предельно упрощенной и сокращенной программе с минимумом положенных ритуалов, потому как основные задачи военной операции все-таки несколько иные, но на гражданке и у испанских иберов похоронные церемонии – это целое событие. При других обстоятельствах оно не сильно бы нас касалось – ну, помогли бы дров для погребального костра нарубить и принести, послушали бы не слишком длинную речь самого крутого из ближайших родственников убитых, понаблюдали бы для приличия за разжиганием и разгоранием костра да угостились бы, чем турдетанские боги послали, на поминальной пирушке – ждать, пока тот костер прогорит да прах с приношениями захоронят, нас, как людей служивых, никто бы не заставил. Но тут – особая ситуевина, тут хоронят хоть и седьмую воду на киселе, но не чью-то там, а тарквиниевскую, наших нанимателей все же. И пришлось нам в результате не только с подготовкой костра помогать, но и изображать почетный караул в течение всей протокольной процедуры, и это, мягко говоря, сочувствия к общему горю нам не прибавило. Ну неужели этой дальней тарквиниевской родне не могло приспичить убиться как-нибудь в другой раз, а не тогда, когда исключительно по недосмотру судьбы неподалеку окажемся именно мы!
Спасибо хоть современной стойки смирно никто от нас при этом не требовал – как бы там ни шипели натуральными королевскими кобрами Юлька с Наташкой насчет того, что вместо нормального классического центра античной культуры мы тут торчим в каком-то варварском медвежьем углу, это они торчат, а мы – служим, и есть все-таки немалое преимущество служить по-простому, по-варварски. Сами бы поизображали, млять, уставного болванчика с плакатов армейской наглядной агитации вроде часового у знамени или тех кремлевских у Мавзолея, и не пару-тройку минут, пока самим не надоест, а стандартную уставную двухчасовую смену! Не два года через день на ремень, а один-единственный суточный наряд – я ж разве садист? Просто для ликбеза и вразумления, чтоб дурь подобная раз и навсегда повыветрилась. Причем это я еще в дебри не лезу вроде натурализации в тех античных культурных центрах, а это ведь тоже особая песня – не принимают туда кого попало, а вот в рабство чужаков захомутать – это запросто. И если здесь, среди этих – ага, варваров, нам повезло «прописаться» в социум в гораздо лучшем по сравнению с рабским качестве, так что гласит народная мудрость? Правильно, что от добра добра не ищут. А им тут, млять, варварская обстановка не нравится…
Речи произносились хоть и без греко-римских притязаний на правильную риторику, но не менее длиннющие, как нам показалось, и не один выступал, а человек шесть, покороче их – и вовсе добрый десяток, даже пейзане, которых дело не так, как нас, а напрямую касалось – и те в задних рядах откровенно зевать начинали да с ноги на ногу переминаться, а погребальный костер отгрохали такой, что он горел как бы и не подольше всех этих речей, вместе взятых. И все это время, пока доморощенные ораторы соревновались в красноречии и пока здоровенный костер боролся с никак не желающими быстро сгорать трупами, нам и нашим иберам-сослуживцам пришлось простоять в строю. А потом ведь и прах еще собирали, и в могилу его со всеми пожитками ритуальными покойницкими укладывали, и там тоже еще пару длинных речей выстоять пришлось – ага, тоже в строю. Труднее нас, наверное, оказалось только тем, кто эти речи не слушал или делал вид, будто слушает, а сам те речи толкал. В общем, и по стойке вольно геморрой это был еще тот, и после столь мощного выноса мозгов уже ни на какую осмысленную деятельность у нас, откровенно говоря, хрен не стоял. Теперь – только завтра.
Правда, нет худа и без добра, как говорится, поскольку под стать похоронной церемонии была потом и пирушка. Царским ли было угощение, судить не берусь, потому как на царских пирах как-то не бывал и банально не знаю, чем в античном мире у царей угощают, но кашей никто не пичкал – мяса с зеленью и фруктами налопались от пуза, да и вина было вволю, и было оно заметно получше нашего пайкового. А главное – выпито и слопано под конец оказалось далеко не все, так что и завтрак обещал быть практически не хуже этого сильно припозднившегося ужина. Проблема просматривалась только одна – выспаться за остаток ночи, но обратно на рудник нас никто не погнал, а разместили на постой по крестьянским домам. Спать пришлось, конечно, на плащах, постеленных прямо на крытый соломой глинобитный пол, но после всего выстоянного, а потом выпитого и съеденного нам подобные пустяки были уже глубоко до лампочки Ильича…
Хоть мы с Хренио и шифровались, кто-то все-таки заметил наши следственные действия и заложил нас командованию. Утром наш «почтенный» вызвал нас обоих и предложил действовать открыто, пообещав похлопотать о достойной награде, если мы действительно сумеем помочь. Испанец не стал отнекиваться и признался, что «у нашего князя» служил в охране порядка, чему наш командир изрядно обрадовался. Он был воином и понимал толк в стычках, засадах, маневрах и тому подобных чисто военных делах, но в своих способностях сыщика уверен не был, и человек, понимающий хоть что-то в сыскном деле, оказался для него счастливой находкой. А что простая погоня вряд ли окажется успешной, наш командир уже понял.
– Это очень хорошие воины – лучших я не встречал, – неохотно, но честно признал Тордул. – Мы, турдетаны и прочие иберы, понимаем толк в скрытном подходе, внезапном нападении и уходе, мы вообще обычно так и воюем, если война небольшая и ведется малыми силами, но эти… Я не уверен, что в «лесной войне» мы окажемся лучше их. Если только перехитрить? Но как? Я не сажусь играть в кости с тем, кто зарабатывает этим на жизнь, а сейчас мы должны сделать именно это!
– А как ты думаешь, почтенный, будут ли они ожидать нашей засады, когда отойдут достаточно далеко? – вкрадчиво поинтересовался Васкес.
– Я бы на их месте не ожидал. Погони сзади – да, но не засады спереди, – согласился начальник, поразмышляв. – Но как нам предугадать, куда они пойдут? – и его рука картинно обвела поросшие лесом горы.
– Для начала я бы определился, куда они уж точно не пойдут, – заметил мент. – Как насчет Кордубы?
– Почтенную Криулу в Кордубе знают, да и досточтимый Ремд там не последний человек. На их месте туда бы я точно не сунулся.
– Хорошо, Кордуба отпадает. Как насчет Илипы?
– Ну, я бы не зарекался, но сомневаюсь. Она