Кратковременное ожидание в комнате позволило рассмотреть ближайшую к письменному столу полку. Кто-то сказал, что принадлежащие человеку книги позволяют составить представление о хозяине квартиры. Если это так, то пусть каждый истолковывает наличие на полке нескольких романов У. У. Джэкобса как сумеет. По крайней мере, это свидетельствовало о том, что обладатель этих книг знает английский язык и в особенности английский характер и юмор. Пожалуй, более красноречивой в этом смысле была «История Коммуны 1871 года», которую читавший ее явно только что отложил в сторону. Большая часть полки была заполнена русскими книгами и старым изданием Британской энциклопедии.
В комнату вошел плотный, коренастый мужчина. Это был посол. Его демократичная сердечность нашла свое проявление в крепком рукопожатии. В серых глазах через пенсне светился острый ум, а твердый, гладко выбритый подбородок и могучая шея выражали силу воли, если не воинственность. Он закурил русскую папиросу, пристроился перед камином, в котором тлели угли, и начал беседу – неторопливо, обдумывая каждое слово, причем все время смотрел не на своего собеседника, а на вспыхивающие в камине огоньки.
– Моя задача посла, – сказал Литвинов, – будет заключаться б распространении правды о России. Я должен рассеять пелену лжи, сотканную в результате неправильного понимания и неправильного толкования – в особенности, конечно, неправильного толкования – побуждений, характера и назначения Советского правительства.
Девять лет пребывания в Англии позволили Литвинову в совершенстве овладеть языком. Журналистская деятельность, которой он иногда занимался – о чем свидетельствовала находившаяся в комнате пишущая машинка, – приучила его к литературным оборотам и принесла ему умение точно подбирать слова. Он говорил так, как если бы диктовал статью. Вышедшие из-под его пера статьи были напечатаны во влиятельнейших английских газетах, и нет ничего удивительного в том, что, как старый друг и соратник Ленина, он являлся за последнее время объектом домогательств со стороны издателей. Назначение послом положило, однако, конец его журналистской карьере.
– Во-первых, – продолжал Литвинов, – правящая сейчас в России партия изображается в ложном свете как партия, виновная в узурпации власти и в прочих грехах. Твердят, что большевики захватили власть ради самих себя или ради целей партии, в то время как дело обстоит как раз наоборот: их лозунг «Вся власть Советам рабочих, крестьянских и солдатских депутатов» был провозглашен в первые дни Февральской революции, когда большевики составляли в Советах меньшинство.
Вторая революция, в ноябре, была совершена с целью отобрать бразды правления из дрожащих рук Керенского и его пособников и вручить их Советам…
Решающим в жизни нынешней России является то, что классовая война в ее открытой форме бушует не только в Великороссии, но также и на Украине, и в Сибири… Объясняется это тем, что партии, находящиеся в этих краях у власти, состоят из людей того же типа, что и все эти керенские и терещенки…
– Но не свидетельствует ли все это о том, что большевистское правительство имеет, мягко выражаясь, противников, оспаривающих его власть? – спросил корреспондент.
– Конечно, оно их имеет, – ответил Литвинов. – Но я должен заметить, что большевиков поддерживает почти весь промышленный пролетариат и огромная масса крестьян, будь они в солдатских шинелях или без них.
– А что вы скажете о большевизме и его отношении к войне?
– Чрезвычайно глупо изображать большевиков сторонниками немцев, или противниками союзников, или же, – тут Литвинов сделал паузу, – простыми пацифистами. Они не являются ни тем, ни другим, ни третьим. Большевики прекрасно понимают, что кайзеризм и юнкерство представляют собой величайшее препятствие на пути международного пролетариата к своему освобождению. Но большевики убеждены, что не только в Пруссии произрастают ядовитые плоды милитаризма. Они выступают против замены прусского милитаризма милитаризмом русским, французским или английским.
Неизбежным результатом победы одной из воюющих группировок явилось бы торжество милитаризма как такого. Если бы большевики могли бороться против германского милитаризма во имя своих собственных принципов и ради собственных революционных целей, не помогая вместе с тем милитаристам и империалистам других стран, они сделали бы это со всей страстью…
Посол встал. В его голосе звучала убежденность, порождаемая верой столь же сильной, какой бывает вера религиозная.
– Я достаточно оптимистичен, – заявил Литвинов, – чтобы представить себе, что в один прекрасный день русская и германская армии на Восточном фронте двинутся вместе против общих врагов мирового пролетариата в самой Германии, а быть может, и в других странах! Я действительно считаю, что с помощью происходящих сейчас переговоров и многообразной пропаганды, ведущейся среди немецких солдат на Востоке… Ленин содействует низвержению кайзеризма более эффективно, чем это делают союзники своими военными действиями на Западе.
В голосе Литвинова появилась нотка предостережения.
– Большевики рассматривали бы сепаратный мир как катастрофу и крушение всех своих усилий. Однако нынешняя обстановка в России, осложненная гражданской войной, может его сделать неизбежным. Дело демократии в союзных странах позаботиться о том, чтобы этого не случилось. Ведь на них также лежит ответственность, от которой история не освободит их, и давно пора им поднять голос и использовать все имеющиеся в их распоряжении средства, чтобы принудить свои правительства облегчить путь к демократическому миру. Но для того, чтобы это сделать, надо действовать немедленно. Иначе будет слишком поздно! Россия свое слово сказала. Слово за рабочим классом союзных стран».
Таково первое интервью полпреда Советской России в Лондоне. Оно вызвало широкий отклик. Респектабельные буржуазные газеты набросились на Литвинова с бранью за его призыв к миру. Но все отметили его «обоснованное и трезвое заявление относительно точки зрения большевиков на международную политику». Политическое кредо было провозглашено. Теперь надо было приступить к практическим шагам, к налаживанию отношений с Англией. Этого ждала от Литвинова Советская Россия.
В 1933 году, через пятнадцать лет после того, как по радиограмме из Петрограда он был назначен полпредом в Англии, Литвинов приехал в Лондон на мировую экономическую конференцию. Он уже занимал высокий пост народного комиссара иностранных дел Советского Союза. На вокзале в английской столице Литвинова встречали министр иностранных дел Великобритании и дипломатический корпус. Были оказаны все почести, какие положено оказывать министру великой державы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});