— Вообще на Крите довольно много монастырей. Одно время это было модно, — сообщил мой всезнающий спутник. — Все мужское население острова в едином порыве устремилось в монастыри. Представь: целые деревни, состоящие исключительно из женщин, стариков и детей. Откуда брались дети? Хм-м... думаю, святые отцы все же изредка пошаливали. Во славу Господа нашего Иисуса Христа.
По пути мы заезжаем на заправку. Пока Нейл расплачивается за бензин, я наблюдаю за группой туристов, толпящихся возле туалета. Похоже, из того громадного автобуса с надписью «Kalamaki travel» на борту. Водитель-грек знаком с Нейлом. Жмет ему руку, смеется, стреляет сигарету. Я упираюсь затылком в подголовник и закрываю глаза.
С тех пор как он впервые показал мне Кастель-Франко, я побывала там дважды. Вместе с ним, разумеется. Без него это потеряло бы всякий смысл. Он обладал способностью одушевлять все, к чему прикасался.
Дух дышит, где хочет...
Из каждого буднего дня он мог сотворить эпическое повествование. И я, глядя на него, видела уже не развязного юнца с патлами до плеч и несомненными признаками истерии, а человека, открывшего способ превзойти собственную природу, не отрекаясь от нее, а преобразуя. Искусство бодхисаттв[35].
...и голос его слышишь, а не знаешь, откуда приходит и куда уходит...
Волшебные воды Ливийского моря, омывающие песчаный берег возле Кастель-Франко, — берег, впитавший столько крови, — вновь сделали глаза Нейла синими, как у черкеса. Лежа на боку, скрестив длинные загорелые ноги, подперев голову согнутой в локте рукой, он долго смотрел на сияющий горизонт, а потом вдруг заговорил:
— Я видел их — Дальяниса и его дросулитов. Они появились незадолго до рассвета и строем двинулись по берегу мимо церкви Агиос-Караламбос. Я воззвал к ним на их родном языке, который несколько отличается от современного греческого, и сам Дальянис услышал меня и пообещал в следующем году забрать меня с собой. Если я окажусь в нужное время в нужном месте. Если я буду готов.
Нейл сделал паузу. Повернулся и устремил на меня пристальный взгляд.
— Я провел здесь три ночи, ожидая их появления. Я был один. — Он помолчал. — В прошлом году я тоже пробовал заговорить с ними, но не был услышан. Я не подготовился должным образом, наивно полагая, что смертный и бессмертный могут вести беседу при помощи слов, как мы с тобой сейчас. Но понадобились не только слова.
— Какой-то ритуал? — спросила я, как будто это было не очевидно.
Нейл кивнул.
— Кто тебя научил?
— Пришлось потрудиться, чтобы найти такого человека, убедить его поделиться со мной своим знанием, а потом... потом найти в себе мужество принять этот дар, что само по себе непросто.
Неподалеку от нас расположилось англоязычное семейство — мужчина, женщина и двое маленьких детей. Они поздоровались с Нейлом как со старым знакомым. Загорелые дочерна, стройные и энергичные. Нейл представил меня, и чуть погодя нас пригласили поиграть в бадминтон. В бадминтон, а? Я с трудом удержалась от смеха.
Медленно мы прошли по берегу путем дросулитов.
— Почему ты хочешь присоединиться к ним? — спросила я, пробуя приучить себя к мысли, что идущий рядом мужчина через год станет частью местной легенды, растворится в ней без следа.
— Это совсем просто, Элена. Потому что я полюбил эту землю.
— Но ты же чужеземец.
— Дальянис тоже был чужеземцем. Он прибыл на Крит из далекой страны Эпир[36].
— Ты человек другой расы. Ты кельт.
— Навряд ли при входе в царство Аида у нас потребуют паспорт.
Я не находила слов. Просто не могла. Он рассказывал мне об этом так, будто посвящал в свою тайну, сокровенную и страшную. Раскрывал мне смысл своей жизни. Он не говорил: «Я безнадежно болен, и доктора обещали мне всего один год». Напротив, слушая его, я все больше убеждалась, в том, что такие слова еще ни разу не прозвучали. Никто не считал его безнадежным. Он сам запрограммировал себя на перевоплощение в черного призрака Кастель-Франко. Это его сознательный выбор. Выбор гения и безумца.
Герой — тот, кто слышит и представляет в мире зов сверхсознания, которое проходит сквозь все творение, оставаясь более или менее бессознательным. Приключение героя представляет тот этап его жизненного пути, когда он достигает просветления — кульминационный момент, когда он, будучи еще жив, обнаруживает и открывает дорогу к свету по ту сторону темных стен нашего бренного существования.
Или я опять ошибаюсь?.. Но если он действительно тяжело болен, как же его родственники позволяют ему торчать месяцами на берегу Ливийского моря у подножия Белых гор и медленно убивать себя, проводя время в беседах с призраками, зарисовках с натуры, гонках на мотоцикле, ухаживаниях за одинокими женщинами... хм, да. Возможно, они правы. А возможно, их никто не спрашивает. Я-то уж точно не узнаю правды, потому что правда, которую преподносит мне Нейл, так искусно раскрашена во все цвета спектра, так щедро усыпана блестками и расцвечена гирляндами огней, что от нее воистину теряешь голову, хотя при этом она не перестает быть правдой.
Он возвращается, беззаботный и улыбающийся. Протягивает мне бутылку минеральной воды.
— Ну что, экипаж к взлету готов? Кстати, о монахах... Я вспомнил чудесную историю, ее любил рассказывать один из наших профессоров в Оксфорде. — Нейл сел за руль и завел машину. — Когда-то в далекой африканской пустыне стоял монастырь, который возглавлял знаменитый аббат. Из-за сильной жары и практически полной изоляции от мира монахи привыкли иметь на себе из одежды только широкополую шляпу. Все было прекрасно до тех пор, пока монахини, желающие превзойти монахов в святости, не приняли решения оставить город и по примеру святых отцов поселиться в пустыне. Однажды утром аббат прогуливался в одиночестве, повторяя про себя строки из Писания, и заметил вдалеке два странных силуэта. Это оказались две молодые монахини, направляющиеся прямиком к нему. В испуге он быстро прикрыл наготу большой соломенной шляпой и замер на месте. Монахини тем временем узнали безгрешного аббата и упали на колени. Одна принялась целовать его правую руку, другая — левую. Но в подтверждение репутации святого отца шляпа оставалась на своем месте. Это было чудо.
Я смеюсь помимо воли, и хорошее настроение возвращается ко мне. Это тоже чудо. Дорога петляет по склону горы, и внезапно перед нами открывается впечатляющий вид на бухту, лежащую далеко внизу, у подножия гор. Мы объезжаем ее по широкой дуге.