теле и при этом смотрю в глаза, наблюдая за тем, как радужка из ярко-синей становится совсем тёмной.
— Мелкая провокаторша, — хрипло произносит Глеб, пресекая мои попытки снять с него полотенце. – У меня стоит на тебя сутками.
Скрыть улыбку не получается, да я и не пытаюсь. Улыбаюсь во весь рот. Приятно начинать утро именно так: с близости, пошлых словечек, поцелуев и совместных завтраков. Мне будет этого не хватать.
— Может, тогда к чёрту учёбу и твои дела?
— Извини, Ник, — мотает головой Воронцов. — Мне сейчас правда нужно уехать.
Мы быстро завтракаем и выдвигаемся в сторону университета. Спать хочется нереально! Вчера мы до глубокой ночи смотрели фильм, а потом долго разговаривали. Мне было интересно узнать о Глебе всё. Я расспрашивала его о детстве, о службе в пограничных войсках и нынешней работе. Он, как обычно, был немногословен, но каждую его фразу я высекала в своей памяти, чтобы оставить там навсегда.
Глеб останавливает автомобиль у центрального входа в университет и просит его набрать, когда я освобожусь.
Я нежно целую его в губы, глажу кончиками пальцев отросшую щетину и мысленно корю себя за то, что не придумала достойный повод прогулять занятия. Теперь придётся учиться, вместо того чтобы ездить с ним по городу.
Выбравшись из автомобиля, я замечаю сокурсниц, которые стоят в сторонке и о чём-то перешёптываются. Наверняка они болтают на тему моей личной жизни. Ни для кого не остался незамеченным тот эпизод, когда Ромка догнал меня на выходе из боулинг-клуба. Представляю, какую историю они обо мне сочинили, не зная всей правды.
После занятий Воронцов всё ещё занят, поэтому я принимаю решение проведать бабушку. Предварительно звоню ей и спрашиваю, что нужно купить. К собственному стыду, с появлением в моей жизни Глеба бывать у неё я стала значительно реже.
— Вчера рассказала Матвеевой, что у меня внучка занимается фотографией, — делится бабушка. — Представляешь, её Женька как раз жениться собрался в апреле.
— Женька? Ну надо же!
— Ага. Наконец-то надумал. Так вот, она попросила у меня твой номер телефона. Я дам ей, ладно?
— Конечно, бабуль. Вот кто мне клиентов находить будет.
Бабушка довольно улыбается и подсовывает очередной кусок пирога. Кажется, что если я съем ещё один, то просто лопну. Наверное, это у всех бабушек в крови? Уйти от моей с пустым желудком — невыполнимая задача. А ведь я даже не планировала так рано ужинать! Всего лишь привезла необходимые лекарства от повышенного давления.
— Бабуль, ты не против, если я поеду? — спрашиваю я её, поглядывая на часы.
— Ты думаешь, что я совсем глупая? Беги, конечно, к своему любимому!
— Спасибо, — чмокаю морщинистую щёку. — Ты у меня самая лучшая! Я уже говорила? Скажу ещё!
Я добираюсь до квартиры Глеба на такси. Он не берёт трубку, когда я звоню ему на мобильный, но я не волнуюсь. Ключи у меня есть теперь уже на постоянной основе. Произошёл такой круговорот, прежде чем заветная связка на законных основаниях оказалась в моём кармане.
На улице сегодня метель и сильный ветер, поэтому, отстояв почти час в пробке, я с горем пополам добираюсь до его дома. В квартире не горит свет, а вещи остались лежать в том самом положении, что и утром. Получается, Воронцов весь день в разъездах, как и я.
Сняв с себя одежду, я иду в душ и долго отогреваюсь под горячими струями воды. В такси было холодно, потому что барахлила печка, и за время поездки я успела полностью окоченеть.
Укутавшись в тёплый халат, я завариваю себе чай и сажусь перед телевизором, нервно поглядывая на часы. Шесть вечера, а Глеб так мне и не перезвонил. Впрочем, я не слишком навязывалась — набрала его всего раз или два. Не хотела выглядеть в его глазах истеричкой. Он должен запомнить меня именно такой: весёлой, неунывающей и беззаботной. Возможно, со временем Воронцов поймёт, что мы и наши отношения заслуживаем большего, но лишний раз обнадёживать себя я не хочу. В моих планах дойти в своём обещании до самого конца. Иначе какая я тогда взрослая?
Услышав шорох в прихожей, я резко подхватываюсь с дивана и проливаю чай на халат. Злюсь на себя за неуклюжесть, но тут же прячу негатив глубоко внутри. Я соскучилась по своему мужчине — вот что важно, а мелкие неурядицы не стоят моего внимания.
— Привет! Я начала немного волноваться.
Глеб стряхивает с верхней одежды налипший снег и притягивает меня к себе. Я смеюсь и тянусь за поцелуем, ощущая, как внизу живота приятно щекочет, когда мы соприкасаемся губами. Все волнения отходят на второй план: родители, Лев Борисович, Рома… всё тлен. Главное, что он рядом. Пока ещё рядом… Мужчина, которого я с каждым днём люблю всё сильнее.
— Мой руки, и пойдём отогреваться, — шепчу я ему в губы, недвусмысленно намекая на близость.
Глеб тяжело вздыхает и мягко меня от себя отстраняет. Только сейчас я замечаю, что он серьёзен и смотрит не так, как обычно. Что-то случилось?
— Ник, я улетаю уже сегодня.
Сердце ударяется о рёбра и, кажется, перестаёт стучать вовсе. Сегодня? Как сегодня? Я пока не готова его от себя отпускать.
Хочу понять, что это всего лишь сон… Я часто моргаю, щипаю себя за руку, но видение не исчезает. Ничего не меняется: Воронцов стоит передо мной и выжидающе смотрит.
— Ты же на послезавтра билеты взял, — я выдавливаю из себя слова. Собственный голос звучит так глухо, словно чужой.
— Я знаю, мелкая. Меня срочно вызвали.
Внутри всё горит при этом: полыхают сердце и душа, ещё чуть-чуть, и одни угольки останутся. Глаза начинает нестерпимо пощипывать от подкатывающих слёз, и мне требуются огромные усилия, чтобы не расплакаться прямо при нём. Я не должна. Я самой себе обещала, что не стану. Не хочу видеть в его глазах сожаление. Он обязан запомнить меня выдержанной и взрослой, чтобы понять — за свои слова я всегда отвечаю.
— И… когда самолёт?
— Через два часа.
С такой погодой у Глеба времени в обрез. Хватит только на то, чтобы собрать вещи и доехать до аэропорта.
Я до боли вгрызаюсь зубами в нижнюю губу, чтобы не завыть. Я сотни раз прокручивала в голове наше прощание, но всегда представляла себе другой сценарий, где я не такая ничтожная и жалкая.
Я не знаю, какова причина такого срочного отъезда, но чётко понимаю