и рассказала ему все, что сегодня произошло.
– Я не понимаю, он вел себя так, будто я ему, правда, нравлюсь. Познакомил со своей мамой и сестрой. Мне кажется, я им тоже понравилась. И такими вещами со мной поделился, которые первому встречному не расскажешь. Про отца, про тренера. И такие письма мне в детском садике писал. Неужели это ничего не значит, пап?
– Солнышко мое, я не знаю, что это значит. У него, наверное, с душой не все в порядке. Ты бы с ним все равно намучилась. Так что, может, и к лучшему, что так.
– Я обречена на одиночество, – взревела Саша.
– Ну-ну, тише.
Мама из кухни услышала ее рыдания и пришла в гостиную.
– Что случилось?
– Страдает. Теперь из-за Золотова, – папа положил голову на Сашино плечо, которое дрожало от всхлипываний.
– Огкх, – мама вздохнула с досадой и села рядом, погладила дочь по спине и сказала тихо. – Сашуль, ну, не судьба значит. Скоро встретишь хорошего парня, с которым все получится. А на этих не стоит тратиться.
– Мы же еще в садике поженились. Как не судьба? Это же не случайное совпадение.
Саша еще долго не могла успокоиться, пока не выплакала всю боль. Только когда под грудиной образовался вакуум, остановилась. Поцеловала родителей и ушла в комнату думать о смысле бытия.
* * *
На следующий день Золотов явился в аудиторию, держась за ручки с Мироновой. Теперь все были в шоке. У Саши челюсть отвисла. И сердце отпало. Под ребра что-то закатилось комкообразное и болючее. Она проследила за парой глазами. Невольно подумала: «А они красиво вместе смотрятся». Действительно, стройная грудастая блондинка отлично подходила высокому брюнету с голубыми глазами. Оба модные, гордые, уверенные в себе, они дефилировали, а не шли.
– Вот ублюдок, – почти в голос процедила Тоня.
Саша встретила ее гневный взгляд и стиснула зубы. В Катиных глазах отражалась жалость.
Однокурсники переводили вопросительные глаза с Саши на новоиспеченную пару и обратно, потом переглядывались между собой и опять шептались. Лужин смотрел на Сашу с сочувствием. Петровский усмехался. Все смеялись над ней. Не в лицо, но за глаза точно. Поначалу удивились такой резкой перемене, но быстро осознали, что все встало на круги своя, это с Сашей вышло какое-то недоразумение.
Тоня вскочила с места, разогнала компанию, что толпилась в коридоре между рядами, и подбежала к Золотову. Тот обернулся на нее недоуменно.
– Ах, ты сволочь! – девушка размахнулась хорошенько и треснула ему ладонью по щеке.
Там остался красный след. Некоторые ахнули. Даже Миронова опешила и замерла. Золотов вскипел. Ярость пробежала в глазах, и кулаки сжались, но, словив Сашин ошарашенный взгляд, он медленно выдохнул и выдавил из себя, стараясь держать голос ровным:
– Есть еще что добавить?
– Тьфу на тебя, – Тоня развернулась и зашагала от бедра на свое место.
Кто-то посмеялся. Саша скукожилась, но внутри испытала едкую радость. Сама бы она не осмелилась так сделать никогда. Но его боль, пусть и недолгая физическая, доставили ей маленькое упоение. Она его ненавидела сейчас и злилась. И не готова была прощать. Поэтому гордилась подругой и благодарила ее слезно за такой наглый, возможно, несправедливый, но очень дружеский поступок. Катя похвалила Тоню. Лужин смотрел на нее во все глаза с восхищением.
Золотов сел за парту, потирая лицо. Миронова мяукала рядом, изображала беспокойство и заботу, но парень отсек ее рукой и уткнулся взглядом в тетрадь. Саша минуту сверлила его мокрыми глазами, вспоминала изощренные пытки, которыми мучили людей в Средневековье, применяла к нему мысленно. Растерзать его окончательно не дал профессор, который сразу начал лекцию.
После пары Саша шагала по коридору с опущенной головой. Не хотелось поднимать лицо, чтобы не наткнуться на чью-нибудь издевку. И так все почти в открытую ее обсуждали. Миронова так специально говорила подружкам во всеуслышание, когда проходила мимо Саши:
– Он мне сказал, что Фомину использовал, лишь бы привлечь мое внимание. Надо же, сработало, я почти поверила.
Слепцова, Григорьева и Катун, как положено прихвостням, ехидно засмеялись. Саша смотрела на них, как на кадр дешевого ТВ-сериала, и все не могла поверить, что это была ее жизнь. Сам Золотов задержался в аудитории с преподавателем. Ей бы хотелось увидеть его реакцию на слова Мироновой. Почему-то Саша сомневалась, что Золотов мог такое сказать, ему просто незачем было так нелепо оправдываться и по репертуару не подходило.
Тоня фыркала на Миронову, как на крысу, Катя как-то пыталась утешать словами, которые Саша не разбирала. Слишком погрузилась в свои мысли. Хотелось побыть одной, чтобы никого не слушать.
Поэтому после пар она заехала домой за ноутбуком и отправилась в библиотеку писать первую главу дипломной работы. Просидела там до семи вечера, пока библиотекарь не объявил о закрытии. Оказавшись на улице, поняла, что не хочет страдать в одиночестве, и написала Сафронову:
«Гена, SOS. Золотов меня кинул».
«Вот мудила, – пришел мгновенный ответ, а затем локация. – Через час в этом месте».
Саша обрадовалась его оперативной реакции и двинулась по карте к указанной точке, недалеко от университета, тоже на Ваське[10]. Там располагался бар, Сафин любимый. Место злачное, но подходящее для сопливых разговоров о несчастной любви под крепкий алкоголь. Здесь было мало людей и много ядреных напитков со всего мира. Скучающий бармен играл в судоку на телефоне. На гостью поднял ленивый взгляд и поздоровался угнетенно.
– Я подожду друга, – сказала она, чтобы не заставлять его лишний раз суетиться.
Тот и не торопился, не отрываясь от игры, кивнул и облокотился на барную стойку.
Саша села за один из трех столиков в углу. Сафронов влетел бешеным псом и взбаламутил бармена.
– Нам «Облака», каждому по три шота, – заказал с ходу и метнулся за стол к Саше. – Ну, че, подруга, киснем?
Она тяжело вздохнула и резко выдохнула. Глаза растекались. Щеки сдулись. Уголки губ опустились.
– Ща расслабимся. Взял нам на самбуке, нормально заходит, – парень подмигнул и устроился в мягком кресле напротив, закинув одну ногу на подлокотник.
Девушка не успела ничего сказать, как бармен уже принес шесть маленьких коктейлей в стопках. Почти бесцветную жидкость разбавлял тонкий слой синего сиропа со сливочным ликером, как будто в стакане, действительно, плавали облака.
– Только все три залпом, – наказал Гена.
Саша согласилась и быстро, один за другим, проглотила все шоты. Пряный вкус сначала сладостью лег на язык, а потом мощным ударом дал в голову. Все сразу поплыло. И душа развязалась. Друг заказал два кувшина мохито и стал слушать внимательно сплошной поток ее нытья. Усмехался, кивал и подливал