Читать интересную книгу Школа в Кармартене - Анна Коростелева

— Если охапку скошенного сена бросить в реку, все травы поплывут по течению, а эта одна — против. Тут ее и надо ловить. А то еще можно дождаться, когда еж выйдет из норки погулять, и закрыть ему вход в нору щепкой. Он побежит, разыщет эту траву, вернется, коснется щепки, она рассыплется, и тогда траву эту надо хватать и бежать три мили не оглядываясь.

— Очень точно сформулировано. Кто возьмется мне назвать вестников беды?

— Если в жаркий летний день поднимается вихрь, который гонит сухие листья, — это точно к несчастью, — с жаром сказал кто-то из угла.

— Когда кукушка трижды кукует — к несчастью…, — добавила Энид.

— Нет, это только когда на сухом дереве кукует, а так нет, — уточнила Шонед.

— Да нет, — перебил Афарви. — Когда просто кукует, это ничего, а вот если она три раза прокукует, а потом еще так, словно бы засмеется, так вот это к несчастью.

С комиссией начинало твориться что-то неладное. Ее как-то перекосило.

— Теперь вы, Двинвен. Что вы знаете о камнях? — ничего не замечая, спросил Финтан и плеснул себе пива.

— О священных камнях?

— Да нет, об обычных.

— Камень хоть и без корней, а растет. Но только те из камней растут, которых никто руками не трогал. Как до камня хоть пальцем дотронешься, так он уж больше и не растет. И в поле, и на меже камни уже не могут расти — они все перетроганные.

— Именно. Дилан, сын Гвейра, что мы знаем о происхождении песен?

— В океане есть такие рыбы — полулюди, полурыбы. Есть и мужчины, и женщины. По волосам можно понять, что мужчина. В старину рыбы эти из океана выплывали и учтиво так спрашивали, когда конец света. И как скажут им люди, что не скоро, они — бултых в воду! Очень ждут конца света. Ведь тогда они будут, как и все другие люди. И вот эти-то рыбы выдумали песни. От них и люди выучились петь.

— Наконец-то вы тоже начали работать, Дилан, а не повесничать. Финвен, дочь Киннуила, продолжите рассказ о морском дне.

— На дне моря тоже есть города, и деревни, и леса, — все, как на земле, только гораздо красивее. А правит морскими людьми морской король. Иногда он кого-нибудь из своих высылает наверх посмотреть. Тогда в ночь над океаном светят призрачные огни.

— Финвен, вам первый кусочек, — Финтан снял с очага длинный ивовый прут с нанизанными на него кусками мяса. Прут пошел по рукам, каждый снимал себе кусочек. Вскоре сзади послышалось шипение обжегшейся комиссии. — Клиддно, сын Морврана! Отчего нельзя тыкать пальцем в звезды на небе?

— Как только человек рождается, тотчас новая звезда зажигается, — задумчиво объяснил Клиддно. — И у каждого из нас на небе есть своя звезда. Если выйти в звездную ночь и начать показывать пальцем и гадать: «Может, эта моя? А может, та?», — и так каких-нибудь десять-пятнадцать раз, то если ты укажешь при этом на свою звезду, то тотчас умрешь.

— В связи с этим другой вопрос. Горонви, что случается в ночь на седьмой день седьмой луны?

— Небо открывается, — отвечал Горонви. — Так прямо, как дверь, и открывается — скрип-скрип. А оттуда такой свет неземной! Люди останавливаются, шапки снимают. Страшный свет, очень красиво. А потом дзинь! — закрывается, вот как дверь захлопывается. И не видно уж больше ничего.

И Горонви, влюбленный в старую фоморскую манеру сказа, хлопнул себя по коленям и сплюнул в подтверждение достоверности своих слов. Тут встал один из членов комиссии, прервал урок, представился кембриджским профессором естествознания, поправил пенсне и гневно сказал::

— Это невероятно! Как можно сообщать такие сведения подросткам? Откуда такая безответственность? У них же искажены все понятия. Молодые люди! — трагически обратился он к сидевшим ближе всего Гвидиону с Ллевелисом. — Вы знакомы с элементарными естественнонаучными представлениями о мире?

— М-м… Мне кажется, да, — настороженно отвечал за двоих Гвидион.

— Как вы, в таком случае, можете слушать эту белиберду?! Камни растут! Небо открывается!!!…

— А какие, собственно, у вас возражения по существу? — спросил, помолчав, Финтан.

Ситуацию, как ни странно, разрешил заглянувший на крики Змейк. Он вошел через один из входов, к которым не была в то время приставлена дверь, отвел лорда Бассета и кембриджского профессора в сторону и отстраненным тоном сказал несколько никак не идущих к делу фраз: «Этнографический материал… малые народности… методика была представлена на конгрессе в Пензансе…»

Эта странная, вероятно, магическая речь неожиданно успокоила бурю. Члены комиссии подошли и извинились перед Финтаном. Ученики остались в восхищении и в твердой уверенности, что Змейк применил гипнотические способности, поскольку буквальные его слова не имели ни малейшего смысла. Дополнительно их укрепило в этом убеждении то, что когда Финтан, преодолевая неприязнь к Змейку, спросил его, что это за конгресс в Пензансе, Змейк изогнул одну бровь и без энтузиазма сообщил, что лично ему название Пензанс ни о чем не говорит.

* * *

На урок к Диону Хризостому все ввалились в радужном настроении, совершенно забыв про комиссию и предвкушая очередную встречу с любимым наставником. В тот день они уворовали у хлебопечек из кладовки хламиды, хитоны и пеплосы и переоделись, чтобы сделать Диону приятное. Обычно для уроков греческого никто не переодевался, эта одежда предназначалась для третьего курса, у которого шли по программе практические приложения истории древнего мира, но, увидев чистенькие, сложенные стопками хламиды, первокурсники не удержались. Радостной толпой, почти все босиком, они набились в класс и обнаружили, что комиссия уже заняла там лучшие места. Вдобавок один из членов комиссии, владеющий древнегреческим, зловещим шепотом переводил остальным все, что делалось на уроке.

Дион был на высоте. Глазом не моргнув, он назначил тему контроверсии: выстрел Эрота. Все засуетились, выделили из своей среды Эрота, Аполлона и Дафну. Керидвен, которой поручили роль Дафны, сразу застыла неподвижно и раскинула руки, всячески изображая, что она уже лавр, чтобы Дилан, сын Гвейра, бывший Аполлоном, не вздумал к ней приставать. Эротом назначили Клиддно. Дафну как женщину снабдили защитником. Судебная тяжба началась.

Вышел вперед Дилан, обратился к богам, смачно обосновал тему и пять минут на хорошем греческом осуждал Эрота, который, будучи сопляком, лезет в дела старших. Несколько человек он привлек в качестве свидетелей. Дион благосклонно кивал, иногда поправляя синтаксис, но не мысль.

Затем Клиддно выгораживал Эрота, упирая на то, что Аполлон первый стал насмехаться над ним и тыкать ему в нос своим превосходством в стрельбе из лука. Если смотреть на дело трезво, рассуждал Клиддно, Эрот не мог не принять вызов. К тому же Эроту приходится стрелять с утра до вечера просто по обязанности, так что он так или иначе вынужден был бы подстрелить Аполлона.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});