— Так что, — уже спокойнее продолжил, — если я и говорю что-нибудь для тебя не очень лестное, просто вспоминай, что я выдаю единственную известную информацию, но это не значит, что и сам так думаю.
— Тебе непросто с ними пришлось, так? — прошептала я, смотря как сильно его расстроил мой вопрос и необходимость на него отвечать.
— Ну, они очень обо мне волнуются, — уклончиво отвечает. Подробностей сообщать, ясно, не собирается.
— В общем, — решительно выпалил Кирилл, — я всю жизнь слушал, что ведьмы — самые страшные на свете существа, а потом встретил тебя и теперь не уверен, что это правда.
Да уж, приятного мало. Как будто приходишь в компанию незнакомых людей и не успел даже рта раскрыть, как они кивают, а, это же та самая Федора, злобная дикая зверушка без шансов на исправление! И все отворачиваются и даже слушать меня больше не хотят. А ведь они меня даже не знают!
— Ты будешь плакать? — растерялся Кирилл. Как все мужчины он видимо терялся и не знал, что делать с женскими слезами.
— Кто, я? Самая злобная и беспощадная ведьмы и плакать? — съязвила я.
— Просто подумал, нам стоит говорить друг другу правду. — Смутился Кирилл.
— За правду спасибо, — вытираю глаза, плакать уже не хочется. Вызываю в мыслях образ плаща, каким он должен быть, потом образ зеленого платья. Что же, в этом он точно прав — ведьма любит все красивое и рассматривать себя в зеркале для нее большое удовольствие.
9.
Жизнь постепенно накатывает новую колею. Днем я хожу на работу и с первого же дня понимаю, что мира с остальными сотрудниками у меня больше не будет. Мое прикрытие — выездная месячная работа в Сочи срабатывает против меня — все уверенны, что девушку, проработавшею на фирме меньше остальных, отправили в такую шикарную командировку только потому, что Кирилл ей интересуется. Мой статус перемещается на самую низкую планку, впрочем, обособленную — вдруг я имею на него настолько сильное влияние, чтобы решать, кого казнить, кого миловать. Со мной разговаривают только по делу и перестают приглашать на обед. Каждую мою ошибку демонстративно рассматривают, как под микроскопом.
Первые два дня было совсем плохо — все шушукались чуть ли прямо передо мной, в упор меня не замечая. Никто не здоровался, а за спиной я чувствовала поток грязных слов. Я успокаивалась только когда вечером видела Кирилла, он пытался меня растормошить и узнать, почему я такая вялая, но рассказывать не хотелось — почему-то казалось, это только мое дело.
Третий день начался так же. Придя на работу, я поздоровалась, но мне не ответила даже Маша, которая вчера еще пыталась узнать что-то про Бориса Сергеевича — видимо думала, что сможет с моей помощью к нему как-то подобраться. Я честно ответила, что ничего о нем не знаю. Видимо теперь и Машу ничего не останавливало.
Я спросила не оставлял ли Борис Сергеевич каких-то распоряжений о которых нужно знать. Пару презрительных взглядов — и все, молчание.
Странно, что моя ведьма все еще ни разу не высунулась, вдруг подумала я. Еще никому не пожелала ничего плохого.
Я молча села за стол. Слева движение — в дверях Борис Сергеевич, задумчиво всех осматривает. Потом кивает мне, приглашая за собой.
В его кабинете очень спокойно — спину не сверлят настороженные ядовитые глаза.
— Хочешь, переведу тебя на надомную работу? — спрашивает начальник. Похоже, прекрасно понял, что происходит с его коллективом, мне почему-то становиться очень стыдно, хотя ничего плохого я не делала. Опускаю голову, но упрямо качаю головой. Мелькает мысль, что так должно быть, как будто я это заслужила и должна терпеть.
Он задумчиво смотрит на меня.
— Ладно, иди, — говорит.
Ввернувшись в комнату я понимаю что пока меня не было здесь уже немало пошутили, вероятно по поводу того что теперь и Борис Сергеевич пользуется моими услугами, я у них вероятно семейное вложение капитала. Эти слова прямо плавают в воздухе, распространяя мерзкий запах. Маша зло поджала губы и пытается не расплакаться — кажется, эти злые шутки больно ее ранили.
— Минутку внимания, — слышу голос Бориса Сергеевича, он заходит в комнату и глаза всех фокусируются на нем.
— Я получил сегодня последний отчет по продажам, и он настолько меня порадовал, что в этом месяце все получать пятидесятипроцентную премию к зарплате за отличную работу. Кроме… Федоры, — его глаза равнодушно останавливаются на мне, — которая в этой работе не принимала никакого участия.
Я с благодарность отвожу взгляд. Скорее всего, он это делает, чтобы лишний раз не провоцировать мою ведьму, но все равно — огромное ему спасибо. Слышу радостный рокот людей.
— И еще, — вдруг продолжает Борис Сергеевич, — я чувствую какую-то нездоровую атмосферу в нашем коллективе и она мне не нравиться. Прошу всех серьезно подумать, как ее можно улучшить.
Дверь за ним закрывается и я даже физически чувствую, как меня отпускает напряжение — все внимание вокруг сосредоточено на премии и на ее фоне мои отношения с Кириллом теряют часть своей пикантной остроты.
Вечерами у Кирилла пытаюсь говорить со своей ведьмой. С того раза, у Мелены, всегда вижу ее сидящей на земле, она обхватывает руками колени и у нее такой несчастный вид что сердце замирает. Как у ребенка, несправедливо наказанного.
— Поговори со мной — отчаянно прошу, но она упрямо молчит, сжимая губы.
— Я тебя люблю, — повторяю, — нам будет хорошо вместе, если мы сможем договориться.
Она молчит и молчит. Открывая глаза, я вижу напряженное лицо Кирилла и каждый раз отрицательно мотаю головой — ничего.
Время идет, до полнолуния восемь дней.
После премии на работе стало проще. Говорить со мной не говорили, но специально не вредили и постепенно переключались на другие интересные новости. — Бухгалтерша застукала мужа у соседки и собиралась разводиться. А у круглого маленького заведующего складом, который приезжал пару раз в неделю к Борису Сергеевичу, оказалось, есть внебрачный ребенок, мать которого подала в суд на алименты. Так что внимания на меня теперь почти не обращали, только Маша иногда так просительно смотрела — ей не давала покоя моя осведомленность, как она считала, о семье Черновых.
Однажды вечером я даже спросила Кирилла, есть ли у Бориса Сергеевича жена или женщина. Он так удивленно на меня посмотрел, неловко было сдавать Машу, и я не стала объяснять, зачем мне это знать.
— Он не очень хорошего мнения о женщинах, — пожал плечами Кирилл.
— Что, вообще обо все? — уточнила, думала, он не любит только таких, как я.
— В общем, сейчас он живет один, — ответил Кирилл.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});