Читать интересную книгу "Его Мишень - Евсения Медведева"

было под чернилами. Герман вздохнул и развязал галстук, отпуская на волю мои трясущиеся руки. Повторяла линии, сжимала кожу, словно можно было стереть это безумие, что закрывало его сердце.

– Что там? – шептала, вновь и вновь проходясь ладонями по рисунку. – Что там было, Гера?

– Сердце, Сеня… Там было сердце… – сказал и опустил руку на задницу, больно сжал её и резко толкнул мои бёдра так, что его каменный член ударил по пульсирующему клитору. Мой крик взорвал город. Продолжала впиваться ногтями в татуировку, двигая бёдрами всё быстрее и быстрее. Ощущения были смешанными, сквозь судорогу от прикосновений к набухшей, налившейся плоти прорывались новые волны возбуждения, и я чувствовала, что всё начинается сначала.

Гера улыбнулся, давая понять, что всё делаю правильно, раскинул руки на подлокотнике, наблюдал за мной, лишь изредка касаясь губами сигареты, а потом выбросил её в пепельницу. Наслаждался видом, терпел боль от вонзающихся ногтей, улыбался, скользя безумным взглядом. Взял бутылку, сделал несколько больших глотков и поднёс к моим губам. Ледяная пузырьковая жидкость полилась по груди, а он стал жадно слизывать, прикусывая соски в такт моим движениям. Бутылка рухнула на пол, а его рука опустилась на мою шею, а второй он подкинул меня и опустил на себя, с силой давя на плечи. Он приподнимал бёдра, делая каждое столкновение резким, сильным и охренительно громким.

Не знал пощады, доводил до полного исступления. В момент, когда уже казалось, что он в моей власти, перехватывал инициативу и менял позу так, что меня вновь захлёстывала волна дикого желания. Я рыдала в голос от ощущений, что никогда не испытывала до этого. Извивалась, как сука последняя, вымаливающая новую порцию ласки. А этого в нём было ещё больше, чем грубости.

Когда я спиной упала на холодную простынь, Герман стал покрывать всё мое тело поцелуями. Играл языком с саднящими от его щипков сосками, кусал кожу живота и так самозабвенно играл со складочками, испивая мои соки до последней капли. Я металась по кровати, сдерживая атомный взрыв… С каждым оргазмом казалось, что уже ничего прекраснее быть не может, но у Германа на этот счёт были другие планы…

Глава 25.

Герман.

В ужасе распахнул глаза. Солнце уже залило спальню своими наглыми лучами, испепеляя жаром воспоминания прошлой ночи. Вздрогнул и резко поднялся. На месте… Ксюша лежала на краю кровати и отчаянно сжимала простынь, в которую была замотана, как в кокон. Даже на расстоянии чувствовал, как она дрожит. Слышал её рой испуганных мыслей, всхлипы, которыми она давилась, пытаясь не разбудить меня. Эти звуки били меня в самое сердце. Понимал, что от той откровенной и такой раскрепощённой Мишель не осталось и следа… Хотелось заорать во всё горло, чтобы просто выплеснуть разочарование от пробуждения, которое просто обязано было быть другим.

– Доброе утро.

– Доброе, – ответила она шёпотом и затряслась ещё сильнее. Она отчаянно тянула простынь, прижатую моим телом, чтобы укрыться с головой.

Рухнул на кровать, пытаясь собрать мысли в кучу. Понимал. Ждал. И даже казалось, что готов был к этому, но сейчас ощущал себя полным дерьмом. За всё платить нужно. После каждого загула всегда приходит похмелье. В моём случае – это головная боль, сжимающая виски, а в её – саморазрушение. Наблюдал за её вчерашним танцем сумасшествия и думал…отчаянно размышлял над тем, что делать дальше. Как малолетка, следил за тёлкой на лагерной дискотеке, ловил каждое движение, взгляды и улыбки, адресованные только мне. Ладони пылали от желания обладать, ощущать, прижимать и упиваться её частым сердцебиением, но держался. Дал время и ей наиграться, и себе сделать выбор. Антикризисный менеджмент, мать его… Вот только в жизни им так трудно пользоваться. Знал, что продолжив вечер, вступлю в густую болотистую, но такую сладкую патоку, из которой просто так уже не вынырнуть. А уйти… Уйти уже не было сил. Всё, что начиналось, как игра, незаметно превратилось в капкан. И жертв в его стальном хвате оказалось две.

Конечно, можно было отвезти домой и дальше продолжать перебрасываться сообщениями, звонками и невинным флиртом, но реальность разрушила мои планы. Мишина Ксения оказалась лучшей подругой моих друзей, вернувшейся из Европы как-то тихо и незаметно для меня. Витман… Мишина… Хм, Гера, вот тебе шах и мат. Эта девчонка провела тебя, прожжённого следака, выброшенного из системы пинком под зад. И, очевидно, за дело…

Я повернул голову, чтобы оценить масштаб катастрофы. Ясно, уровень – кабзда… Код красный, пора готовиться к катапультированию. Плохо ей. Впервые воочию увидел всю силу её болевого шока, из которого не выбраться просто так. Если б можно было, вытрахал бы из неё всё дерьмо, вокруг которого она живёт, идеализируя человека, что уже никогда не вернуть. Но нельзя… Ни один оргазм не наведёт порядок в её голове. Но здесь я ей не помощник… Она сама должна захотеть проснуться утром освобожденной от всего груза, что оттягивает её в прошлое. А его уже нет! Нет этого прошлого. Есть воспоминания. А вот эти конвульсии памяти и превращают её жизнь в ад, лишая желания двигаться дальше. Я на своей шкуре это знаю.

– Кофе будешь? – я щёлкнул пультом и притемнил спальню, прекрасно понимая, насколько ей сейчас это нужно.

– Можно в душ? – Сеня пищала, сдерживая рвущиеся рыдания. Говорила сквозь зубы, почти не шевелилась, не дышала, даже головы в мою сторону не повернула.

– Первая дверь справа, – перевернулся на живот, давая ей шанс улизнуть без сопровождения моего взгляда.

Как только дверь хлопнула, встал и пошёл на первый этаж, хотя пипец как хотелось разбить что-нибудь. Но я уже давно научился душить истерику на корню, потому что эта эмоция деструктивна, бесполезна и превращается в благоприятную почву для разрушения не только себя, но и окружающих. Задержался всего на пару мгновений, застигнутый врасплох звуком мужского голоса…

«Ксения, ты, как роза… Прекрасная, ароматная и такая идеальная. Я не смогу жить без тебя. И тебе не дам… Ты всегда будешь со мной! Помнишь, обещала ещё в девятом классе?…»

Меня словно молния пробила. Дышать перестал. Слышал, как она захлёбывается в рыданиях, умирая от чувства вины перед мужем, которому уже всё равно на то, что делает его жена. Меня трясло от чувства причастности… Этот бездушный голос наговаривал мантру, в которую она верила уже много лет. Когда Сеня говорила про эти записи, я даже в кошмарных снах не мог поверить, что, проснувшись однажды, услышу этот голос в собственной спальне.

«… Я люблю тебя! И ты