Литвинов уже снял здание для полпредства и начал выполнять одну из тех задач, которую Чичерин в беседе с английским журналистом Рэнсомом определил так: «Роль Литвинова в Англии… заключалась прежде всего в том, чтобы установить связи с промышленным и торговым миром».
В те месяцы он устанавливает контакты со многими английскими фирмами, промышленниками, деловыми людьми в Лондоне и других городах. По его поручению назначенный им советский консул в Глазго шотландец Маклин проводит эту же работу в Шотландии. Пусть не сразу, но эта деятельность Литвинова принесла свои плоды, и скоро авторитетнейшие промышленные круги Англии выступят за развитие торговли с Советской Россией, а затем и за ее признание.
И конечно, Литвинов со всей энергией продолжает свою политическую деятельность, особенно трудную в период, когда руководители Антанты решили начать открытую интервенцию в Страну Советов. Возвратимся к его воспоминаниям: «Я выступил с речью на 17-й конференции лейбористской партии в Ноттингеме. Неоднократно мне приходилось сражаться с противниками Октябрьской революции на больших митингах. Из них мне особенно запомнилось собрание, устроенное в Кокстон-Холл. История его такова. Летом 1918 года в Лондон приехал Керенский, произнесший погромную речь против большевиков на лейбористской конференции, где председательствовал Артур Гендерсон. Я присутствовал на этой конференции, но мне не дали слова для ответа Керенскому, несмотря на громкие требования этого со стороны аудитории. Тогда несколько дней спустя левые лейбористы совместно с некоторыми радикальными депутатами парламента (Джозеф Кинг и др.) созвали специальное собрание в Кокстон-Холл, где я был главным оратором. Зал был битком набит народом, настроение было чрезвычайно приподнятое, принятые резолюции весьма резки».
В Москве с тревогой следили за борьбой Литвинова в Лондоне. Чичерин докладывал VII Всероссийскому съезду Советов в декабре 1919 года: «В июне 1918 года на лондонской рабочей конференции Керенский был встречен враждебными возгласами, и конференция устроила овацию тов. Литвинову, которому не разрешено было говорить… На грандиозных митингах в Лондоне… при всеобщем энтузиазме присутствующих принимались резолюции с требованием: „Руки прочь от Советской России!“
Вот что говорилось в одной из листовок того времени: «Полученные нами в последнее время сведения говорят о том, что английские войска высадились в Ревеле и наступают на Петроград. Это требует от рабочих Великобритании немедленных действий. Надо обсудить, какие меры необходимо предпринять, чтобы заставить правительства союзников вывести все свои войска с русской территории… Ничто не оправдывает продолжение войны против первой социалистической республики».
Митинг в Лондоне, принявший текст этой листовки, призвал всех трудящихся Великобритании подняться на борьбу против империалистической интервенции в Советской России.
Но главные трудности были еще впереди. Англия начала открыто проводить политику интервенции, и это сразу же сказалось на положении Литвинова. Он рассказывал об этом: «Явившись однажды утром в полпредство, я нашел его запертым на замок. Оказалось, что хозяин дома на Виктория-стрит, 82, решил раз и навсегда ликвидировать столь опасное учреждение, как советское полпредство, и с полным нарушением заключенного между нами контракта самовольно повесил замок на двери. Я обратился в суд. Суд разбирал мою жалобу и нашел, что владелец дома действительно нарушил подписанный им контракт. Этот последний аргументировал тем, что я-де занимаюсь в Англии опасной „пропагандой против короля и отечества“. Суд открыто стал на сторону владельца дома и в своем решении признал, что хотя заключенный контракт был односторонне нарушен хозяином дома, но все-таки мне надлежит отказать. Апеллировать против этого решения в высшие судебные инстанции при сложившихся обстоятельствах я считал бесполезным и потому дальнейшее ведение дела прекратил. В результате „Русское народное посольство“ на Виктория-стрит, 82, перестало существовать, и мне пришлось перевести его в собственную квартиру на Бигвуд-авеню, 11, Голдерс Грин, С. 3.».
Сложившаяся тяжелая для Литвинова обстановка отразилась и на положении его семьи. У Литвиновых родился второй ребенок – дочь, которую назвали Татьяной. А. В. Литвинова свидетельствует: «Недели через две после моего возвращения из родильного дома наша приходящая работница Шарлотта перестала приходить, и мне пришлось хозяйничать одной с двумя малышами, из которых один был грудной, а другой вступил в тот возраст, когда нельзя спускать глаз с ребенка ни на минуту. Моя тетя Эдит ринулась к Шарлотте, чтобы узнать, в чем дело. В это время свирепствовала испанка, и мы подумали, что Шарлотта подцепила эту болезнь. Но Шарлотта была на ногах. Она сама открыла дверь и впустила миссис Идер. Нет, нет, она не может больше ходить к миссис Литвинофф, она никогда ничего такого себе не позволяла и не желает, чтобы люди видели ее входящей и выходящей из дома, над которым учрежден полицейский надзор. Вот уже несколько дней, как она заметила, что у фонаря напротив их окон околачиваются сыщики и, как только мистер Литвинофф выходит из дому, следуют за ним по пятам. Она не представляет себе, в чем он мог провиниться перед властями, он такой спокойный и вежливый джентльмен, но, как бы там ни было, она не желает связываться с полицией».
30 августа 1918 года в Москве было совершено покушение на Ленина. Английская реакция бесновалась, ждала гибели революции, злорадствовала. Положение Литвинова стало еще более сложным. Правительственные круги больше не желали мириться с тем, что в Англии находится даже полуофициальный представитель Советской России. Шарлотта была права. За Литвиновым давно уже была установлена негласная слежка. Однако вскоре формальное приличие было отброшено как ненужный атрибут. 1 сентября в Москве за контрреволюционную деятельность арестовали Брюса Локкарта. Сразу же в лондонских газетах появилось следующее сообщение: «Сегодня к советскому „посольству“ прикрепили представителя Скотланд-Ярда, и за действиями г-на Литвинова ведется тщательное наблюдение.
Г-н Литвинов заявил, что у него нет прямой информации относительно ареста г-на Локкарта. Он сказал также, что установленное полицейскими властями наблюдение за ним, естественно, весьма затрудняет его работу».
Работа Литвинова не просто была затруднена, его арестовали. «Английское правительство в виде ответной репрессии, – вспоминал Литвинов, – 6 сентября произвело обыск в моей квартире и арестовало меня. Одновременно со мной были обысканы и арестованы почти все работники полпредства. Посажен я был в Брикстонскую тюрьму».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});