Читать интересную книгу Закон и женщина - Уилки Коллинз

Я повиновалась. С тех пор как она сказала мне об отъезде Юстаса в Испанию, я жаждала узнать еще хоть что-нибудь о муже, что подкрепило бы мою энергию. Я даже не знала, думал ли мой муж обо мне в своем добровольном изгнании. Надеяться, что он уже раскаивается в своем опрометчивом разрыве со мной, я еще не смела.

Лампа была зажжена и повешена между двумя передними окнами. Миссис Макаллан достала письмо своего сына. Какое безрассудство может сравниться с безрассудством любви? Я должна была сделать большое усилие над собой, чтобы не поцеловать листок бумаги, к которому прикасалась дорогая мне рука.

— Читайте, — сказала мне свекровь. — Начните со второй страницы и прочтите до конца. И, Бога ради, дитя мое, образумьтесь, пока не поздно.

Я начала с указанного места и прочла следующее:

«Я не могу решиться написать Валерии. Но не писать о ней — выше моих сил. Расскажите мне, как она себя чувствует, что она делает. Я думаю о ней непрерывно, и не проходит дня, чтобы я не оплакивал наш разрыв. Зачем, зачем не послушалась она меня? Зачем открыла она ужасную истину?

Когда я видел ее в последний раз, она говорила, что прочтет отчет. Прочла она его? Мне кажется, я умер бы от стыда и горя, если бы встретился с ней лицом к лицу после того, как она узнала о позоре, вынесенном мной, о гнусном подозрении, выраженном мне публично. Вообразить, что эти чистые глаза устремлены на человека, который обвинялся и до сих пор не оправдан вполне в самом низком из убийств, — выше моих сил. Неужели она все еще верит в возможность доказать мою невиновность? О матушка, если она еще не отказалась от своих планов, употребите все усилия, чтобы заставить ее отказаться от них. Избавьте ее от унижений, от разочарований, от оскорблений, которым она может подвергнуть себя. Ради меня и ради нее, не оставьте неиспытанным ни одного средства, которое может помочь вам в достижении этой цели.

Я не поручаю, я не смею поручить вам передать ей что-нибудь от меня. Когда увидитесь с ней, не говорите ничего, что могло бы напомнить ей обо мне. Напротив, помогите ей забыть обо мне поскорее. Единственное, чем я могу искупить хоть как-то мою вину перед ней, это сойти с ее жизненной дороги».

Этими жалкими словами кончалось письмо. Я отдала его свекрови молча. Она тоже не расположена была говорить.

— Если и это не обескуражило вас, то вы непоколебимы, — сказала она, медленно складывая письмо. — Не будем больше говорить об этом.

Я не ответила, я плакала под вуалью. Моя будущность казалась мне такой безотрадной, мой несчастный муж был в таком упорном заблуждении! Единственным шансом на счастье для нас обоих, единственным утешением для меня было держаться моего намерения тверже, чем когда-либо. И письмо Юстаса только укрепило меня в этом решении. Муж не забыл меня, он оплакивал разрыв со мной. Этого было достаточно для меня. Если Ариэль приедет за мной завтра, я отправлюсь к Мизериусу Декстеру.

Миссис Макаллан высадила меня у двери коттеджа Бенджамена. Я сказала ей при прощании — мой страх перед ней был настолько силен, что заставил меня отложить это до последней минуты, — что Мизериус Декстер обещал прислать экипаж за мной на следующий день в ее дом, и спросила, позволит ли она мне прийти к ней или предпочтет отослать экипаж к Бенджамену. В ответ я ожидала вспышки негодования, но моя свекровь, должно быть, действительно полюбила меня. Она ответила мне ласково:

— Если, вопреки всему, вы решитесь ехать к Декстеру, я не допущу, по крайней мере, чтобы вы отправились к нему из моего дома. Но надеюсь, что вы не будете упорствовать, надеюсь, что вы образумитесь до завтра.

Завтра настало. Немного раньше полудня прибыл кабриолет от мистера Декстера с письмом от миссис Макаллан. Она писала:

«Я не имею права препятствовать вам в Ваших действиях. Исполняя Ваше желание, я посылаю к Вам кабриолет. Но я утешаю себя надеждой, что Вы не сядете в него. Хотела бы я убедить Вас, Валерия, как искренне я расположена к Вам. Я много думала о Вас в бессонные часы нынешней ночи, и Вы поймете, как тревожны были мои размышления, если я сознаюсь, что горько упрекаю себя, почему я не сделала всего, что следовало сделать, чтобы помешать Вашему браку. Хотя я и сама не знаю, что могла я сделать. Мой сын сознался мне, что сделал Вам предложение под чужим именем, но отказался сказать, под каким, отказался назвать Ваше имя и Ваш адрес. Мне следовало постараться узнать все это, вмешаться и открыть Вам истину, рискуя сделать своим врагом родного сына. Но я была убеждена, что исполнила свой долг, высказав, что не одобряю вашего брака и отказавшись присутствовать на свадьбе. Не слишком ли легко смотрела я на дело? Запоздалый вопрос. Но для чего тревожу я Вас своими старческими сомнениями и сожалениями? Дитя мое, если с Вами случится какая-нибудь неприятность, я буду считать себя повинной в этом. Это тревожное состояние духа и заставляет меня писать Вам. Не ездите к Декстеру! Меня всю ночь мучило опасение, что Ваша поездка к нему кончится дурно. Валерия, я уверена, что Вы пожалеете, если отправитесь к нему».

Как ни прямы были эти предостережения, как ни заботливы были эти советы, они пропали даром.

Доброта моей свекрови сильно тронула меня, однако нимало не поколебала моей решимости. Моим единственным стремлением было отправиться к Мизериусу Декстеру и выпытать у него его мысли о причине смерти миссис Макаллан. Я ответила моей свекрови письмом, в котором выражала ей искреннюю благодарность и раскаяние, потом вышла из дома, чтобы сесть в присланный за мной экипаж.

Глава XXVII

МИСТЕР ДЕКСТЕР ДОМА

Все праздные окрестные мальчишки собрались вокруг кабриолета и шумно обсуждали наружность Ариэли в ее мужской шляпе и мужском сюртуке. Пони беспокоился, на него действовал шум толпы. Его погонщица сидела с бичом в руке, величественно равнодушная к шуткам и насмешкам, которыми ее осыпали. Садясь в кабриолет, я пожелала ей доброго утра. Она ответила только: «Влезайте».

Я решила совершить путь на далекую северную окраину города молча. Я знала уже, что пытаться завести разговор с моей спутницей было бесполезно. Не всегда, однако, можно полагаться на опыт. Проехав около получаса молча, Ариэль поразила меня внезапным вопросом.

— Знаете вы, к чему мы подъезжаем? — спросила она, глядя прямо вперед между ушами пони.

— Нет, я не знаю дороги, — отвечала я.

— Мы подъезжаем к каналу.

— Так что же?

— Что же! Мне хочется вывалить вас в канал.

Это грозное признание требовало объяснения. Я осмелилась спросить:

— Почему вам хочется вывалить меня в канал?

— Потому что я ненавижу вас, — было откровенным и хладнокровным ответом.

— Что я сделала вам дурного?

— А какое вам дело до хозяина?

— Вы говорите о мистере Декстере?

— Да.

— Мне нужно поговорить с мистером Декстером.

— Неправда! Вам хочется занять мое место, вам хочется чесать его волосы и помадить его бороду.

Я начала понимать. Мысль, которую Мизериус Декстер шутя внушил ей накануне, медленно зрела в ее уме и спустя много часов, под раздражающим влиянием моего присутствия, нашла выход в словах.

— Я не имею никакого желания касаться его волос и бороды, я предоставляю это вам.

Она взглянула на меня. Ее толстое лицо горело, глаза расширились от непривычного для нее усилия выразить свои мысли словами и понять то, что говорили ей.

— Повторите ваши слова и скажите их медленнее.

Я повторила свой ответ и сказала его медленнее.

— Клянитесь! — воскликнула она, горячась все больше и больше.

Я, сохраняя серьезность (в отдалении виднелся канал), поклялась.

— Довольны вы теперь? — спросила я.

Ответа не последовало. Ее словесные ресурсы истощились. Она устремила опять взгляд вперед, тяжело перевела дух и не сказала мне больше ни слова во весь остальной путь. Мы проехали по берегу канала, и я осталась жива и невредима, проехали улицы, проехали обширные пустыри, которые при дневном свете казались еще пустыннее и безобразнее, чем в темноте, и наконец повернули в узкий переулок и остановились у незнакомых для меня ворот, не у тех, в которые мы входили накануне. Отперев ворота ключом, Ариэль ввела пони во двор старого дома Мизериуса Декстера. Пони отправился один в свою конюшню, таща за собой кабриолет. Я последовала за моей безмолвной спутницей, которая провела меня через темную закопченную кухню и через каменный коридор в заднюю часть той самой прихожей, в которой я была накануне. Тут Ариэль подняла к губам свисток, висевший на ее шее, издала несколько резких, дрожащих нот, которые были уже мне знакомы как сигнал между ней и ее хозяином, и неохотно пробурчала:

— Ждите здесь, пока не услышите свистка, потом идите наверх.

Вот как! Я должна была, как собака, покоряться свистку! Но я не успела ничего сказать. Ариэль повернулась ко мне своей неуклюжей спиной и исчезла через заднюю дверь.