Читать интересную книгу Большая свобода Ивана Д. - Дмитрий Добродеев

Иван смотрит на этот двор и думает: как это печально. Как печальны наши дворы, как безысходна наша действительность, как быстро сжирает она людей и выплевывает косточки.

Он входит в подъезд старого писательского дома. Лифтера не видно, в подъезде пахнет мочой, на стенах надписи. На трясущемся лифте подымается на шестой этаж. Знакомый дверной проем. Дверь обита дерматином по советской моде 80-х.

Открывает жена… Да, она изменилась за эти четыре года. Усталые глаза. Но все еще красива, он целует ее в щеку, и в нем даже просыпается давно забытое желание. Он входит с сумкой в коридор, который почему-то кажется ему очень маленьким. Из проема двери на него смотрит десятилетняя девочка, почти подросток. Он узнает в ней свою дочь.

Он садится на кухне, достает бутылочку «Бейлиса», который жена так любила в Будапеште, и наливает ей рюмку. Она долго говорит ему про события четырех лет, про гайдаровскую реформу, про то, как из-за павловской реформы они потеряли все деньги. Пятьдесят тысяч рублей превратились за одну ночь в пыль.

Перед бегством на Запад в 1989 году Иван покупает на австрийской границе компьютер «Атари», примитивный, за тысячу долларов. В Москве он получает за него пятьдесят тысяч рублей. Эта сумма кажется ему фантастической, он хочет купить большую дачу, дом и там засесть, писать книги. Это жизненный план, которому не суждено сбыться. Он оставляет деньги в Москве. После павловской реформы они не стоят и бутылки водки.

Затем жена рассказывает ему про ваучеры. В домоуправлении его нет в списке: «Ты не можешь написать доверенность? Наверное, тебя лишили российского гражданства…» Иван пожимает плечами. Какая разница? Оглядывается. Знакомый диван… Он вспоминает их ночи, проведенные на этом старом диване. Проклятая Перестройка, хочется сказать ему, что ты натворила?

Жена говорит: «Дочке десять лет, устроили ее в английскую спецшколу, но все в Москве меняется, становится частным. Школу объявили гимназией и теперь требуют платить».

— Я пришлю денег, — бормочет Иван, — а пока что, это, — он лезет в карман, где у него загашник — три тысячи долларов. Он кладет деньги на стол.

— А что у тебя с личной жизнью? — осторожно спрашивает он.

— У меня есть друг, у него бизнес, он предлагает мне партнерство, — говорит жена. — Но я не знаю… — Следуют обычные слова. Иван думает: «Нет ли лукавства? Москва безжалостна, для новых русских годятся лишь молодые девчонки. На что может она рассчитывать в свои сорок? А если возьму ее в Мюнхен, что тогда? Сначала — благодарность, а потом — обычная эмигрантская история: претензии, разборки и под конец тяжелый дорогостоящий развод. В результате — все равно буду жить один. Разве что дочка будет рядом».

Жена рассказывает ему про эти четыре года. Они были для нее непростыми. Не хватало всего. Особенно тяжелым был месяц после его бегства: «Чекисты названивали все время, назывались сослуживцами, требовали сказать, где ты… но я не поддалась. Ничего не сказала. Тогда они отняли у меня загранпаспорт».

Неловкое молчание. Он не знает, что сказать. Он видит эту бедную квартиру. Видит повзрослевшую дочь. Погрубевшие от авосек руки жены. Ему становится страшно. Он должен, но не может просить у нее развода, он хотел бы встать на колени и прошептать: «Про-сти».

Он чувствует запах старых книжных полок, советских гардин. Перед ним все тот же телевизор «Грюндиг» конца 80-х. Это причиняет ему реальную боль. Подходит дочка, показывает рисунок акварелью. Он видит, что у нее не очень модные джинсы, скромная майка. Ему хочется плакать, но разве может он повернуть вспять это колесо?

Он спрашивает дочку: «Ты хочешь в Германию?» — «Наверное», — отвечает она. Нависает неловкое молчание, он думает: «Квартира запущена, на что они живут?» Он раз в месяц пересылает им деньги, но никаких денег не хватит в нынешней Москве.

Он достает подарки, раскладывает перед Аней, но та стесняется примерять. Наверное, он стал чужим дядей.

Он бормочет что-то нелепое, типа «давай я возьму дочку погостить в Мюнхен, давай я устрою ее в хорошую школу», но все это звучит неестественно.

Время проходит. Ему пора возвращаться в гостиницу «Москва», где его ждет неутомимый стрингер Киржач. Он встает, в последний раз окидывает взглядом квартиру: такое ощущение, что сейчас 1985 год, и ничего не происходило. Что сейчас он выйдет во двор, увидит кучку болтающих писателей и потом поедет в свой Институт общественных наук. Вечером принесет домой продовольственный заказ с гречкой и полтавской колбасой, повесит в коридоре на крючок черное ратиновое пальто, промокшую от снега кроличью шапку, сядет за телевизор и будет смотреть программу «Время». Этот мир будет существовать вечно. Мир советского человека.

Приложение

Документ 1

Докладная записка

Начальнику отдела безопасности радиостанции «Свобода/Свободная Европа» мистеру Ричарду Дженнингсу.

Мюнхен, 16 ноября 1994 г.

Дорогой мистер Дженнингс,

Вынуждены обратить ваше внимание на то, что в отделе новостей и коллективе Русской службы РС/РСЕ в целом сложилось устойчиво негативное мнение в отношении руководителя отдела русских новостей Ивана Д.

В нынешней ситуации, когда наша станция готовится к переезду в Прагу и все сотрудники проходят необходимую переаттестацию, вопрос о кандидатуре Ивана Д. в качестве руководителя службы новостей приобретает особое значение. У нас и других коллег из Русской службы имеются твердые свидетельства относительно того, что Иван Д. не отвечает своей должности ни с профессиональной, ни с моральной точки зрения. Извините за сравнение, но он напоминает нам печально известного Олега Туманова, который также занимал эту позицию и чья неблаговидная роль в судьбе станции нам всем известна.

Приведем лишь некоторые факты и наблюдения:

Иван Д. работал до зачисления на радио «Свобода» в советских научных институтах и профсоюзах, а его высказывания и подача новостей передают сохранившуюся симпатию к институтам советской власти и презрение к либерально-демократическим ценностям.

Особенно зримо эта трансформация проявилась после его возвращения из Москвы в октябре 1993 г., когда он открыто высказывался в поддержку путчистов — коммунистической и правонационалистической оппозиции (магнитофонную запись бесед в кантине РС/РСЕ прилагаем).

Эти настроения не преминули сказаться и на стиле наших новостей: информация подается так, что в ней можно проследить антизападные и антиамериканские нотки.

Пользуясь своим правом редактора, он не пускает в эфир острые и правозащитные материалы наших корреспондентов, в частности Максима Соколова и Андрея Бабицкого (список отклоненных материалов прилагаем).

Напоминаем вам и другие факты, свидетельствующие о моральном разложении упомянутого Ивана Д. В гостинице «Арабелла», где он проживает со своей сожительницей Екатериной М., персонал постоянно жалуется на пьяные оргии и громкое прослушивание русских военных оркестров — даже в глубокое время ночи. Их основные собутыльники — дезертиры Советской армии и русские переводчики из американской разведшколы в Гармише.

Иван Д. приходит на станцию помятый и небритый, долго не может включиться в работу, пьет кофе и кроет матом т. н. «пиндосов», как в этих кругах принято называть граждан США. Днем он манкирует своими обязанностями и уходит пить пиво в Английский парк. К своим коллегам — представителям диссидентского и правозащитного движения — он относится с откровенным неуважением.

Просим принять меры по сохранению чести и достоинства нашего структурного подразделения.

Подпись: сотрудники Русской службы Денис Орлов, Семен Риттер, Анатолий Мозес.

Резолюция: проверить факты. Ричард Дженнингс.

Документ 2

Начальник отдела безопасности радиостанции «Свобода/Свободная Европа» Ричард Дженнингс — исполняющему обязанности начальника отдела кадров Дону Весту.

Мюнхен, 21 ноября 1994 г.

Дорогой Дон!

Извините, что беспокою вас, но в связи с предстоящим переездом в Прагу и переаттестацией сотрудников обострились внутренние конфликты в русской и других национальных редакциях. Вы же знаете отношения среди этих людей и зачастую невозможность отличить правду от фальсификации. Я получил компрометирующую записку на шефа русских новостей Ивана Д., которого я считал приличным и компетентным парнем. Вы понимаете, что я имею в виду. В отличие от многих своих коллег, он хорошо говорит на английском и достаточно образован. Но мы обязаны реагировать на сигналы сейчас, когда на станцию из Вашингтона приезжает делегация конгрессменов и будет принимать решение о нашем дальнейшем финансировании. К сожалению, негативная информация об Иване Д. нашла частичное подтверждение. Сообщите мне свое мнение.