дикая игрушка для российского холопа: был царь-колокол, царь-пушка, а теперь еще царь-жопа».[70]
Сам же Трубецкой говорил, что он хотел в образе Александра III «представить великую русскую мощь» и полагал, что справился с этой задачей.
После Октябрьской революции 1917 года над памятником Александру III всласть поиздевались. Сначала, в 1922 году, на пьедестале выбили строки из стихотворения «Пугало», написанного революционным поэтом Демьяном Бедным:
Мой сын и мой отец при жизни казнены,
А я пожал удел посмертного бесславья:
Торчу здесь пугалом чугунным для страны,
Навеки сбросившей ярмо самодержавья.
В дни празднования десятилетнего юбилея революции памятник поместили в железную клетку. Мол, раньше императоры сажали революционеров за решетку, а теперь революционеры делают то же с императорами. А в 1937 году памятник решили демонтировать, поскольку он мешал прокладке трамвайных путей через площадь. Чуть было не переплавили, да помешали сотрудники Русского музея, убедившие городское руководство в том, что памятник нужно сохранить, поскольку он является карикатурой на царизм. Переплавлять не стали, а просто бросили памятник в Михайловском саду, а в 1953 году перенесли во внутренний двор Русского музея. В 1994 году памятник установили перед входом в Мраморный дворец, на том самом месте, на котором с 1937 года стоял броневик, якобы служивший трибуной Ульянову-Ленину на митинге 16 апреля 1917 года. При желании можно углядеть в этом некий сакральный смысл.
Окно в историю
16 мая 1896 года в Петербурге открылось окно в историю…[71] В театре «Аквариум» на Каменноостровском проспекте состоялся «первый в России показ последнего чуда науки – движущиеся на экране живые изображения синематографа Люмьера». Зрители увидели три коротеньких документальных фильма братьев Люмьер – «Выход рабочих с завода», «Разрушение стены» и знаменитое «Прибытие поезда на вокзал Ла-Сиоты». «Прибытие поезда» по требованию публики пришлось показать ещё раз.
«Экипажи идут с экрана прямо на вас, пешеходы идут, дети играют с собачкой, дрожат листья на деревьях, едут велосипедисты – и всё это, являясь откуда-то из перспективы картины, быстро двигается, приближается к краям картины, исчезает за ними, появляется из-за них, идет вглубь, уменьшается, исчезает за углами зданий, за линией экипажей, друг за другом… – писал Максим Горький. – На вас идёт издали курьерский поезд – берегитесь! Он мчится, точно им выстрелили из громадной пушки, он мчится прямо на вас, грозя раздавить… Безмолвный, бесшумный локомотив у самого края картины… Публика нервно двигает стульями – эта махина железа и стали в следующую секунду ринется во тьму комнаты и все раздавит… Но, появившись из серой стены, локомотив исчезает за рампой экрана, и цепь вагонов останавливается. Обычная картина сутолоки при прибытии поезда на станцию.
Ваши нервы натягиваются, воображение переносит вас в какую-то неестественно однотонную жизнь, жизнь без красок и без звуков, но полную движения, – жизнь привидений или людей, проклятых проклятием вечного молчания, – людей, у которых отняли все краски жизни, все её звуки, а это почти всё её лучшее…».
Лично Горькому немой и бесцветный синематограф поначалу не нравился. «Страшно видеть это серое движение серых теней, безмолвных и бесшумных, – признавался писатель. – Уж не намёк ли это на жизнь будущего?» Но большинство зрителей не вдумывалось настолько глубоко, а восторгалось и щедро делилось своими восторгами с окружающими. Знаменитый искусствовед Владимир Стасов писал Татьяне Толстой, старшей дочери великого писателя: «Есть ли у вас нынче в Москве то самое, что у нас есть в Петербурге и отчего тут у себя дома схожу просто с ума? Есть? Есть? Это, знаете, – движущаяся фотография!!! Господи, до чего может доходить гениальность изобретения в наши дни! До чего велика великость сегодняшних людей!»
И.А. Владимиров. Кровавое воскресенье. 1940 год
Современному человеку подобные восторги могут показаться преувеличенными. Черно-белые немые картины длительностью около минуты… Ну чем тут можно восторгаться? Однако уже спустя пару дней после премьерной демонстрации в доме 46 по Невскому проспекту был открыт первый в Петербурге и России кинотеатр (владелец помещения решил, что демонстрировать фильмы прибыльнее, чем торговать галантерейным товаром – и не прогадал). А в 1913 году только на Невском работало двадцать пять кинотеатров, а во всем Петербурге их было около ста пятидесяти!
В 1906 году фотограф Александр (Абрам) Дранков открыл первую в России киностудию – «Первое синематографическое ателье А.О. Дранкова», на которой сначала снимались только хроникальные фильмы, а с середины 1907 года начали сниматься игровые. Принято считать первым отечественным художественным фильмом картину «Стенька Разин и княжна» (она же «Понизовая вольница»), снятую фирмой Дранкова по народной песне «Из-за острова на стрежень…» в 1908 году, но годом раньше Дранков снял инсценировку нескольких отрывков из пушкинского «Бориса Годунова», которые вышли на экраны под названием «Сцены из боярской жизни».
Петербург – колыбель отечественной кинематографии. И советской тоже. При мысли о первом художественном игровом фильме сразу же приходит на ум «Броненосец «Потемкин», снятый режиссером Сергеем Эйзенштейном в 1925 году, но на самом деле первенцем советского игрового кино стала картина «Уплотнение», премьера которой состоялась в петербургском «Сплендид-Паласе»[72] 7 ноября 1918 года, в первую годовщину Октябрьской революции. Сценарий «Уплотнения» написал народный комиссар просвещения РСФСР Анатолий Луначарский. Сюжет был таким: в порядке так называемого «уплотнения» в квартиру профессора переселяют из подвала слесаря с дочерью. Под влиянием передового рабочего и его товарищей профессор проникается идеалами революции и начинает читать лекции в рабочем клубе. Младший сын профессора и дочь рабочего решают пожениться, а старшего сына, бывшего юнкера, в конце фильма арестовывают за контрреволюционную деятельность.
Три главных достижения прогресса
Кто-то из ученых назвал тремя главными достижениями прогресса водопровод, канализацию и телефон. Шутки шутками, а попробуй прожить хотя бы сутки без этих достижений… Сразу же начнешь сочувствовать нашим далеким предкам.
В представлении современного человека водопровод и канализация составляют единое целое, но так было далеко не всегда.
До декабря 1863 года петербуржцев снабжали водой только водовозы, бочки которых были выкрашены в белый, желтый или зелёный цвета, сообщавшие откуда взята продаваемая вода – из Невы, из Фонтанки или из каналов. Неизвестно по какому принципу подбирались цвета, но определенная логика здесь прослеживается. Белый цвет олицетворяет чистоту, а невская вода, как известно, считалась наиболее чистой. В Фонтанке вода похуже, потому и цвет желтый. Ну а в каналах, куда чего только не сливали, вода и на самом деле была зеленой.
Исключение составляли только Меншиковский и Мраморный дворцы, имевшие собственные водопроводы, но на