ко мне. Прежде, чем я успеваю сообразить, мужчина уже стаскивает с моих плеч свою куртку. Передаёт её гардеробщику и забирает у него номерок.
Всё это время я чувствую, как за нами наблюдает встречающая гостей официантка. Точнее, смотрит она в большей степени именно на меня. Внимательно, оценивающе. Совсем не так, как подобает смотреть обслуживающему персоналу на клиента.
Боже, я надеюсь, что это не приступ ревности? У Воронцова с этой девушкой что-то было? Отношения? Или, может, просто секс?
А что, если между ними и по сей день что-то есть? Почему-то только сейчас я вдруг задумываюсь о том, что о личной жизни своего босса я не знаю ровным счётом ничего.
От этой мысли у меня на душе скребут кошки и нервозное состояние вместе с мурашками змейкой пробегает по позвоночнику.
— Глеб Викторович, вы сядете за свой столик? Как обычно? — как только мы расправляемся с верхней одеждой и снова поворачиваемся к хостес, её взгляд снова возвращается с меня обратно на моего босса.
— Нет, — отвечает, как мне кажется, слишком резко. — Накрой в другом месте.
— Хорошо, — брови девушки удивлённо ползут вверх. — Где вам предпочтительней? У окна? Диваны или стулья?
— Без разницы, Олеся. Подойдёт любой другой столик кроме прежнего.
Девушка кивает и жестом руки приглашает нас пройти вслед за собой. Мы пересекаем большой зал. Полы здесь выложены мрамором. Вход увенчан золотой аркой, а в конце зала играет живая музыка.
Не понимаю, зачем нужно было вести меня в такое пафосное место. Мне тут абсолютно не нравится. Я чувствую себя здесь неуместно. И нет, я не впервые нахожусь в подобном заведении. Наоборот, в прошлой жизни мне приходилось бывать в таких ресторанах довольно часто.
Возможно, именно поэтому мне здесь так не по себе. Это как сбежать из плена, долго бродить кругами по лесу, а потом вдруг оказывается, что всё было напрасно — ты вернулась туда же, откуда ушла.
— Пожалуйста, присаживайтесь. Вы заказ сразу сделаете или хотите посмотреть меню?
— Мне стейк средней прожарки и минеральную воду, а девушке принеси меню.
— Не надо, — останавливаю официантку, пока она не успела уйти. — Мне, пожалуйста, принесите тёплый салат из телятины и сок апельсиновый свежевыжатый.
— Ты бывала в этом ресторане? — босс откидывается на спинку стула, когда официантка оставляет нас одних.
Я поворачиваю голову к панорамному окну и смотрю на красивый вид города, который не портит даже усилившийся дождь.
Мне очень нравится Санкт-Петербург. Его архитектура, чем-то напоминающая венецианскую, и, в то же время совершенно уникальная. Когда полгода назад я в спешке уезжала из Москвы у меня даже не стояло вопроса куда переезжать. Я точно знала, что хочу жить именно здесь.
— В этом ресторане я впервые, — отвечаю задумчиво, разглядывая прибитые дождём к асфальту жёлто-красные листья. — Но в подобного рода заведениях есть схожий перечень блюд. Например, салат из телятины подают практически во всех ресторанах подобного статуса.
— Так ты у нас, значит, частый посетитель элитных ресторанов? — скрестив руки на груди, Воронцов выгибает дугой тёмную бровь.
— Не частый, — отвечаю уклончиво. — Не хочу говорить об этом. Моё прошлое — это закрытая тема. В него я никого не пускаю. И уж тем более Глеб Викторович Воронцов точно не станет исключением. — А вы, как я понимаю, часто раньше сюда приходили? Судя по вашему тесному знакомству с девушкой-хостес.
От своего же собственного вопроса меня тут же бросает в краску. Боже, как я могла спросить своего босса о подобном? Это ведь вообще не моё дело. Личная жизнь Воронцова не имеет ко мне никакого отношения и вообще меня не касается.
Хотя, сам мужчина ещё день назад вполне конкретно заявил мне, что я заводить отношения не имею права.
Воспоминания об этом разговоре поднимают во мне новую волну раздражения, которая полыхает теперь в моей груди вперемешку с чувством стыда за чересчур откровенные вопросы.
От этого взрывоопасного коктейля, бушующего у меня за рёбрами, я начинаю дышать чаще и в спешку снова отворачиваюсь к окну, пытаясь скрыть своё состояние от Воронцова.
— Ваши напитки, — мелодичный голос хостес сливается с цокотом её высоких каблуков.
Я машинально задираю на девушку взгляд, а потом перевожу его на Воронцова, который, судя по всему, всё это время за мной наблюдает.
— Спасибо, — бурчу себе под нос.
Хватаю со стала стакан с апельсиновым соком и залпом выпиваю половину.
— Что такое, Александрова? Не уж-то ты меня ревнуешь? — чуть не давлюсь последним глотком, когда сквозь шум в ушах до меня долетает вопрос Воронцова.
Глава 41
Глава 41
— Что за... чушь? — прокашлявшись, ставлю стакан обратно на скатерть. — С чего вы это взяли?
Ревную?! Как он вообще мог такое подумать?
Задираю голову на босса. Воронцов сидит в расслабленной позе, откинувшись спиной на диван. На его лице играет лёгкая ухмылка, которую мне хочется тотчас стереть.
— Делаю вывод из тех вопросов, которые ты мне задаёшь. И из того, каким тоном ты это делаешь.
Бред. Полный бред. Никакого особенного тона у меня не было. И тем не менее, от самого факта, что Воронцов, мой непосредственный начальник, мог подумать, что я закатываю ему сцену ревности, меня бросает в краску.
Кровь приливает к лицу, и щёки начинают гореть. А от стыда мне хочется провалиться под землю. Желательно, прямо сейчас.
— Глеб Викторович, — снова тянусь к стакану с соком и делаю ещё один глоток, чтобы смочить горло. — Мне абсолютно безразлична ваша личная жизнь. Но мне не всё равно рядом с кем будет проводить время мой ребёнок. Ведь вы, кажется, тоже именно поэтому мне вчера заявили, что если у меня есть мужчина, то я вынуждена буду с ним расстаться?
Свою реплику произношу на одном дыхании. Поэтому в конце мне не хватает кислорода, и я начинаю дышать чаще.
Чувствую лёгкое раздражение из-за этого бессмысленного диалога.
— Ваши блюда, — официантка снова возвращается и ставит перед нами тарелки с заказами. — Приятного аппетита.
— На этот счёт можешь не волноваться, Александрова.