с молниями, где мои воины тренировались перед войной. И с напряжением мешается страх – безымянный, древний ужас перед морем.
– Мельтиар! – Киэнар пытается перекричать грохот волн и шквальный ветер. – Мы не можем плыть дальше!
Я оборачиваюсь к Шерири, но он продолжает крутить рукоять лебедки, словно не слышит этих слов. Значит, корабль выдержит бурю.
– Иди на помпы, – говорю я Киэнару и обвожу взглядом мостик. – Танар, ты тоже.
Танар срывается с места, едва не падает, когда палуба вновь выскальзывает из-под ног, но хватается за канат, спешит вниз.
Киэнар не отпускает мою руку.
– Послушай, ты должен, – слова, не терпящие возражений, словно он вправе приказывать мне, – ты должен перенести всех обратно! Мы не выплывем!
Я сбрасываю его руку, указываю вниз:
– Иди на помпы! Поговорим потом.
Киэнар не слушает меня – словно меня нет здесь, словно я не стою перед ним. Его глаза блестят, как в лихорадке, крылья бьются, взрезают потоки воды. Я готов ударом стереть страх и одержимость с его лица, но грохот новой волны заслоняет все.
Мне удается схватиться за поручень. Пена разбившейся волны умирает на досках мостика, мачта скрипит и шатается над нами.
Киэнар рядом со мной.
– Ты должен! – кричит он. – Ты здесь только для этого! Чтобы вернуть всех обратно, если будет опасно! Сделай это! Забери хотя бы тех, у кого нет крыльев!
– Заткнись, – говорю я. – Делай, что я сказал.
Я не успеваю ударить – Киэнар быстрее. Его удар сносит меня, сапоги скользят, палуба кренится, я едва удерживаюсь на ногах. Я отвечаю, бью, не сдерживаясь, но Киэнар сильнее. Темнота горит во мне, как неистовый смерч, но моя воля – тиски. Я не чувствую боли, осталась лишь ярость – я смогу победить, заставлю его подчиниться.
Кто-то хватает меня, сдерживает, не давая драться, еще двое оттаскивают Киэнара. Армельта выкручивает ему руку, кричит на него. Я никогда не видел, чтобы она кричала на Киэнара.
– Прекрати! – Ее голос звенит. Молния вспыхивает, на миг выхватывая и искажая лица. – Не спорь с ним сейчас!
– Идем вниз, – говорит Цалти. Когда он успел подняться из трюма? – Там полно воды, нам нужны люди.
Гром раскатывается над нами, черное отражение молнии горит перед моими глазами. Цалти и Армельта уводят Киэнара. Тот, кто держал меня, разжимает руки. Это Каэрэт. Я отворачиваюсь от него, не говоря ни слова, и ловлю взгляд Шерири.
Он смотрит с ужасом. Наша драка напугала его больше, чем буря.
Волны пенятся, насколько хватает глаз. Корабль шатается среди них, как скорлупка, снасти качаются, гудят и стонут.
– Что нужно делать? – спрашиваю я у Шерири.
Я вижу багровые блики в разрывах туч у горизонта, последние лучи уходящего солнца – и только теперь понимаю, что буря слабеет. Гроза давно стихла, капли устало барабанят по поручням, дрожат в волосах. Волны – враждебные и темные – почти лишились сил. Они всё меньше, в их голосах уже нет угрозы, лишь ропот.
Не успев появиться, закат уже тает. Тучи расходятся, но наступает ночь, провалы теней становятся все черней. Предвестники Эртаара перелетают с реи на рею, вешают шары с белым светом, и мерцание электричества растекается по кораблю, превращает его в призрак, плывущий во тьме.
Я устал не меньше, чем море, звучащее вокруг нас. Если б мог – заснул бы прямо сейчас, чтобы проснуться на рассвете. Но еще не время. Я должен быть уверен, что буря миновала.
Палуба качается, но не взлетает отвесно, ветер бьет в лицо, но не сшибает с ног. Он свежий и чистый, в нем запах грозы, вкус недавно полыхавших молний. Жаль, что уже темно. Не опустись солнце в бездну моря, в облаках появилась бы радуга, многоцветный небесный лук над смирившимся морем. Я почти смеюсь от этой мысли.
Распахиваю дверь каюты – белый свет ручьем течет мне навстречу. На столе сияет светильник, новый, больше, чем тот, что стоял здесь утром. На кровати сидит Бета – такая тонкая, измученная, почти прозрачная. Вскакивает мне навстречу, я ловлю ее за плечи, целую, усаживаю вновь. Ее голова перебинтована – даже не касаясь, я чувствую рану под повязкой. Мне больно видеть Бету такой, она совсем обессилена.
Но у меня всегда достаточно сил. Никто и ничто не исчерпает их, даже здесь, вдали от дома.
Я сжимаю ладонь Беты, закрываю глаза. Из моего сердца к ней течет огонь войны, пламя нашей силы – хотя бы немного сумею помочь.
Открыв глаза, встречаю встревоженный взгляд Беты. Она видит следы драки на моем лице, хочет спросить, но не спрашивает: кто-то уже рассказал ей, что случилось.
– Все в порядке, – говорю я. – Буря утихла.
Она кивает, сотни невысказанных тревог дрожат между нами. Потом делает глубокий вдох и говорит:
– Мне нужно… увидеть белый сон. – Ее голос такой слабый, море забрало у нее больше сил, чем война и наши скитания. – Но я не знаю, смогу ли… уснуть сейчас одна.
Она почти плачет и стыдится своих слов.
Темнота вспыхивает, грозя разорвать мне сердце, – но и без темноты я могу помочь Бете. Я вновь наклоняюсь, касаюсь ее губ, говорю:
– Я буду с тобой, пока не уснешь.
Моя одежда промокла, пропиталась солью. Я ищу сухую: она в одном из ящиков, привинченных к стене, но я не помню, в каком. Сундук с оружием Беты, коробка с картами – я открываю все ящики подряд, пока не нахожу то, что нужно. Сухая одежда согревает кожу, пахнет домом: коридорами города и осенними предгорьями. У меня кружится голова, мне чудится запах вереска.
Пока я переодевался, Бета забралась под одеяло. Я сажусь рядом, беру ее за руку.
– Спи, – говорю я и касаюсь ее души мыслью:
Я с тобой.
30
Рука Мельтиара была горячей, прикосновение пылало жарче, чем обычно. Что с ним? Может быть, холодное море, ливень и шквал пробрались в его кровь, разожгли лихорадку? Я шевельнулась, готовая открыть глаза, вынырнуть из сумрачной полудремы, – но Мельтиар почувствовал мою тревогу.
– Спи, – повторил он и крепче сжал мою ладонь.
Я вздохнула, попыталась забыть обо всем. Смогу ли я погрузиться в сон, смогу ли удержать ясность, встретиться с Коулом и Кори? Одеяло обволакивало меня, тепло кружилось вихрями, тянуло вниз – но не в бездну моря. В другую глубину, безопасную и родную, дышащую ветрами земли и гулким эхом скал. Мельтиар держал мою руку, не отпускал ни на миг, горел так близко.
Теплые волны качали меня, влекли все глубже, все дальше, и я покорилась им. Сумрак сменялся светом, вспышками ярких красок, и вновь превращался в темноту. Я падала долго, так долго, что не заметила, как коснулась пола.
Он был твердым, не кренился и не шатался. Я обернулась, чтобы взглянуть на Мельтиара, но не увидела его. Жар прикосновения еще горел на ладони, я