не оглядываясь. Если всё выгорит, то в ближайшем городе можно будет устроиться матросом на торговое судно до Вольных городов, благо комплекция позволяла, и уже там начать жизнь с чистого лица, вдали от осточертевшего Вестероса и всяких святош. Конечно, ей бы в пору бежать к «своим», но встреча с проклятым Эуроном расставила всё на свои места. Нет и не будет у неё никаких «своих» пока был жив этот урод, а потому выбор для Аши был ясен, как никогда.
Полностью обдумав все варианты, Аша поползла, причём буквально. Меж ногами и зазорами среди гвардейского строя к своей свободе. Свободе от всяких королей, их войн и интриг. Туда, где можно было жить так, как ей заблагорассудится. И всё же трудностей на этом пути было хоть отбавляй. Вшивая сутана послушницы так и норовила зацепиться за что-нибудь или вовсе застрять. Благо никакого пиетета к своему ненавистному одеянию единственная дочь Бейлона Грейджоя не испытывала, а потому без зазрения совести рвала её на лоскуты и мазала в грязи и пыли, а порой даже в крови.
Ей бы оружие найти, да только вот королевские гвардейцы совсем не торопились на тот свет, даже под давлением куда более многочисленных на данный момент железнорождённых. А всё из-за святой воды, что была способна в считанные мгновения излечить любые несмертельные ранения. Ещё одна придумка ненавистного андальского короля, который благодаря ей снискал славу самого настоящего святого среди черни, которым посчастливилось самим прикоснуться к чудодейственной жидкости. Не ненавидь Аша этого мужлана так сильно, то может быть и искренне зауважала за появление столь спасительно вещи. Но, похоже, в этой жизни этого так и не случиться.
- Сестра Аша, - раздался за спиной до боли знакомый голос её духовного наставника. Хотя какой там. Надсмотрщика, приставленного к ней после того, как её вызвали в Кастамере из женского просторского септария. – Не слишком ли далёко вы забрались? – спросил её жрец и был во многом прав, ведь той осталось проползти ещё буквально каких-то пару метров, чтобы выбраться из окружения гвардейского строя.
- Заткнись, старик. Как же ты меня достал. – обернулась Аша к септону Иану, что стоял во весь рост и смотрел на неё крайне уставшими и печальными глазами сверху вниз. – Я больше не собираюсь слушать твои садистские нравоучения. Я сбегу прямо сейчас и только посмей меня остановить. Сейчас как никогда хорошая возможность выцарапать тебе глаза и перегрызть глотку. И уж поверь – у меня на это сил хватит. – предупредила надсмотрщика послушница, надеясь, что за неимением альтернатив старик будет вынужден оставить её в покое и дать уйти.
- Боюсь остановить я тебя действительно не в силах, сестра Аша. Однако и отпустить не могу. – склонил покаянно голову септон Иан, вызывая своими двуличными манерами лишь раздражение со стороны девушки.
– Лучше возьмись за мою руку, сестра. Негоже тебе ползти словно червю, а не человеку. – протянул свою старческую ладонь в её сторону жрец, пытаясь таким образом помочь ей подняться.
- Да, пошёл ты, старик. Раз не собираешься меня останавливать, то катись отсюда, а не то зарубят тебя, как тварь последнюю. – отмахнулась от руки жреца Аша, вместо этого бесцеремонно схватившись за бедро одного из гвардейцев, благодаря чему и встала обратно на ноги. В любом случае до свободы ей оставалось рукой подать, а сами гвардейцы лишь мазнули по ней взглядом, чтобы затем и дальше продолжить поддерживать передовые ряды гвардейского ордена.
- Ох, сестра Аша, как бы мне хотелось донести до тебя слово Семерых, но, как и его величество, я вижу – все попытки сделать это тщетны. – ненадолго прикрыл глаза жрец, словно молясь, а затем и вовсе скрыл руки в рукавах своей рясы, будто бы те устали или же замёрзли. – Мне так жаль, сестра. Уверен тебя ждёт лучшая доля.
- Хорошо сказано, старик. Быть может ты и не так плох, как мне казалось. Не помри тут. – махнула рукой Аша, лишь бы поскорее отвязаться от септона и убраться с поля боя прочь. Как вдруг обнаружила крепкий захват старческих рук на своих плечах, а потому остановилась как вкопанная. – Ты, что это делаешь, а? – подозрительно спросила послушница, готовясь как следует ударить ногой по старческим причиндалам.
- Прощай, сестра. Я буду молиться за тебя. – ослабла одна из рук священника, а потому Грейджой резонно решила будто бы таким образом жрец с ней прощается и совсем немного, но расслабилась.
И как оказалось зря, ведь в следующее мгновение спину её пронзила острая и нестерпимая боль, распространяющаяся по всему телу. С силой отпихнув от себя жреца, Аша вновь обернулась, успев заметить короткий стальной отблеск, скрывшийся в рясе септона и его крайне удручённый взгляд. Затем зрение железнорождённой полностью поплыло, нарушалась координация и подкосились ноги. Сердце сдавило будто в тиски, а легкие словно загорелись.
- Что с тобой, сестра? Тебе плохо? – едва расслышала хоть что-то Аша и, как назло, был это всё тот же мерзкий голос её надзирателя. Из последних сил та попыталась схватиться хоть за что-то, и этим что-то оказалось плечо гвардейца, любезно подставившего его. – Скорее же, воин. Дай ей святой воды. – обратился жрец к закованному в броню мужчине, что немедленно приступил к выполнению этой просьбы. Однако делать что-либо было уже поздно. Единственная дочь покойного Бейлона Грейджоя сгорела за считанные секунды под печальным, но вместе с тем жёстким взглядом септона Иана. Того, кто сделал то, что было должно.
***
- Ха, какая ярость, однако. А вот выдержки у вас совсем нет, парни. И откуда вы только такие взялись, м? – обратился Грейджой к двум застывшим напротив него молодым рыцарям.
Они были одними из немногих на поле боя, кто не носил гвардейские доспехи, но при этом находились в ближайшей свите короля. Вороньему глазу пришлось изрядно попотеть, чтобы пробиться к Гарденеру через множества весьма искусных и почти неуязвимых воинов. Ему почти удалось достигнуть своей цели благодаря перевесу в живой силе, но вот теперь перед ним вновь стояла преграда на пути к цели. И это-то в то время, когда застрявшая на полпути кавалерия была готова вновь вступить в бой, а меж тем с других частей склонов уже вовсю семенили первые отряды пехоты. Сложное положение, однако.
- Ты убил нашего отца, мерзавец. Бесчестно и без всякой жалости. Пришла пора платить по счетам, мразь. – почти