои руки на поручнях, но дальше – лишь светлеющая мгла. Как предвестники Эртаара чувствуют путь в этой пелене? Они направляют корабль, ведут нас к цели.
Кори – единственный голос, доносящийся до нас из дома. Каждый день его мысль касается меня, вспыхивает, вопрошает. Но сегодня эта вспышка сдержанней и тише, словно туман опустился на все миры и моря.
Все в порядке, отвечаю я.
Миг молчания – такой глубокий, что я слышу отголоски песни, которую поют для нас в чертогах тайны. Миг долгий, как наш путь, как наши дни среди волн. Но Кори прерывает его.
Он говорит:
Есть важные новости.
За его словами скрыт дым пророческих видений и минувшая тревога, острая, словно множество клинков. Тень чувств, прорвавшихся в слова. Я ни о чем не спрашиваю. Жду.
На том острове, куда уплыли враги, были серьезные проблемы, говорит Кори, и его мысли окатывают меня мешаниной образов: я вижу землю, незнакомую и чужую, вижу корабли врагов, вижу Лаэнара – лишь краткий миг. Я молчу и жду. Кори продолжает, его слова нагоняют друг друга, бегут все быстрей. Было решено забрать Лаэнара и Эли, я говорил с Эли во сне, он согласился вернуться, и мы перенесли их в город, сейчас с ними все хорошо.
Я должен ответить ему, но речь замерла в глубине сердца, сплелась с безмолвной темнотой. Я смотрю на свои руки – они сжимают поручни все крепче, костяшки пальцев побелели от усилия. Смотрю дальше – на нос корабля, рассекающий туман и волны, – и мысли приходят в движение, превращаются в смерч и грохот бури.
Но я могу победить любую бурю. Я должен.
Я отпустил Лаэнара, чтобы он остался в живых, – но отправил его навстречу опасности. Если бы его не вернули в город, он бы погиб – это ясно. Я отправил его на смерть, мои старшие звезды спасли его. Спасли предвестника, предавшего меня. Что с ним теперь будет?
Боль сжимает горло, сухая и острая, как песок.
Что решили делать с Лаэнаром? – спрашиваю я.
Он на тайном этаже, отвечает Кори, отдает свою силу источнику.
Это может значить что угодно. Ильминар пожертвовал собой лишь частично, но я знаю – можно отдать источнику всю душу, всю силу и жизнь. Можно уйти в его свет и не вернуться. Но чувства Кори доносятся до меня, говорят: это слабое наказание, не наказание вовсе, Лаэнар в безопасности.
Спасибо, говорю я и разжимаю руки.
На ладонях горят следы от поручней. Туман уже не стелется плотной пеленой, рвется на потоки мглы, сквозь них алеет восходящее солнце. Я спускаюсь с передней палубы, иду к каюте.
Боль песком осыпалась в сердце, в жар темноты, но горло саднит, словно разорванное криком. Этот крик должен остаться безмолвным.
«Помни, прежде всего ты – лидер». Кто из старших звезд сказал мне это? Пять голосов все еще сливаются в один, я не могу различить. Но это правильные слова.
Пока я думал, что изгнан, – я мог блуждать без цели, позволял душе рваться в клочья. Но не сейчас. Я уже не лидер народа, но я лидер воинов. Прежде всего.
Я вижу Бету. Опутанная туманом, она стоит на пороге каюты. Светлые пряди падают ей на глаза, она отбрасывает их, замечает меня и улыбается. Мир вокруг нее становится светлее, сияет от тепла ее улыбки.
Я подхожу, беру ее за руку.
– Пойдем, – говорю я. – Я начну объяснять прямо сейчас.
32
Моя судьба долго была неизвестна. Кори, самый младший в нашей команде, уже начал тогда учиться химии и после утренних тренировок отправлялся в лабораторию, а я все еще не представляла, что меня ждет. Как и все, я училась стрелять и драться, зубрила чужие буквы и продиралась сквозь лабиринт языка врагов, но не знала, каким будет мое умение, какому мастерству я посвящу себя на войне.
Уже тогда мне нравились тяжелые ружья: черные стволы, вращающиеся с тихим гулом, нарастающий жар в глубине металла, смертоносный ливень пуль. Но наставник по стрельбе качал головой, говорил: «Пока еще рано». Я чувствовала невысказанный смысл его слов: я еще слишком слабая, мне не справиться. Молча кивая в ответ, я старалась не выдать разочарования и ненавидела в эти мгновения свои руки, такие тонкие и хрупкие, неспособные справиться с мощным оружием.
Однажды на выходе из зала для тренировок меня остановил незнакомый человек – я не запомнила его лица, лишь черные браслеты на запястьях, мерцание сигнальных огней. Он взял меня за руку и долго вглядывался в пальцы, словно в книгу или рисунок. А потом сказал: «Если захочешь играть на арфе, найди меня». Но через пару недель его имя стерлось из памяти, и ружья влекли меня больше, чем струны.
К тому же я понимала: чтобы заставить петь арфу или флейту, нужно чувствовать магию, оживлять металл прикосновением. А магия мне не давалась.
Ирци говорил об этом много раз.
У меня не было способностей, но все же Ирци пытался заниматься со мной. Раз за разом я приходила в учебный зал вместе с теми, кто только начинал постигать азы волшебства. Каждый раз я видела новые лица – ведь всем быстро удавалось понять то, о чем говорил Ирци, удавалось повторить то, что он делал. Но не мне. Я знала, что всех нас соединяет единая сила, мы живем и дышим звездным светом, – но не могла изменить его, ничего не получалось.
В конце концов Ирци сдался. «Ничего не поделаешь, – сказал он. – Бывает так, что способностей нет». Я чувствовала, как он устал от меня, как ему жаль потраченных на меня часов и дней. На прощание он сказал: «Занимайся тем, что получается».
Мне было так обидно и стыдно тогда, что я пообещала себе: я буду делать не только то, что получается. Я освою то, к чему меня тянет, то, что я люблю.