одну отпущенную неделю Тварь выросла в полностью сформировавшуюся девушку. Будь она, конечно, человеческой девушкой.
Все врожденные навыки обращения с противоположным полом, что юные девицы обычно отрабатывают на краснеющих и запаздывающих в развитии сверстниках, Тварь за неделю испытала на Ронарде. И томные взгляды, и якобы невзначай расстегнутая пуговица на упругой груди, и розовый язычок, облизывающий пухлые губы. Только на этих губах еще минуту назад была его, Ронарда, кровь, нацеженная в неизменную плошку. А потому ничего, кроме отвращения, Тварь вызывать не могла.
На этот раз Сагарта не удостоила его своим появлением, но Ронард и так знал: имя ей понравится. Арн Шентия убил Отте Воракиса и вырастил Оттавию ему на смену. По ее божественному разумению он вернул долг. По собственному же пониманию, взрастил еще большее чудовище, чем убил недавно. Собственной кровью и при помощи Света Изначального, подаренного Ардиной. В последнем он уже не сомневался. Это Тьму Изначальную в последний раз видели в Академии двенадцать лет назад, сам был свидетелем, носителей же Света там не появлялось лет восемьдесят, если не сто. По крайней мере, живых известных магов с этой силой уже не было.
Свет Изначальный подарили Сагарте недавно, «подвернулся материал», как выразилась она. А, значит, сомнений не было. Ардина, его прекрасная нежная Ардина тоже стала жертвой этого чудовищного эксперимента. Но как?!.. Сагарта сказала, что люди сами дарят богам магию. Но подарить такой редкий Свет Изначальный – это не просто дар, это жертва. И ладно бы у нее это была единственная магия, но там еще остается Тьма. И Ронард узнал об этом только в тот день, когда Сагарта перестала кормить Тварь Светом. А что происходило с Ардиной все это время?
Неужели слухи оkilde til dødenбыли не просто кляузой несносного племянника? Если так, то на что же она пошла, раз Свет оказался у Сагарты? Грорш бы побрал Нердеса с его клятвой…
Пока он размышлял об этом в какой раз, Тварь встрепенулась, обласканная мерцающим сиянием, и, кокетливо стрельнув голубыми глазами напоследок, растворилась в глубинах Единого храма. Что б ее грорши загрызли… Зато теперь можно отправляться в Лес.
Ощущение было не из приятных, словно не я тайком подглядывала за чужим сновидением, а сама угодила прямиком под микроскоп на исследовательском столе безумного ученого. Пустошь, а это была именно она, я поняла это сразу, даже не зная, как она выглядит, пристально изучала незваного гостя, рассматривала во все глаза. Постепенно вездесущий пепел начал складываться в человеческое лицо, а меня будто приморозило на месте. Бывают такие сны, когда нужно бежать со всех ног, а даже пошевелиться не можешь. Именно так я себя чувствовала сейчас, но была-то в осознанном сне!
Манс грубо выдернул меня из враждебной сферы, а для надежности еще и разбудил. Я резко села в кровати, проговорив мысленноLa det bli lysи надеясь, что простейшее заклинание света не обернется шаровой молнией или чем похуже. Все-таки, дозировать свой Свет еще не до конца научилась, да и чему тут научишься за неделю до окончания года.
Куда там сладким грезам Аландеса с его стражниками – довольно слабенькой защитой… Здесь был маг, собравший в коллекцию почти всю радугу возможной магии, опытный хладнокровный убийца. С ментальной магией, в том числе. О чем вообще думала, когда полезла в чужой сон? Вдруг он тоже способен контролировать свой сонный мир и вспомнит о моем вторжении наутро.
Укорила себя за непредусмотрительность и снова легла спать – теперь уже без всяких приключений. А утром все это выветрилось из головы в предвкушении чудесного дня. Еще бы – мы едем в Ровель!
Мекса заранее связалась с отцом-астархом и предупредила, что теммедраг прилетит в последний день учебы, чтобы забрать нас в Лес. Отбудем сразу после экзамена, а значит, времени будет в обрез. Я робко поинтересовалась у Хельме насчет его планов на лето, все же он так скучает по своей родной Корсталии и по семье, но встретила лишь бурное возмущение:
- Я?.. Пропустить такое приключение? Да ни в жизнь!
То, что он едет с нами, оказалось давно решенным вопросом. Поэтому сегодня было последнее воскресенье, когда я смогла бы повидаться с Беатой, да и просто повеселиться в компании друзей. Пусть другие корпят в библиотеке, судорожно готовясь к экзаменам, а мы заслужили отдых!
В Ровеле-а-Сенна, залитом майским солнцем, одуряюще цвели яблони, сирень и куча других незнакомых мне прежде растений. Уличные торговцы сменили в бочонках согревающий глёгг на освежающие холодные лимонады, на главной площади заработал фонтан, а городские модницы обзавелись яркими разноцветными шляпками всех фасонов, прячась от лучей. А мне, наоборот, нравилось жмуриться на солнышке, чувствуя, как оно щекочет переносицу.
Беата если и сердилась на меня за то, что надолго пропала, то растаяла, стоило мне броситься в ее объятия. А уж после пересказа всех последних событий только и хлопала своими зелеными глазами, забыв об обиде.
- Вот уж не думала, что скажу такое, дорогая, - на лице Беаты отражался сложный мыслительный процесс. – А в книгах ведь так красиво пишут: прекрасные дворцы, замуж за принца… Ну все, как у тебя. Только мне вот почему-то начинает казаться, что… ну, что выдумки там это все. Сказки! Не взаправду…
Мы еле удержались от того, чтобы не расхохотаться. Моя наивная Беата, кажется, начала что-то подозревать. И прозревать. Она ведь на полном серьезе считала свои любимые женские романы реально имевшими место быть событиями…
Но какой бы простодушной она ни была в своих романтических грезах, а в том, что касается хозяйства и дел, крепко стояла обеими ногами на земле. Лавка «Нужные вещи» процветала, подруга даже подумывала о расширении. Завелись и свои постоянные клиенты, у Беаты оказался отменный нюх на всякие интересные предметы, которыми не прочь были обставить и украсить свои дома горожане. Она активно заводила связи с приезжими торговцами и ремесленниками из отдаленных земель, выбив себе, например, исключительное право единственной в Ровеле торговать изумительными абажурами из левандийского «огненного» стекла…
Появились покупатели и из других районов города, побогаче. Отдельной категорией были охотники за артефактами. Неизменным оставалось лишь отсутствие цен на «моих» вещах. Зато щедрость тех, кому удавалось найти нужный для себя предмет, обеспечивала не менее половины кассы. Только сами эти вещи стремительно подходили к концу, а времени на изготовление новых не было.
- А если просто Свет влить в предмет, Дин? – подсказал Хельме. – Твой дар ведь все равно наложится поверх, как в той обогревалке.