Я бесшумно достала из-под подушки кинжалы и недвижно лежала под одеялом в ожидании дальнейших действий. Парочка слишком шумно — даже для старших курсов, а уж для опытного вояки и подавно — подкралась ко мне и замерла. Первым отмер мужчина, раздраженно прошептавший спутнице:
— Ну и что дальше?
— В каком смысле? Что дальше? — последовал удивленный женский шепот.
Я негромко спросила:
— Мне тоже любопытно, что дальше?
Оба ночных гостя вздрогнули, а я, призвав светлячков, попросила осветить им лица. Молодые люди, маги! Исходя из их жизненного цикла, лет двадцати, наверное.
— А что это вы тут делаете? — хрипло со сна спросила Невель.
— О, Темный! — тихо выругался парень.
Зато девушка, увидев, что неспящих уже двое, неожиданно заявила:
— Мы знаем, что ты фея!
— Надо же, всю жизнь мечтала в этом еще и ночью убедиться! — съехидничала я.
У нас был очень, очень тяжелый день, только заснули в теплой, почти мягкой постели, завтра вставать раньше петухов, а нас разбудили.
Невель думала так же. С ее кровати раздалось рычание, а затем и сама лиса, мягко спрыгнув на пол, угрожающе стелясь, начала наступление на непрошеных гостей.
— Ты же фея!
— Ну и что? — в отчаянии спросила я, зевая.
— Мы любим друг друга, но семьи против нашего брака. Мы специально сбежали в эту школу, чтобы нас не смогли достать, пока…
— А я тут при чем? — раздражалась я все сильнее.
— Ты же фея… благослови нас, и тогда нашей любви будет сопутствовать удача.
— Ты шутишь, наверное?! — поразилась я ее наивности.
— Риса, я же говорил тебе, что она не согласится, — увещевал возлюбленную молодой человек. — Пошли отсюда!
— Да что тебе стоит-то? Ты же фея! Это, вообще, твоя обязанность! — упрямо заявила девушка.
— С каких пор благословение влюбленных превратилось в обязанность феиды? — наконец встала я с кровати.
Моя белая длинная ночная рубаха зашевелилась на ветру, и со стороны, наверное, я сейчас больше походила на призрака. Злого!
— Про вас столько легенд ходит, — уже не так уверенно продолжала настаивать девушка. — А у нас любовь… несчастная.
— Счастье и любовь только от вас зависят! — рыкнула снизу лиса.
Парень тяжело вздохнул, а вот девушка оказалась более упрямой:
— Согласна, но благословение феи лишним не будет. Мы же не дураки, чтобы от такого козыря отказываться…
— Вам его никто не предлагает! — снова рыкнула оборотень.
— Шли бы вы отсюда… — предложила я по-хорошему.
Парень, заметив, как поникли плечи его любимой, встрепенулся. Приобнял ее и, с укором глядя на меня, неожиданно резким, обвиняющим тоном заявил:
— Тебе что — жалко? Переломишься от столь тяжкого труда? В легендах говорится, что благословение феи — это Свет. Любовь всегда найдет путь к нему. Не погаснет и будет гореть вечно. Ты пришла сюда, чтобы защищать Свет, вот и поделись им… — его лицо немного скривилось, когда он произнес: — …с нуждающимися.
Видимо, нуждающимся ему быть не приходилось и впредь не хотелось. Рыжуха села, обвив красивым пушистым хвостом свои лапки, и заинтересованно наблюдала за парочкой. Я же, зевнув, плюнула на все и решила, что лучше сделать как просят и скорее лечь спать, чем полночи спорить.
— Ну ладно! — Увидев вспыхнувшие от счастья глаза влюбленных, поспешила предупредить: — Только я это второй раз в жизни делаю. Так что как умею!
— Ничего! — вдохновенно выпалила девица. — Даже хорошо! Нашей любви больше Света и удачи достанется!
Лисичка фыркнула от такой откровенной наглости, а я лишь улыбнулась. Мне почему-то понравилась эта девушка, что так упорно добивается своей цели.
Я выпустила крылья, приняла боевую форму, от чего вся засветилась внутренним светом. А потом, приложив палец к янтариту на лбу, активировала резерв солнечной энергии.
— Да будет благословлен вечной любовью ваш союз, — торжественно вещала я, — и одарена детьми и внуками крепкая счастливая семья.
Это еще на первой свадьбе в одной из деревень меня староста научил, «как благословения раздавать-то надо».
Закончив говорить, отвела палец и направила паре струйку солнечного света. И сама удивилась, когда лучик рассеялся маленькими искорками, а те начали подобно звездочкам осыпаться на влюбленных. Светлячки, почуяв тепло и свет, ринулись в эту гущу и замельтешили, добавляя еще больше фееричности моему действу.
Мы с Невель, дружно открыв рты, наблюдали за происходящим. Такого раньше не было. А парень с девушкой благоговейно ловили свои счастливые звездочки в ладоши и с восторженными улыбками смотрели, как те медленно гаснут.
— Спасибо! — выдохнул парень, благодарно посмотрев на меня.
Он прижимал любимую к себе и неосознанно поглаживал ее по затылку, зарываясь пальцами в волосы.
И именно в этот прекрасный торжественный момент распахнулась дверь, и на пороге комнаты мы увидели домовенка Рому.
— А говорили — мужиков не водите! — с радостной укоризной взвыл он. — Попомните мои слова, лифчики ваши по утрам искать не буду, а то ишь… водють тут всяких!
— Глаза протри, Ромушка, — снисходительно-ласково ответила Невель и продолжила в наставительной манере самого «управдома»: — Наша фея влюбленных благословляла на долгую счастливую жизнь. А в такой семье и вашему брату привольно да хорошо живется, а ты… лифчики… Никакого понятия!
Домовенок стушевался, зыркнул по сторонам и накинулся уже на гостей:
— Ну чего встали-то? Все? Благословились? Валите по комнатам, а то приличным девицам спать не даете, а им, служивым, вставать-то ни свет ни заря!
Мы с Рыжухой захохотали, а парочка, дернувшаяся было покинуть комнату прежним маршрутом, пролегавшим через окно, была остановлена грозным окриком подбоченившегося Ромы:
— Куда!
Выразительно указал им на дверь, в которую они смущенно и торопливо юркнули. Далее мы слушали, как Рома в коридоре распекал их за изгвазданные подоконники, затоптанную под окном клумбу, штору, заляпанную грязными лапами, и еще многое, я думаю, припомнил, пока выпроваживал. А мы с подругой, довольно переглянувшись, улеглись спать. Как же, такое дело хорошее сделали. Осчастливили!
* * *
— Боги, когда это мучение закончится? — ныла Невель рядом.
Перепрыгнув через очередную яму, мы побежали дальше. Сегодня первокурсники совершали утреннюю пробежку с меньшим энтузиазмом, чем вчера, но зато и крики попавших в ямы растяп раздавались гораздо реже.
— Через два года! — любезно «успокоила» я.