была моя отрада, я доводил себя до совершенства. И лишь лёгкое послевкусие от новых побед и открытий давало мне смысл жизни.
— Корн, ты опять дурью маешься в своей лаборатории, — хохотнул Руб, низко наклонившись ко мне и пытаясь прочесть древний манускрипт, что был аккуратно разложен на моём рабочем столе.
— Чего припёрся, — рявкнул я на младшего брата, сверля его недобрым взглядом исподлобья.
У нас с Рубом был один отец, но разные матери. Мать моего младшего брата никто не насиловал, а официально сделали женой и герцогиней Саксарской. У неё был статус, деньги, титул, имя.
Руб всегда гордился тем что его мать была знатного рода, в отличие от моей. И старался как можно чаще и громче это подчеркнуть. Хотя его мать, как и моя, давным-давно почивала в мире Мары.
Герцогиня Виолетта скончалась ещё во время родов, от потери крови. Наверное это единственное, что объединяло нас с братом, скорбь по ушедшей матери. Но в остальном мы были совершенно не похожи, я бы даже сказал противоположны.
Руб, в отличие от меня, с ранних лет интересовался внешней политикой и военными походами, готовясь к тому что после смерти отца взойдёт на престол. Хоть и по законам Литрасс-Дарии первый претендент на трон должен быть старший сын.
Но меня власть никогда не интересовала, у меня были гораздо более любопытные интересы. Хочется моему ненасытному братцу, вкусить сей опасный плод, пусть наслаждается. Тем более отец уже пол года, как тяжело болен, и вскоре и вовсе ляжет. Верховному все сложнее становилось вести государственные дела, а Рубрум, пользуясь слабостью и затяжной болезнью отца, уже вовсю игрался в Верховного правителя. Творя в стране беспредел и кровавые бойни. Но благо, его подпись пока не имела юридического обоснования и он ещё не пошёл ни на кого войной. Так, только мелкие казни, и пытки. Последнее он любил больше всего. Иногда я удивлялся его жестокости и чрезмерным садистским наклонностям. Будто это не во мне, а в нём текла кровь тёмных эльфов, что слыли своей любовью к кровожадным расправам над врагами.
— Да вот, папенька видеть нас изволили. Возможно хочет назвать наконец имя наследника престола. Мне то конечно оно и так известно, — криво ухмыляется. — Но не терпится посмотреть на твою рожу, когда об этом будет официально объявлено.
— Хорошо, скоро буду, — спокойно парирую. Руб может сколько угодно ерничать и зубоскалить, но я уже давно выучил его уловки поэтому ему обычно сложно вывести меня из себя.
— Не задерживайся, братец. Мне не терпится отпраздновать своё повышение, — громко хохотнул Руб.
— Празднуй на здоровье сколько тебе угодно, хоть каждый день. Все равно пока отец жив, по закону он будет оставаться Верховным правителем, — сверкнув зло на него глазами шиплю. Я уже чувствую как горячим вихрем во мне начинает закипать магия. И даже не смотря в зеркало знаю как она уже пылает в моих глазах.
— Ой, сколько там ему осталось, — небрежно махнул рукой брат. — Я вон давеча даже свечку ему за упокой на молебне поставил, — продолжая скалится, кидает на меня вызывающий взгляд.
— Отец ещё жив, что ты несёшь! — не выдержав я резко вскочил с места и схватив слизняка за шкварки, с силой встряхнул.
— Руки убрал! — скривил брат губы в гримасе отвращения. — Как только я взойду на трон, я мигом позабочусь, о том чтоб твоей гнилой тушей, здесь и не пахло.
— Посмотрим, — процедил я сквозь зубы, сильнее сжимая побелевшие пальцы на воротнике его камзола. Я еле себя сдерживал, ощущая как мои вены наливаются привычной холодящей тьмой. Как моя рука сжимается, чтоб взмахнув выверенным до мелочей жестом, враз умертвить мерзкого подонка. Но я скрипя зубами сдерживал себя. Нельзя, не сейчас ни здесь.
Руб, с трудом отодрав мои сцепленные пальцы, от своего ворота, с отвращением скидывает с себя мои руки. В его черных глаза плещется страх и холодное отвращение.
— Мерзкий выродок, полукровка, — рычит. — Не смей ко мне даже прикасаться, а тем более применять свое колдовство иначе я…
— Иначе что? — я вскинул бровь, угрожающе блеснув на него глазами.
— Узнаешь, что — кидает напоследок. Затем резко развернувшись исчезает поднявшись по лестнице ведущей из подземелья. Где и находился мой рабочий кабинет.
Он ушёл, а я ещё с минуту смотрел на свою ладонь, на которой бесновались голодные языки тёмной энергии.
С тех пор как отец слёг я, был частым посетителем его покоев. Тем более не так давно его спальню переоборудовали под кабинет и он мог подписывать бумаги решать государственные и политические вопросы и даже проводить встречи не вставая с постели.
Верховный герцог Говард — Мурман фон дер Мордал / Саксарский, был давно и неизлечимо болен и имя его болезни — старость. Я всеми мыслимыми и немыслимыми способами старался поддержать ещё теплящуюся жизнь в немощном теле герцога. Готовил отвары, накладывал лечебные повязки на больные и опухшие суставы, смазывал воспаленную от опрелостей кожу. Но бесконечно жить никому не дано, и я понимал, что рано или поздно Мара заберёт отца, как и когда-то мою мать в свою обитель. И я боялся этого больше всего на свете, потому что не хотел его терять. Не знаю откуда во мне был этот страх, ведь к обычным человеческим чувствам я был чужд. Возможно, я помнил ещё ту юношескую привязанность, что жила во мне к отцу, прежде, чем я навсегда лишился сердца, а с ним чувств и желаний. И всеми силами держался за эту тонкую нить призрачной сыновей любови, что ещё давала мнимую надежду на то, что когда-нибудь я вновь смогу полюбить. Мне казалось, что с его смертью, я потеряю последнюю возможность хотя бы помнить о том, что такое это чувство.
Флорианс, наш семейный лекарь, а по совместительству, и мой учитель тёмных искусств, давал отцу не больше года. Но для меня это было слишком мало. Поэтому я не покладая рук искал возможность обмануть смерть. Ведь мне это когда-то один раз удалось.
— Дети мои, — слабый, скрипучий голос Великого герцога озарил огромную светлую комнату.
Немощный, полностью седой старик, казался совсем больным под грудой одеял. Блеклые глаза бегали по лицам братьев, внимательно рассматривая, ловя любые перемены в настроении. В уже совсем седой голове ещё теплился живой ум и глубокая проницательность, несмотря на преклонный возраст.
— Здравия и процветания, Вам о Верховный герцог Говард — Мурман фон дер Мордал, — хором произнеся приветствие, мы с братом синхронно изобразили низкий поклон.
— Полно, не нужно этой фамильярности, — Великий герцог, слабо махнул