— С этим их всего трое. К тому же негритенок Мажесте уже совсем взрослый, а китайчонок Виктор скоро станет мандарином. Знаете, месье Андре, до встречи с вами я был так глубоко несчастлив, что не могу равнодушно видеть брошенных детей или сирот.
— У него нет ни отца ни матери?
— Его мать — последняя жертва тигра-людоеда.
— Ты правильно поступил, Фрике, и я очень рад этому прибавлению семейства.
— Если б вы знали, как он понятлив… Я скоро выучу его болтать по-французски. И какой храбрец! Согласился служить приманкой для тигра и даже бровью не повел.
— Кстати, я тебя и не поздравил. Это великолепный почин на азиатском берегу. Я в восторге.
— Я старался следовать вашим урокам, чтобы стать охотником. И теперь люблю охоту. А поскольку мы приехали сюда именно охотиться, я не хочу почивать на лаврах, у меня на примете новая добыча.
— Вы меня избалуете, господин обер-егермейстер.
— В двух словах: от переводчика Сами я узнал, что здесь в окрестностях изобилие чудных тетеревов. В деревне только поросята, и я с наслаждением съел бы тетерку. А вы?
— Я очень люблю эту великолепную дичь, но известно ли тебе, что тетерева и тетерки крайне пугливы?
— Известно, и все-таки думаю, что охота будет удачной.
— Почему ты так уверен?
— Сами, от которого я это узнал, взялся подготовить все необходимое. «Будьте спокойны, — сказал он мне, уснащая свою речь бесконечными „сударями“, — я приглашу старика, который отведет вас на место, где вы убьете столько дичи, сколько душе вашей будет угодно. У него есть животное, которое умеет находить след тетеревов и в особенности тетерок».
— Тетерев или тетерка — мне все равно. Я сторонник полного равноправия полов по отношению к вертелу. А как проберемся сквозь чащу?
— Не беспокойтесь, проложим дорогу дахами. Я прислушался к совету Сами и привел человека, которого он рекомендовал. Вот тот старик, что жует бетель с важным видом бронзового идола, у него на плече корзинка из прутьев. Вы согласны прибегнуть к его помощи?
— Конечно! Теперь я тоже почему-то уверен в успехе, хотя и не знаю, что за средство использует старик.
— Эй! Сами!
— Что вам угодно, сударь?
— Пригласи старика поужинать. Я поручаю его тебе.
— Не беспокойтесь о нем, сударь! Он ляжет на подстилку из листьев на берегу реки. А я разведу огонь, который будет гореть всю ночь, и приготовлю на нем ужин.
— Хорошо. Что нужно этим людям?
— Они хотят вернуться в деревню.
— Справедливо. Раздай им деньги, — сказал Андре.
Пять минут спустя бирманцы удалились с громкими радостными криками, прославляя щедрость и храбрость европейцев.
На другой день с зарей друзья приготовились идти на охоту. Выпили по чашке горячего кофе с сухарями и рюмку можжевеловой водки — настоящий матросский походный завтрак и, кроме того, отличное средство защиты от лесной лихорадки.
Старик-бирманец получил хорошую закуску и выпивку и пришел в полный восторг. Он бодро изложил свои наставления толмачу, тот перевел их Андре и Фрике.
Предстояло, разбившись на две группы, идти параллельно шагах в семи-восьми друг от друга. Впереди первой пойдет старик, другой — Сами, они будут прорубать путь. Следом — Андре и Фрике, с ружьями шестнадцатого калибра и гринеровской двустволкой. Позади — двое негров с крупнокалиберными винтовками на случай опасности.
Индусу и старику-бирманцу не полагалось иного оружия, кроме туземной сабли — даха.
По форме это скорее тесак — широкая, тяжелая и без заостренного конца, срезанная под прямым углом, очень некрасивая.
Она служит в домашнем обиходе подобно тесаку южноамериканцев и мачете мексиканцев, но только не так удобна, хотя все-таки ею рубят дрова, крошат табак, разделывают мясо, срезают прутья, бамбук, сдирают кору с пальм, сбивают лианы и ветки, мешающие идти. Рукоятка у нее длинная, деревянная, так что можно действовать обеими руками. Ножны сделаны из двух деревянных планок, в которых выдолблены углубления и которые скрепляют проволокой или металлическими обручами.
Таков дах у простонародья, одновременно орудие труда и оружие.
У представителей среднего и высшего классов дах имеет такую же форму, но рукоятка и ножны украшены, вместо дерева используют слоновую или носорожью кость, проволока, гвоздики и обручи серебряные или золотые, на обручах — драгоценные камни. Ножны обтягивают выделанной кожей.
Это национальное оружие служит и знаком отличия. Когда бирманский император хочет наградить сановника за его заслуги, жалует отличившемуся дах с ножнами, обвитыми серебряным или золотым листом. Такой дах носит впереди сановника кто-нибудь из его подчиненных. Кавалеристы пристегивают дах к седлу или надевают на ремне через плечо за спину. Пехотинцы засовывают его за пояс или носят просто в руках или на плече, не вынимая из ножен. Короче говоря, без этого предмета ни один бирманец, будь он богат или беден, не сделает ни шагу.
Фрике и Андре ожидали, что проводники будут шуметь, прорубая дорогу, но, к удивлению обоих, индус и бирманец ловко и бесшумно срезали мешавшие ветви в поросших колючим кустарником джунглях.
Вдруг среди тишины раздался громкий призывный крик тетерева.
Охотники прошли еще шагов пятьдесят. Крик повторился, и так близко, что Бреванн ожидал вот-вот увидеть птицу прямо перед собой. Но нечаянно наступил на ветку, она громко хрустнула. Из чащи послышался сначала хрип, потом тревожный крик, потом шуршанье крыльев.
Андре увидел, как над деревьями поднялась почти вертикально, точно фазан, огромная птица. Выждал, пока та двинется параллельно земле, и выстрелил.
Подстреленная на лету, она перевернулась в воздухе и рухнула вниз.
Флегматичный старик-бирманец вытаращил узенькие глаза и с почтением уставился на человека, сделавшего такой удивительный выстрел.
Негр проворно сунул винтовку в руки хозяину и, как змея, уполз в чащу. Вскоре вернулся ликующий — тащил великолепного черно-серого тетерева с голубыми, зелеными и лиловыми переливами, весом килограммов пять.
— Месье Андре, поздравляю! — послышался из-за кустов веселый голос. — Ловко!
— Сам-то ты что же не стрелял, когда от моего выстрела всполошились и взлетели все местные тетерева?
— Я растерялся и не знал, в которого целиться. Фррр!.. Потом хлопанье крыльев — и ничего. Нет, мне еще долго надо практиковаться, чтобы научиться стрелять птиц на лету.
— Знаешь что? Присоединяйся ко мне. Будем ходить вместе. Мы оба пойдем за стариком, который в эту минуту делает мне какие-то знаки, но только я их не понимаю. Сами, спроси, что случилось.