Наконец, сто пеших и пять всадников сбились в кучу на макушке холма. Горнист продолжал трубить свои сигналы. Он тоже был настоящий храбрец.
Потом пять всадников и около сорока пеших пошли толпой на прорыв к реке. Человек на гнедой кобыле вел их, непрерывно крича. У него были брюки из оленьей кожи, длинные черные волосы и усы. Он здорово дрался своим большим ножом. Все его люди были покрыты белой пылью, и я не могу сказать, кем они были — офицерами или солдатами.
Мы сошлись в рукопашном бою, и все они погибли.
Один-единственный человек из них побежал в другую сторону, к оврагам. Он почти скрылся там, но сиу подстрелили его сразу из десятка винтовок. Он был последним. Он носил нашивки на рукаве.
Теперь все солдаты были мертвы, и одежда с них сорвана, и никто бы уже не отличил офицеров от солдат и скаутов. Тела остались лежать там, где упали.
Мы не плясали той ночью. Праздника не было. Мы были печальны.
На другой день четыре вождя сиу и двое от шайенов, а также я, Две Луны, отправились на поле боя, чтобы сосчитать убитых.
Один из нас вез вязанку палочек. Когда мы проезжали мимо мертвецов, мы брали немного палочек и передавали их другому, который считал. Так мы насчитали триста восемьдесят восемь убитых солдат. Погибло также тридцать девять сиу и семеро шайенов.
Раненых добивали из лука. Плакальщицы сиу изрубили некоторых белых на куски. Но все остались лежать там, где расстались с жизнью.
Мы нашли человека с большими усами. Сиу сказали: "Это большой вождь белых. Это Длинные Волосы". Не знаю. Раньше я его не видел. Но самым храбрым из них был человек на гнедой кобыле.
В тот же день на закате прискакали юноши с реки Литл Хорн. Много белых солдат приближались на большом корабле, и мы увидели поднимающийся дым.
Я созвал своих людей, и мы поспешили покинуть долину Литл Хорн. Мы стояли в долине Гнилой Травы три дня, а затем по старым тропам отправились на восток. Сидящий Бык ушел в Йеллоустон, затем на север.
Несколько отрядов сиу последовали к Волчьей реке. Они знают, что солдаты ушли отсюда на запад воевать с Сидящим Быком и Бешеным Конем. Сиу хотят войны.
Остерегайтесь их, Зимний Туман и Острый Нос".
22. ЗИМНИЙ ТУМАН, БРАТ МЕДВЕДЯ
Шайены давно уехали к себе, а капитан Мортимер еще долго не произносил ни слова, глядя в огонь и грызя мундштук погасшей трубки.
— Вы говорили, что там был ваш друг? — сказал Степан Гончар.
— Мы не были особо близкими друзьями, — нехотя отвечал капитан. — Джордж Кастер и я, мы просто вместе закончили Вест-Пойнт. Как раз началась война, и я уволился из армии. А он остался, и через пару лет уже стал генералом.
— Зачем же вы уволились? Тем более — война началась…
— Потому и уволился, что война началась, — Мортимер удивленно глянул на Степана. — Как бы я, по-вашему, мог воевать за свою родину, оставаясь во вражеской армии? У нас половина выпуска, даже больше, была с Юга. Когда Линкольн объявил нам войну, все, естественно, уволились, вернулись домой и там уже поступили на службу в милицию[12]. Потом уже из мелких отрядов сколотили армию Конфедерации[13]. Кого-то сразу избрали в полковники, кто-то так и остался в сержантах до конца войны. Я был лейтенантом, командовал эскадроном. Мы называли себя "Бешеные Крабы Каролины"… Да, я был лейтенантом на той войне. А Кастер вот дослужился до генерала. В двадцать пять лет. Везение, конечно. Служил рядом с генералом Грантом, да к тому же в удачное время. Когда у них пошли сплошные победы, а у нас — провал за провалом. Но после войны фортуна от него отвернулась. Джордж даже был уволен из армии, причем по приговору военного суда. За систематическое невыполнение приказов Главнокомандующего. Что-то они там с Грантом не поделили. Но через год его восстановили, с понижением в звании. Дали ему кавалерийский полк и отправили сгонять индейцев с их земель, потому что там обнаружили золото. Он вызвал меня, за что я ему весьма признателен. А вот теперь его нет. И братья его, Томас и Бостон, погибли там же, на Литл Хорн. И я бы погиб с ними, если б он не прогнал меня из полка.
— Прогнал?
— Отправил на охрану поселений, выражаясь официально. Ему надоело со мной спорить. Я был против наступления. Индейцам достаточно было просто увидеть скопление солдат, чтобы они сами потихоньку откатились дальше на запад или на юг. Но Джорджу очень нужна была громкая победа. Он мечтал вернуться в верхние круги, понимаете? А я с ним спорил. Наверно, я плохо спорил, если не смог его убедить. Ну а вы что скажете на это, мистер Зимний Туман?
— Мне не нужна громкая победа, — ответил Степан Гончар. — Тихая тоже не нужна. Мне нужно поскорее вернуться на свою лесопилку. Если сиу перекрыли нам дорогу, мы можем с чистой совестью повернуть обратно.
— И привести индейцев за собой? Нет, Питерс, если вы дорожите своей лесопилкой, то не торопитесь поворачивать обратно.
Ночь прошла спокойно. Саби увела Степана подальше от фургонов и расстелила одеяло, примяв высокую траву. Перед рассветом они вернулись в лагерь, и Степан заснул, едва забравшись в фургон, а Саби уже некогда было ложиться — она принялась готовить завтрак.
Капитан Мортимер принял решение двигаться дальше на запад, но не по голой степи, а спустившись на дно каньона. Выслушав капитана, Гончар не удержался и оглянулся в некоторой растерянности. Насколько он мог видеть, вокруг не было никаких скал и утесов, из которых, по его представлению, и состояли каньоны. Но примерно через два часа после выхода с места стоянки колонна остановилась на краю пропасти.
Глядя вниз с обрыва, Степан увидел кирпично-красные гигантские ступени, уходящие в глубину и повторяющие извилистую верхнюю линию, которая перерезала равнину. На этих ступенях возвышались то причудливые колонны, похожие на простреленные кактусы, то остроконечные холмы, соединенные один с другим, словно развалины песочного замка. Все это пространство было покрыто бурым шлаком, как отвалы металлургического комбината.
— Бедленд, — сказал Майвис, заметив изумление Степана., — По этим бедлендам мы выйдем к Волчьей реке.
— И как же мы туда спустимся?
— Не спеша.
Колонна двинулась вдоль обрыва в поисках подходящего места для спуска, и через час первые всадники свернули в широкий овраг с песчаным дном и красными глинистыми стенками.
Фургоны отчаянно скрипели своими деревянными тормозами, переваливаясь с боку на бок, и чудом не опрокидывались. Несколько солдат шли позади каждой повозки, придерживая ее натянутыми веревками на особенно крутых участках спуска.