– Да. Спасибо, что навестила, – усталая болезненная улыбка тянет уголок рта вверх. – Некоторые друзья забили, даже не позвонили.
Одарив жениха натянутой улыбкой, в повисшей тишине направляюсь к двери. Да уж, дружба с бывшим – это как попытка двоих жить в мире после атомного взрыва, но у меня нет выбора. Этот брак по расчету. И дело даже не в деньгах. Смешно… У того, кто женится ради денег, есть хотя бы разумный повод. Что же у меня? Перспективы.
Илья Сазонов – мой трамплин. Простой прагматичный расчет. Это сложно понять, после того водоворота чувств, который был у меня с Дицони. Брак по расчету оборачивается благом только в том случае, если есть надежда превратить его в брак по любви. В случае с Сазоновым это просто невозможно! Поэтому Илье отведена единственно возможная роль в нашей ситуации – стать моим союзником.
Чтобы там отец себе не придумал, а все будет так, как захочу я. Брак между мной и Ильей будет только на моих условиях. Мое будущее будет таким, каким захочу я и не иначе! Долго притворяться все равно не смогу. Имитация чувств – это равно самоубийству. Никому не позволю топтаться по моей жизни своими грязными ботинками!
– Кать!
Оборачиваюсь, прежде чем выйти:
– Скажи, чтобы обезболивающее дали, ладно? – умудряется приподняться Илья над подушкой, но, поморщившись, тут же назад опускается. – Челюсть так болит, будто кувалдой приложили.
– Да, конечно. Выздоравливай.
Спустя пару минут, спускаясь по лестнице, вглядываюсь в небо. Пасмурно. Всё серое. Тучи плотно сковали горизонт. Такая наползла темень, будто солнце погасло! Жмусь ближе к стене клиники, чтобы уберечься от внезапно полившего дождя. Фыркаю громко. Ерунда! Что, мне мало в жизни проблем?! Еще дождь считать бедой? Усмехнувшись, плюю на все. С первым же шагом попадаю под крупные тяжёлые капли. Стоит пройти пару метров, как сзади раздается хриплый голос:
– Катя.
Будто мокрой плетью ударили меж лопаток! Этот голос я узнаю из тысячи! Вру. Из миллионов…
Он принадлежит тому, о ком я думаю, проснувшись утром и тому, о котором думаю ночью перед сном. Причина моего счастья в прошлом, и моей боли в настоящем. Стэфан Дицони.
Когда я оборачиваюсь и встречаюсь взглядом с глазами с гетерохромией, сердце стремительно падает вниз, ударяясь об обрывы и выступы. В висках дико стучит кровь: бежать, бежать, бежать… Куда угодно, но бежать!
«Baby doll» – В переводе с английского означает «куколка» или «малышка». Собственно, название стиля полностью отражает его суть – непосредственность и миловидность. Фасон платья имеет завышенную линию талии, укороченную объемную юбку, может быть без рукавов, на бретелях или с рукавами-фонариками. Для создания платья очаровательной куколки используются красивые, воздушные кружева и ткани, такие как гипюр, шифон, а также блестящая, струящаяся материя: атлас, шелк. Длина платьев в стиле бэби-долл всегда выше колена.
Глава 54
Катя
На Стэфане черная куртка-косуха. Радикальная*, с широкой молнией, люверсами и карманами. Никогда не видела его таким. Опасный… Совсем не похож на того элегантного Дицони, к которому я привыкла. Огромный бугай, подонок, сволочь! Стоит и мнется. Широкая грудь от быстрого дыхания ходит ходуном. Знает, что преданная им девушка способна на все, кроме адекватных поступков.
А я… Вижу его и на клочья разлетаюсь. Смотрю жадно. Стук сердца грохотом отдается в ушах. Выглядит он великолепно. Широкоплечий, узкобедрый, грубовато-красивый, уверенный в себе даже в этих выцветших джинсах и черной косухе. Черные ботинки на шнуровке. Бунтарь. Запретный. Дерзости добавляет темный кровоподтек на скуле.
Стоит встретиться со Стэфаном взглядом, как внутри вверх рвется алое пламя. Этот разрушающий огонь горячим обжигающим языком лижет трепещущее сердце. Больно! Осознаю окончательно, что весь его «состряпанный» в прошлом образ – всего лишь фальшь для достижения цели. С трудом сглатываю. Есть такой порог душевного страдания, когда теряешь всякую гордость. И я на грани.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Мир дрожит и трескается в отражении луж, когда буквально через мгновение широкие шершавые ладони обхватывают мои плечи. Чувство такое, что если замедлить дыхание, то и время замедлится. Остановится!
Стэфан прижимает мою голову к своему плечу. Гладит по волосам невыносимо нежно и трепетно. Начиная от макушки, спускается все ниже – до самой талии. Перебирает пряди, будто жалеет. Парадокс. Ведь именно он и нанес мне эту смертельную рану! Пустил яд лжи под кожу.
Его аромат с нотами ванили, кожи и свежей травы проникает в самую глубь трепещущего сердца. Нервы натягивает до предела! Внезапно осознаю, что попадаю в такое же неровное дыхание, как и мое. Сердце изнутри ломает ребра…
– Я давно хотел это сделать. Думал о тебе и вот – сегодня сломался, – шепчет, лаская губами завиток у моего уха. – Ты мне нужна, Катя.
Отталкиваю с силой. Только это все равно, что бороться со скалой – даже на шаг не сдвинулся.
– Оставь меня в покое, – цежу с такой злобой, что у самой бегут мурашки по коже.
Игнорирует все мои попытки. Еще сильнее, как капкан, руками сжимает талию.
– Скажи, что ты обо мне не думала, – во взгляде разноцветных глаз такой спектр чувств, что непроизвольно теряюсь, – и я больше не побеспокою тебя.
С каждой секундой моего молчания на лице Стэфана растет напряжение. Желваки ходят ходуном. Как же я соскучилась! Я уже и забыла, какой он сильный, высокий.
Одёргиваю себя. Нельзя! ВСЕ блеф! Поддаться словам Дицони – не уважать себя. Наша безмолвная борьба длится бесконечность… а может быть, всего секунду.
– Нет, не думала, – с трудом сглатываю ставшую вязкой слюну. – Прощай, Стэфан.
Прежде, чем отвернуться, высоко приподнимаю подбородок. Своим жестом хочу показать, доказать: вот, посмотри, Дицони! Я не погибла без тебя. Я дышу!
Дергает за руку, не давая уйти. Нет, не больно, но достаточно ощутимо.
– Не отпущу.
Прикрывает на мгновение необычные глаза. Смотрит на меня, прикасаясь двумя пальцами к своим губам. Можно даже предположить, что нервничает. Но нет! У него каменное сердце. Стэфану чужды какие-либо переживания.
– Проклятье! Катя…
Обхватив мои скулы, ласкает большими пальцами чувствительную кожу.
Хватаюсь за его запястья. Мне страшно! Кажется, если отпущу, молния поразит.
Эти руки… Сильные мужественные руки обвивают мою талию. Огненный поцелуй, как укус пчелы, застает врасплох. В отчаянье бью по широким плечам. Большие тёплые ладони лишь сильнее стискивают. Подавляют волю. Порабощают. Жадными движениями рук по бокам проводит. Чувствую его пальцы так, будто между нами нет никакой преграды – только обнаженная кожа. Шершавые ладони ниже скользят, бедра сквозь ткань юбки ласкают. Прижимает все теснее к себе. Мои кулачки больше не бьют в мощную грудь – туда, где дико грохочет мужское сердце. Пальцы безвольно разжимаются. Глупое сердце просит, нет, требует, чтобы Стэфан больше никогда меня не отпускал! Отрывается от моих губ и целует в лоб смазанным поцелуем. Такое простое едва ощутимое касание, но оно будто огнем опаляет. Мысли разбиваются на тысячи и тысячи мелких фрагментов. Будто огни фейерверков, вспыхнув ярко, ослепляют, но почти сразу гаснут. Разбиваются о реальность.
– Башню рвет… – оторвавшись от губ, проводит цепочку пылких поцелуев вдоль шеи. Щекочет горячим дыханием. Прикусывает мочку моего уха, посылая вдоль позвоночника сладкие нервные мурашки, – … с ума сводишь…
Хрипотца в его голосе разбивает вдребезги все установки! Будто поезд заминировали. Взрыв и – он на всем ходу с рельсов сходит. В его объятиях я гибну и снова возрождаюсь! И так без остановки, по спирали. Невиданная сила окутывает меня коконом, парализует все мысли.
Нет… Отворачиваю лицо, не давая ласкать себя чувственным губам. Нет! Разве можно любить предателя?! Собрав всю силу воли в кулак, упираюсь ладонью в твердую, неподатливую, как гранит, грудь. Обвинения срываются с губ сдавленно, будто каждое слово причиняет невыносимую муку: