Весь день было довольно жарко, лишь к вечеру немного похолодало. Впрочем, термометр на лоджии все еще показывал около тридцати градусов. Довольно жарко, чтобы кувыркаться в кровати.
После третьего гудка Эвелин сняла трубку.
— Мне очень жаль, что беспокою так поздно, — недружелюбно сказала я. — Но мне совершенно необходимо еще раз переговорить со Штефаном. Относительно нашего налогового инспектора, это очень важно.
— Мне тоже очень жаль, — в тон мне ответила Эвелин. — Но Штефана не-е-ет рядом.
Кто бы поверил! Я сделала вид, что не поняла.
— Тогда позови его, пожалуйста! Это действительно очень важно, — угрюмо проговорила я.
Преимущество нашего старого телефона заключалось в том, что его нельзя было носить по дому. И Штефану придется встать с белоснежной кровати, чтобы поговорить со мной. Может быть, он уже успел снять пижаму и швырнул ее рядом с кроватью. Тьфу!
— Я не могу его позвать, Оливия, — нетерпеливо возразила Эвелин. — Его нет дома.
— Да? А где же он?
— Он сказал, что должен еще поработать, — ответила Эвелин. Я форменным образом слышала, как она пожимает плечами. — Позвони ему в офис.
Ха! Дешевый трюк. В трубке я отчетливо слышала посторонний шум. Вероятно, Штефан пытался отыскать свою пижаму.
— Да, я так и сделаю, спасибо, — ледяным тоном заметила я. Она должна осознать, что я в курсе всего. — И извини еще раз за поздний звонок.
— Ничего, — сказала Эвелин. — Господин Какабульке и я все равно еще заняты работой. Он монтирует новые дверцы на кухонные шкафы, а я подбираю подходящий тон краски. Я думаю, что чисто-белый будет слишком ярок, поэтому скорее всего остановлюсь на ванильном, ты не возражаешь?
Я думала совершенно о другом.
— Господин Кабульке все еще на работе? — недоверчиво спросила я. — В такую пору?
Часы на аптеке напротив показывали 22.20, мне хотелось задушить Эвелин.
— Не беспокойся, — успокоила меня она. — Он делает все бесплатно. — Она понизила голос. — Я думаю, ему не очень хочется идти домой: его жена — настоящая ведьма. — На заднем фоне послышалось какое-то бормотание. — Все в порядке, господин Какабульке?
— Мне осталось только снять п-п-подоконник, — раздалось в трубке нечто, очень похожее на г-г-голос господина Кабульке. — Но это мы сейчас од-д-долеем.
Или они используют имитатор голосов, или господин Кабульке действительно еще был там и занимался дверцами.
— Ну, тогда приятного вечера. — Слегка обескураженная, я повесила трубку.
Несколько минут я задумчиво смотрела на аппарат, затем решительно набрала номер офиса. Однако там работал лишь автоответчик.
«Вы позвонили, когда наш рабочий день уже закончился, — услышала я голос Штефана. Несмотря на сухость и официальность текста, звучал он очень сексуально. Я, полная страстного желания, слушала его. — Вы можете сообщить свое имя, цель звонка и контактный телефон, и мы обязательно перезвоним вам в ближайшее время».
Ах нет, нет. Цель звонка была не до конца ясна и мне самой. Если бы Штефан снизошел до того, чтобы ответить лично, я скорее всего просто сказала бы ему: «Я очень хотела услышать твой голос».
Где же его носит? Может быть, играет со своим другом Адамом в сквош? Но на улице все еще было тридцать градусов. Жарковато для сквоша.
На карте еще оставались деньги, и я решила позвонить Элизабет. К счастью, она не улеглась спать. Неудивительно при такой температуре воздуха.
— Что ты делаешь? — плаксиво спросила я.
— Мы с Ханной сидим в детском бассейне и пьем розовое вино, — сказала Элизабет. — Мы решили переночевать прямо здесь.
— Звучит освежающе.
— Да, заходи, — предложила Элизабет. — Еще одно место у нас найдется. И есть еще достаточно колотого льда. Мы бросаем кубики в бокалы и в купальники.
— Друг другу?
— Нет, каждая себе, — ответила Элизабет и хихикнула.
Я вздохнула:
— Элизабет, Штефана нет дома, и в офисе его тоже нет.
— Да, но это совершенно ничего не значит, — ответила Элизабет. Похоже, розовое привело ее в прекрасное расположение духа. При прочих условиях она бы уже начала нервничать и злиться на меня, едва услышав имя Штефана. — При такой жаре он совершенно спокойно мог предпринять вылазку на Баггерзее. Ох, ты думаешь, что он отправился в путь с Эвелин?
— Нет, — сказала я. — Она с господином Кабульке продолжает делать ремонт у нас на кухне.
— Тогда тем более все прекрасно.
— Нет, не прекрасно, — всхлипнула я. — У меня такое чувство, что Штефан вообще не хочет больше со мной общаться. Я даже не знаю, где он проводит сегодняшний вечер. Может быть, Эвелин солгала и он все-таки дома, но не захотел со мной разговаривать. У него, мне кажется, возрастной кризис.
— Ах, я так не думаю. Он просто мужчина, а мужчины время от времени начинают дурить, — заметила Элизабет. — Кризис наступает позже, правда, Ханна?
— Мужчины — те еще бестии, — услышала я голос Ханны. — Они появляются только тогда, когда вся работа уже сделана.
— Она немного перебрала, — пояснила Элизабет. — А Эвелин, значит, ремонтирует вашу кухню? Ненормальная. Но тебе действительно повезло.
— Да, но за это я, кажется, скоро потеряю мужа.
— Не оставляй своего мужа, он скоро опять будет в моде! — захохотала Ханна.
— Она как раз не собирается его оставлять, Ханна.
— Это хорошо, потому что женщина без мужчины — все равно что рыба без трактора, — выдала Ханна и икнула.
— Велосипеда, Ханна, велосипеда.
— Зачем я в это ввязалась? — вздохнула я. — У меня с самого начала было плохое предчувствие. Из-за этого миллиона у меня разрушится семья.
— Ты все видишь в черном цвете, — сказала Элизабет. — Есть тысячи самых убедительных причин, позволяющих объяснить отсутствие Штефана дома.
В трубке что-то пискнуло.
— Телефонная карта кончилась, — сообщила я. — Только, пожалуйста, назови мне хоть одну причину из этой тысячи, тогда я успокоюсь.
— Итак, — произнесла Элизабет, но в этот момент в трубке наступила тишина.
Я опечаленно повесила ее. Ах, что же со мной стало! Я чувствовала себя, как бедный муж Деми Мур, когда он осознал, что миллиона ему не видать.
Но в следующий момент у меня возникла спасительная мысль: а что, если Штефан совсем не собирался ложиться с Эвелин в постель, а так же, как и я, отправился на поиски телефонной будки, из которой мог бы мне позвонить? Довольно логично, не так ли?
Двое мужчин, стоявших на противоположной стороне улицы у входа в ирландский паб, показались мне подозрительно знакомыми. Да, конечно, блестящая в свете фонаря загорелая лысина одного и огромные уши другого не узнать было невозможно. Я стремительно направилась в сторону дома.