легкая иллюзия поверх и перед императором снова стоял бы сильный боевой маг, пышущий здоровьем.
Сейчас же Нердес увидел его как есть – бледного до синевы, с заострившимися чертами. Вместо прежней чеканной походки – неуверенная поступь пьяницы, прикидывающегося трезвым. И гроршева голова кружится постоянно.
- Порезался. Слегка нездоровится, – отмахнулся Ронард. – Завтра пройдет.
Ни завтра, ни послезавтра, это он знал точно. Но Нердес впервые за долгое время не стал наседать с поездкой, велев обратиться к лекарю и отдохнуть. Только лекарь здесь не поможет.
После ухода императора Ронард все же вернулся к твари – забыл там плошку. Теперь еще и рассеянным стал. После Твари ее даже мыть не нужно – вылизывает до блеска.
- Вымой рот и переоденься, – поморщился он при виде пятен на лице и светлом платьице.
- Я голодна, - упрямо тряхнула Тварь золотистыми локонами. – Ты обещал Белой Даме заботиться обо мне.
- До завтра не сдохнешь, – отрезал он, забирая посудину. – Да и вообще не сдохнешь.
Белая Дама – Сагарта, как он понял, – периодически навещала свое отродье. Сам он ее никогда не видел. Разговаривала, учила и боги знает что еще… Ах да, она же и есть богиня, она-то как раз знает.
Смотреть на подросшую Тварь не хотелось. Ушла детская неуклюжесть и пухлость, уступив место тонкой, ладно сложенной фигурке. Голос чистый, звонкий. Сейчас ей было навскидку лет десять-одиннадцать. Бывают, конечно, красивые дети, но Тварь затмила бы любую юную прелестницу. Она была невероятно, бесконечно, мучительно прекрасна. Тем сильнее хотелось ее задушить.
Тварь вдруг замерла на месте и Ронард проследил за взглядом ее ярко-голубых глаз – та уставилась на его руку с закатанным рукавом. Не успел вовремя залечить целительской магией, еще одна оплошность. Там магии-то надо – всего ничего, уж это можно было сделать сразу. Без слов он вышел из ее комнаты и запер дверь.
К ночи уже совершенно не осталось сил и Ронарда едва не сморило прямо за столом среди вороха бумаг, тогда он рухнул в постель, не раздеваясь. Тварь с каждым днем отбирала все больше, он просто не успевал восстанавливаться. Где-то на задворках сознания мелькнуло сомнение, запечатал ли он дверь магией дополнительно, но следом уже провалился в сон.
Сон был маетный, вязкий. Словно его тащили вниз зыбучие пески Самаконы, а скользкие и холодные песчаные змеи ползали по нему, чуя легкую добычу. В какой-то момент он очнулся и понял, что его все равно обвивают холодные тонкие руки и ноги, а пухлые губы скользят по шее, на запах выискивая главную – самую трепетную и вкусную – жилку…
Ронард ударил Тварь наотмашь и та отлетела к стене, чем-то хрустнув. Кровь застучала в висках, хотя, казалось бы, чему там оставаться в увядших венах, но, несмотря на слабость, Ронард поднялся, вспарывая рукой воздух. Жалобно всхлипывающую Тварь рывком поднял за волосы и зашвырнул в портал впереди себя.
Вряд ли когда-то двери Единого храма открывались с таким вопиющим непочтением – резким ударом ноги, но сейчас было не до церемоний, а руки удерживали Тварь. Храм был открыт для почитателей в любое время, но сейчас оказался пуст.
- Сагарта! – что оставалось сил проревел Ронард. – Я знаю, ты слышишь! Ты же все, грорш тебя раздери, слышишь!
Из глубин храма на громогласные крики выбежала стайка перепуганных жриц в белых одеждах.
- Забирай свое отродье! – он грубо толкнул девочку к подножию мраморного изваяния. – Ему больше не нужна забота, эта тварь теперь и сама себя прокормит!
Ошеломленные жрицы застыли на мгновение, а потом как одна повернулись к Ронарду. Глаза каждой из них сияли мягким светом.
- Тварь?! – в один голос спросили они, синхронно шагнув вперед. – Как смеешь ты называть «тварью» мое дитя?! Она – совершенство.
- Она чудовище, – его светлость обессиленно прислонился к колонне. – Как и тот, кого я убил тогда и убил бы снова. Ты потребовала и я выполнил свое обещание. Я возвращаю то, что отнял у тебя когда-то.
- Рано, – ответили не терпящие возражений голоса. – Она еще так юна… Но уже так прекрасна.
Жрицы, ведомые богиней, обступили девочку со всех сторон, лаская ее. Тварь доверчиво потянулась к заботливым рукам, обхватила одну, сверкнули ровные белые зубки. Ронард отвернулся, чтобы не видеть.
Рано… Значит, пусть хоть сегодня наестся досыта, может, хватит на пару дней. Жрица, будучи в божественном трансе, даже не пикнула. Интересно, санг-привязку Тварь уже умеет использовать или у этой служительницы еще есть шансы?
- Ты же покровительница мира и самой жизни, – устало произнес Ронард, не ожидая ответа. – Как ты можешь называтьэтосвоим дитя?
- Это тоже жизнь. И какая прекрасная… Гораздо более совершенная, чем многие другие.
- Она – нежить, порождение магии крови.
- Крови, которую гонит по венам бьющееся сердце, – разве можно представить себе что-то более живое? Магия крови – не зло, это лишь часть самого чуда жизни. Растения питаются соком земли, люди убивают животных, чтобы прокормиться. Все созданные богами твари кого-то едят. Но даже у людей век недолог, я же стремлюсь создать совершенство. Она будет прекрасна и бессмертна.
- Воракис внезапно оказался смертен, – хрипло рассмеялся Ронард, не побоявшись гнева богини. – Его убила всего одна искра Света Изначального.
- Я учла свою ошибку, – пропел многоголосый хор. – Отте был создан на стыке крови, ментальной магии, тьмы и еще многих других, но оказался беззащитен перед Светом. В этот раз мое дитя сильнее. Это будет самый удачный опыт из всех.
Его светлость в изнеможении опустился на каменный пол. Бессмысленно с ней спорить. Боги мыслят своими категориями. Это человек мнит себя венцом творения, боги же от людей устали. Мы для них не более, чем расплодившиеся забавные зверушки. Вот и создают себе новые игрушки. Добро, зло? – для них эти понятия такие приземленные, узкие, что они не видят разницы.
- За прожитую вечность у тебя было время для любых экспериментов. Почему ты решила сделать это сейчас?
- Сошлось. Сильная магия, яркие чувства, чистая кровь.
- Последних двух компонентов у человечества полно. А магия и так вся ваша.
- Ну и глупец же ты. У богов есть божественная воля, а не ваша мирская магия. Эти силы разделились еще на заре мироздания. Мы не создаем магию, люди сами дарят ее нам.
- Но ты питаешь Тварь…