понять это окружающим. Компания постоянно обновлялась, кто-то увязывался с нами, кто-то отваливался по пути. Через пару часов я уже перестала стараться запоминать лица и имена новых знакомых. Что-то смутно помню те три дня угара. Они были, пожалуй, самыми безбашенными и веселыми в моей жизни.
И вот суббота, вечер. Мы с Машей сидим в старейшем пабе Old Oak и под треск камина, уже в спокойном режиме, отмечаем наш последний день вместе. В воскресенье рано утром меня ждет рейс обратно в Москву, а Маша следом, в обед, улетает в Америку. Да и вся бригада на моем рейсе будет новой. Жалко, конечно. Мы уже так подружились с ребятами за эти несколько запойных дней!
До аэропорта и моего отеля – двадцать километров. Каждые полчаса ходит рейсовый автобус. Последний в 23.00. Но еще только девять вечера, и нет никаких проблем и переживаний. К тому же постоянно подходят поболтать и познакомиться классные ирландские парни. Мы сидим и наслаждаемся вкусным элем и своей популярностью. На улице мелкий дождь, и туда не хочется совсем.
Но все же время пришло. Идем на последний автобус. Маша меня в него усаживает и машет ручкой.
Автобус едет долго, со всеми остановками. С учетом того, что практически не спала несколько суток, в тепле и мягком покачивании отключилась.
Проснулась от громкого голоса водителя «So, Guys! Aeroport!». Оставшиеся в салоне несколько человек потянулись к выходу. Я протерла глаза, схватила свой тяжелый портплед с одеждой и рванула за ними следом. Автобус быстро закрыл двери и, весело помигивая огнями, уехал.
И вот тут огляделась. И не поняла – где я?
Полная темнота и безлюдье. Идет мелкий моросящий дождь. Какие-то темные, закрытые склады. Те три парня, которые выходили со мной, уже куда-то рассосались. А куда рассасываться мне? Где мой отель, в конце-то концов? И где сам аэропорт?
Мимоходом. Аэропорт Шеннона по размерам, наверное, даже больше современного Шереметьево. И также с множеством терминалов и построек вокруг огромного летного поля. Так до сих пор и не знаю, где же высадил меня тогда водитель автобуса. Может, это был какой-то грузовой терминал? Или какие-то отдельные службы, куда нужно было парням? Но явно не мне.
Наконец, где-то на горизонте, за забором с колючкой я разглядела маленькие огоньки прожекторов и точки стоящих под ними самолетов. По расстоянию приблизительно столько же, как от грузового терминала Шереметьево-1 до Шереметьево-2. И тоже кругом, в обход.
Было не особо холодно, но шел мелкий, моросящий дождь. И от всего этого, а также от осознания катастрофичности ситуации я окончательно проснулась. Дело в том, что, как и большинство аэропортов Европы, Шеннон закрывается в полночь. Всё. Нет ни полетов, ни транспорта, ни персонала. Все идут домой спать. Вернее – едут. Так как аэропорт находится на отдалении от жилых массивов.
Время уже за полночь. Соответственно, в радиусе километра от меня ни души. Ни машин на дороге, ни людей. Ну может, какие-то сторожа на складах? Я сходила, подергала ручку ближайших строений, постучала – бесполезно. Горят лампочки сигнализаций. На меня реакции – ноль.
Что делать? Пошла пешком. Под дождем без зонта. На огни прожекторов пассажирского терминала. По обочине дороги вдоль забора, ограждающего летное поле. И если в начале у меня еще были надежды, что удастся остановить какую-нибудь вдруг проезжающую к аэропорту машину, то через час надежды испарились. Не было ни одной.
Пришла я в отель в три часа ночи. Мокрая насквозь. Стучащая зубами и с размытой по лицу косметикой. Разбуженный ночной портье, увидев меня через стеклянную дверь, не хотел открывать. Кое-как, уже из последних сил, добралась до своего номера и час стояла под горячим душем. Потом еще сушила волосы феном, боясь смотреть в зеркало, так как мои зрачки были больше радужки. Вставать на рейс было уже через два часа. В 7 утра явка (сбор экипажа) в аэропорту. За свои годы летной карьеры твердо выучила, что на явку опаздывать нельзя. Ни на секунду. И вообще, лучше приходить на пять-семь минут пораньше. Значит, вставать в 6 утра.
Больше всего тогда боялась проспать. Заткнуть орущий будильник и перевернуться на другой бок. Но случилась бы катастрофа. Это же не Москва, где в подобной ситуации можно уйти на больничный. И не командировка в составе российского экипажа, которые, не обнаружив бойца, пошли бы и выбили дверь. И за шкирку засунули тебя в самолет. Здесь не было никого рядом. Мне перед рейсом выдали только лист бумаги формата А4 со схемой, как найти по прилете отель. И инструкция по вылету – схема аэропорта с отмеченным галочкой местом сбора экипажа, дата и время 7.00. Все. Я даже сомневаюсь, что в Шенноне был представитель «Аэрофлота». А Маша улетает в тот же день в США.
Я встала. Черт. Я встала в 6 утра. Душ, накрасилась (это было очень нелегко), покидала в сумку мокрую одежду и, спотыкаясь на высоких каблуках, как зомби пошла на завтрак. Распугав там своим видом первых посетителей.
После яичницы, сосисок и горячего кофе стало легче. И уже в бодреньком темпе поскакала на предполетный брифинг и встречу с ирландским экипажем.
Но меня снова ждал сюрприз.
На часах – без десяти семь, аэропорт только просыпался. Еще было практически безлюдно. Не горели электронные табло, и первые служащие, зевая, только начинали готовить стойки регистраций к приему пассажиров.
Я по схеме прошла в служебную часть, нашла нужную комнату авиакомпании и дернула за ручку. Дверь была заперта. Еще раз подергала, посмотрела на часы. Без пяти. Вот недисциплинированные! Ладно, подождем. Значит, я первая.
Когда время было уже 7.15, а в служебной зоне было так же пусто, я начала паниковать. Все закрыто. Ни души!
7.30. Пошла искать кого-нибудь, хотя бы