Ответ: шестеро. Один будет вкручивать лампочку, второй будет числиться его напарником, третий — следить за обоими и подозревать их во вредоносном магическом даре; четвертый — считать, что дар если и есть, то неопасный, и удерживать третьего от экстренных мер. В свою очередь пятый зарегистрирует первых двоих как «подозрительных», а шестой… шестой будет всем этим руководить.
Популярный анекдот про СМК
* * *
Шеф СМК Ласло Мауреши своими манерами, привычками и, разумеется, биографией совсем не походил на стереотип «большого начальника». Достаточно упомянуть, что карьеру свою он сделал не усердным сидением в кабинете, не ценой победы в чемпионате по подхалимству и уж точно не благодаря связям и покровителям наверху.
Отнюдь: свою службу Мауреши начинал как сотрудник, скорее, «полевого» формата. Из тех, кто чаще бывает не в кабинете, а на несвежем городском воздухе: на выездах, допросах и, разумеется, задержаниях. И даже часы пребывания в «родной» конторе ее будущий начальник предпочитал проводить в тренажерном зале; как вариант — в служебном тире. А не на вертящемся офисном стуле в окружении бумажек.
Да что там: даже теперь, будучи обремененным высокой должностью, Мауреши не расставался с табельным пистолетом. «Лучший друг», как частенько именовал его шеф СМК, обычно таился под пиджаком, во внутреннем его кармане. Так что в тир Мауреши заглядывал и по сей день.
Служебный кабинет шефа СМК был обставлен предельно аскетично и строго — чем больше напоминал армейскую казарму. Во всяком случае, никакой дорогой мебели и никаких атрибутов сибаритства, вроде ковров, цветов и диванов, здесь не водилось. Собственно, не было почти ничего, что не имело прямого отношения к служебным делам. А имело оное не так уж много; конкретно — рабочий стол с ноутбуком и несколько стульев. Ну и еще шкаф с книгами; все-таки совсем уж неотесанным солдафоном Мауреши не был, и читать вот любил. Причем на такие темы, что считались скучными у большей части горожан. Говорил, что чтение помогает ему работать и вообще собираться с мыслями.
Что касается руководителей других городских служб (а особенно убранства их кабинетов), то Мауреши частенько позволял себе иронизировать, а порой даже беспощадно язвить в их адрес. Самым невинным из его выражений был эпитет «гламурненько», произносимый таким тоном и с такой интонацией, как будто речь шла о куче свежего дерьма. Доставалось даже мэру Вандербурга Аварану — этому известному любителю стилизации под старину. Причем доставалось не только и не столько заочно.
Соответствующим был и внешний вид шефа СМК. Никакого брюшка, нависающего над ремнем… равно как и ни малейших общих признаков с плакатным образом Успешного Руководителя — подтянутого, одетого «с иголочки» и с лицом, украшенным самодовольной улыбкой. Нет: Ласло Мауреши был поджар, угрюм, а также редко и не слишком старательно выбрит. Также он принципиально не признавал галстуков и (о, ужас!) мог проходить в одном и том же костюме несколько лет.
Ну а последней деталью внешности главы легендарного ведомства была старая добротная трость. Ходить без которой Мауреши было бы трудновато после той травмы, что он получил при задержании одного элементалиста. Последний оказался тем еще сукиным сыном и легальные (хоть и небезопасные) занятия наукой совмещал с бизнесом на благо самого Повелителя Темных Улиц.
Во время задержания элементалист захотел испытать судьбу и создал чудище, задействовав одновременно стихии Воды и Воздуха. Новоиспеченный элементаль-гибрид смотрелся внушительно, даже устрашающе; сладить с ним оказалось не так-то просто, и, разумеется, при этом не обошлось без жертв. Добро, хоть убитых не было!
После вышесказанного мог бы возникнуть вопрос: так какое же чудо подняло этого человека в столь высокое кресло? Или, еще точнее: почему, при подготовке соответствующего указа предпочтение было отдано именно этой кандидатуре — хоть колоритной, но малопривлекательной? И главное: отчего куда более лояльные и… так скажем, нормальные претенденты оказались отодвинутыми в сторону?
На все три пункта существовал один-единственный ответ. Как это не раз бывало в истории, «лояльным и нормальным» вышеупомянутое высокое кресло вдругорядь сделалось сто раз не нужным. Став одной из тех должностей, занимать которую для любого «лояльного и нормального» означало бы жуткий геморрой. И даже если бы кто-то из них, в силу чрезмерного самомнения, рискнул бы все-таки ее занять, ничем хорошим это бы не обернулось — ни для него, ни для дела.
Удивляться тут нечему. Просто в чрезвычайных обстоятельствах куда важнее все-таки уметь принимать решения — причем, решения не всегда и не всем удобные. Ну и, конечно, нести за них ответственность. Все это вдруг становится несоизмеримо важнее, чем лояльность вкупе с презентабельным внешним видом.
А случившийся почти десять лет назад заговор некромантов нельзя было назвать иначе, как «чрезвычайным обстоятельством». Причем чрезвычайным до такой степени, что от него, как испуганные зайцы от звука выстрела, кинулись врассыпную не только «лояльные и нормальные», но и городская власть вообще. Даже Муниципалитет: собственно, именно этот заговор явился для тогдашнего мэра началом конца карьеры. На ближайших же выборах он с треском проиграл Сержу Аварану, в то время как Мауреши позволил просто… дожить до этих выборов. Хотя слово «просто» в тогдашней обстановке едва ли было применимо.
И когда по улицам Вандербурга зашагали полчища мертвяков, а канализацию, отравленную гнусным некромантским зельем, пришлось экстренно отключать — вот тогда-то, в эти смутные дни, Мауреши стал, по сути, во главе не только СМК, но и всего города. Хотя доселе занимал лишь должность заместителя начальника оперативного управления — причем, начальника на редкость бездарного и лицемерного.
Зато после того, как некроманты были побеждены и вновь загнаны в подполье, слава некогда скромного служаки взлетела до небес. Фотографии Ласло Мауреши красовались на газетных передовицах, а телевидение докучало на предмет интервью. Плюс, накануне предвыборной кампании нашлись даже предприимчивые дельцы, предлагавшие тоже поучаствовать в ней: по схеме «имя ваше — деньги наши». Шеф СМК отверг это предложение со всем, свойственным ему, сарказмом.
Еще у Мауреши не было семьи. Совсем. «Я женат на своей службе», — отвечал он себе в оправдание. И отвечал, надо сказать, предельно искренне, будучи сущим трудоголиком. Едва ли кто-то еще из сотрудников СМК задерживался на работе столь же долго. И какой-нибудь запозднившийся прохожий, оказавшись ночью невдалеке от ее штаб-квартиры, скорее всего, увидел бы в этом здании лишь одно светящееся окно. Понятно чьего кабинета.
И оттого Мауреши особенно раздражало отношение к службе большинства коллег-подчиненных; особенно той их часть, что носит прозвание «кабинетные крысы». Увы и ах: эти и не думали разделять профессиональный фанатизм шефа, искренне полагая, что в жизни есть много более интересных вещей. В том числе и тех, на которые не жалко потратить даже часть официально установленного рабочего дня. Служебные же обязанности в шкале ценностей таких сотрудников стояли где-то между обсуждением планов на отпуск и посещением сайтов вроде «Друзей».
Не меньшее недовольство у шефа вызывали и другие сотрудники: следователи, оперативники. Первые — когда затягивали расследования, а вторые — когда срабатывали как часы… вот только часы с явно расстроенным механизмом. Ну или, как вариант: если и те и другие вздумали было отделаться малой кровью, призвав на помощь известный лозунг «и так сойдет». Подобного отношения к работе Мауреши не терпел и надежды халтурщиков разбивал беспощадно. И вдребезги.
И никто не был вправе рассчитывать на снисхожденье фанатика-шефа. Никто; не стал исключением и глава следственной группы, занятой делом Ангуса Кариума. Пока Мауреши читал его рапорт, начальник группы уже внутренне дрожал и холодел. А когда глава СМК отложил распечатку и задал вопрос, оного с лихвой хватило, чтоб буквально испепелить его надежды на легкий исход.