Читать интересную книгу Большая свобода Ивана Д. - Дмитрий Добродеев

Одну из палаток БТР расстреливает из крупнокалиберного пулемета у него на глазах: брезент мгновенно оседает, под ним какое-то время шевелятся люди, потом шевеление прекращается…

Иван опорожняет всю фляжку. Снайперы на соседних крышах не утихают.

Танкисты на Бородинском мосту топчутся, очевидно, не хотят стрелять. Министр обороны Грачев бежит вдоль колонны, ругается, уговаривает, передает какой-то пакет. Командир танка, матерясь, залезает в башню.

Дальнейшее известно из хроники:

9.20. Первый выстрел, ожидание. Клубы дыма вырываются из окон Белого дома. Пожар на двенадцатом и тринадцатом этажах.

На улицах и Бородинском мосту многолюдные зеваки завороженно наблюдают, как покрывается копотью Белый дом.

В Белом доме начинается паника. Руцкой истерически звонит Зорькину: «Поднимайте самолеты, звони в посольства… Ты же верующий, твою мать!»

К депутатам выходит Хасбулатов, с улыбкой отчаяния демонстрирует бронежилет.

11.00. Огонь прекращен, чтобы вывести из Белого дома женщин и детей, но перемирие сорвано: вывести гражданских лиц из-под обстрела не удается.

13.00. Находившиеся в здании мэрии защитники Верховного Совета безуспешно пытаются прорваться к Белому дому.

14.00. Стрельба прекращается.

14.30. Из Белого дома выходят первые сдавшиеся.

15.30. Войска возобновляют артиллерийский и автоматный обстрел БД.

16.45. Из БД начинается массовый выход людей.

17.05. Выходят около семисот человек. Они идут, держа руки за головами, между двумя рядами солдат и садятся в автобусы на Краснопресненской набережной. Войска начинают «зачистку» здания.

18.00. Руцкой, Хасбулатов и Макашов арестованы.

19.10. К БД разрешен подъезд пожарных машин. «Зачистка» этажей БД продолжается еще около двух часов.

В разгар стрельбы Иван слышит голоса: на балконе внизу курит молодая парочка, они живо комментируют происходящее и пьют баночное пиво. Ребята приглашают его спуститься с крыши, погреться. Все остальное он наблюдает с их балкона. Они достают из холодильника консервы, сервелат. Он извлекает из сумки литровку виски. Так проходит день. Вечером, сытый и пьяный, он тепло прощается с Петей и Олей, спускается на набережную. Сквозь оцепления, пошатываясь, идет к метро. Ему совсем не страшно, даже весело. Из Белого дома валят клубы дыма.

В метро «Краснопресненская» давка: пьяные омоновцы — бьют прикладами людей, кидают их на эскалатор. Иван получает крепкий подзатыльник.

В холле гостиницы «Москва» по-прежнему полно омоновцев. Один хочет дать ему в рожу. Он ловко уворачивается и предлагает им выпить. Все прикладываются к пластиковой фляжке виски из аэропортовского тэкс-фри-шопа. Он пьет с омоновцами. Беседа. Совершенно пьяный поднимается в номер, падает на постель. Думает о жене и дочери.

На следующий день, 5 октября, показав журналистское удостоверение, он входит в Белый дом с пожарниками. Безымянная надпись на стене: «Не сдаемся!», внизу валяется памятка от Красноярского РНЕ со следами пулевых отметин. Под ногами хрустят осколки стекла, пол усеян стреляными гильзами и пулями, залит кровью. Иван подбирает помятую гильзу, кладет в карман на память, выходит. Мы повторяем кадры: он подбирает гильзу, кладет в карман, выходит.

Он мысленно видит боевиков РНЕ, покидающих Белый дом: они сидят в холле и молча, как перед дальней дорогой, докуривают последние сигареты. Автоматы сложены в углу, там же горкой магазины и патроны. Все. Встают. Проверяют еще раз карманы, чтоб не осталось ничего, и по одному, по двое вливаются в поток выходящих из подъезда людей.

Он тенью следует за ними по улицам Москвы.

Бормочет: «Зачем, почему, как?»

Комментарий к событию

Закрывшись в номере, Иван достает очередную бутылку виски, делает большой глоток из горла и пишет в походную тетрадь:

«Сегодня был окончательно убит Советский Союз. Раздавлен советский человек, похоронены его иллюзии. Буржуазная контрреволюция свершилась. Это великая победа старого мира!»

Иван не любил Советский Союз, чувствовал себя в нем чужим. Но это событие вызывает у него острое чувство боли. Ему не нравится, что вышло так вот грязно. Из этой советской махины можно было что-то сделать, но никто ничего не сделал. Случилось событие огромного масштаба — подобно взятию Рима войсками Алариха или разграблению Константинополя крестоносцами.

Но это конец не только СССР, это конец исторической России. Русский народ вступает в новую эпоху голым, беззащитным, брошенным на произвол судьбы.

Что предложат ему новые хозяева России? Ничего хорошего, Иван в этом уверен. Он не верил коммунистам, но знал, что им был нужен русский народ. А этим новым хозяевам уже никто не нужен.

Совок не был духовным, это была страна страшной, звериной социальной зависти. Но в его глубинных основах жила идея братства и солидарности.

А эти защитники Белого дома? Он с ними, и он не с ними.

Он принципиально не хочет быть с безымянными миллионами, которые гибнут на полях сражений, которые идут за вождями, которые верят лжеучителям…

Сидя в гостинице «Москва», он заносит в тетрадь следующие выводы: «Советского Союза нет, но жизнь продолжается».

«Главное — то, что есть я, что я думаю, чувствую, живу. Что я в поиске».

«Как прекрасна эта жизнь как много дает испытаний, самых разнообразных. Хорошо быть патриотом, а еще лучше — космополитом, хорошо служить в разведке, а еще лучше служить в контрразведке, хорошо быть верным, но еще сладостней быть неверным. Если Бог сотворил эту жизнь за девять дней, то нам расхлебывать ее гораздо дольше».

«Истина была в Советском Союзе, истина была вне Советского Союза. Истина в пролетарском интернационализме, истина в буржуазном индивидуализме. Истина в Боге, истина в воинствующем безбожии. На самом деле, истины нет и быть не может».

«Никто не даст мне избавленья — ни Штейнер, ни Гурджиев, ни Детлефсен. Ни Маркс, ни Фрейд, ни Горбачев. Надо всем я ставлю тотальный нигиль, главное — моя личная свобода, главное — Бог во мне, и этот голос надо уметь слышать».

«Каждому человеку даны свои испытания. Я заслужил свои. Я видел конец Советского Союза, и это событие еще аукнется человечеству. Мы входим в эпоху атомизации, нарциссизма и самой беспардонной лжи, о которой не помышляли даже коммунисты. Чем хуже — тем лучше!»

«Обстрел Белого дома — сильное ощущение? Да, сильное, очень сильное. Но не последнее. Еще не такое будет!»

«Мы должны быть готовы к большим переменам. Мы должны заново изобретать мир. Тот, кто находится под грузом прошлого, ни на что не способен».

«Главное — отсечь иллюзии, все эти ветхозаветные грузы и семейные кармы, выбраться из-под завалов. Наверное, в этом и была одна из главных идей христианства — преобразиться, стать новым человеком».

«Жизнь прекрасна, но доверять и поддакивать надо меньше.

Доверие — главная проблема современности. Нас так долго и последовательно обманывали, что правда стала невозможной».

«Мир на основе собственных наблюдений. Мы не верим книгам и пророкам. Мы верим собственному критическому взгляду. И опыту классовой борьбы».

«Есть ли загробная жизнь? Никто не знает, никто оттуда не возвращался. Но есть жизнь эта, и она может бесконечное число раз повторяться. Мы все повязаны коллективным дежавю».

«Есть только то, что есть. Чего же нет, о том лучше не говорить. Все, что должно быть, уже происходит и будет происходить вечно».

«Никто не знает результата, но все ищут».

«Истины не знает никто, каждый пытается понять, где она. Может быть, в Боге, а может, и в Советском Союзе».

«И не найдут никогда, поиск будет продолжаться до конца времен».

«Что еще преподнесет нам жизнь, это человечество, эта Россия? Мы не знаем, мы просто ставим большой вопросительный знак».

И под конец — главное:

«Верю в Бога-создателя, отца единого на небесах, но не верю бесчисленным пророкам и учителям, не верю церквям и сектам, философам и политикам. Никаких присяг на верность никому не дам. Ну а если умру, то, на всякий случай, пусть похоронят по православному обычаю».

И, упав на колени, Иван начинает креститься. Потом ложится калачиком на коврик и засыпает. Спит весь следующий день.

Пир победителей

Уже под вечер Киржач стучится в его номер: «Хватит дрыхнуть! Пошли в «Метрополь» праздновать победу Ельцина! Заодно опохмелимся!» Иван, шатаясь, встает, подставляет опухшую физиономию под струю воды, приходит в себя. Через десять минут он готов к новым подвигам.

Они идут в «Метрополь». Это всего в пяти минутах ходьбы. В 1991-м финны сделали капремонт, «Метрополь» стал неузнаваемым. Иван помнит его пожухший за годы советской власти фасад, остатки царской роскоши. Из-за пыли и грязи фрески Врубеля на фронтоне было не разобрать. В кинотеатре «Метрополь» он смотрел в каком-то доисторическом 64-м году французский фильм «Дьявол и 10 заповедей», когда с пацанами прогуливал школу. Один раз был и в ресторане — здесь царила смешанная дореволюционно-советская атмосфера: пили водку, закусывали столичным салатом. За соседним столом старик читал стихи Апухтина.