Ветер был холодным и сырым. Но, хотя он дул с моря, до меня донесся от суши девчоночий крик:
– Оле-е-ег! Не сме-ей!
Я заставил себя не услышать его, беря из протянутых рук Сергея палаш и дагу. Подмигнул ему. Потянулся, размял плечи, вздохнул.
И повернулся к Сане.
У Сани, как и у меня, прибавилось шрамов (интересно, много ли ему оставили те, кого он вот так грабил?) Но в целом он не изменился – по-прежнему был худощав и гибок. И оружие осталось то же самое – валлонская шпага, такая же длинная и широкая, как мой палаш, и дага-пойнгард, цельнокованая, с ременной оплеткой тонкой рукояти, короче, но шире, чем моя.
– Кистень-то оставил? – поинтересовался я.
– А ты – револьвер и ножи? – ответил он, салютуя мне. Салюту научил его я, и на миг мне почудилось, что это просто обычная тренировочная схватка.
Я ответил на салют и, плавно пригнувшись, мягко пошел по кругу, подняв оба лезвия: даги в вытянутой и поднятой левой, палаша – в опущенной к бедру руке. Саня двинулся напротив меня, зажав пойнгард в левой, согнутой перед грудью, руке испанским хватом, а валлонку – положив клинком на плечо.
Круг. Еще. Еще.
Саня, кажется, ждал, пока у меня устанет правая рука. Он не заметил, что я упираю кулак в бедро…
…Его клинок с плеча выстрелил мне в лицо! Я перехватил удар дагой, отбросил, атакуя палашом в колено. Саня отшвырнул ударом вниз-вбок мое оружие своим пойнгардом. Я подпрыгнул, спасая ноги от кругового рубящего удара валлонки, из-под правой руки уколол дагой левой…
Саня отскочил, и мы вновь закружили в той же позиции. Я не хотел его убивать. Я не мог его убивать.
Он был мой друг. Друг.
Валлонка со свистом рубанула в голову. Я вскинул дагу на блок, одновременно уколол палашом в грудь… и не понял, в какой неуловимо краткий миг валлонка отдернулась, не завершив удар. Ее клинок скрестился буквой Х с клинком пойнгарда. Саня поймал палаш на уколе в эту развилку. Его пойнгард резко взвизгнул по клинку валлонки, быстро, сильно и беспощадно отшвыривая мой палаш в сторону, а правая рука Сани молниеносно метнулась назад – и тут же вперед, прежде чем я успел опустить дагу в защиту.
Все это заняло меньше секунды. И все, что я успел, – чуть повернуться, поэтому валлонка пропахала брызнувшую кровью рану слева по ребрам.
А должна была вонзиться между них – в сердце.
– А ведь ты мне показал этот удар. – Саня улыбался.
– Я, – согласился я, на миг прижав к ране локоть. – Знаешь, я не верил, что ты правда будешь стараться меня убить.
Саня поцеловал окровавленный кончик своей валлонки и принял мою же стойку. Я тоже вернулся в нее. А через секунду круговой свистящий удар на уровне лица заставил Саню отшатнуться. Не завершая круг, я нанес укол в плечо обратным движением – Саня перехватил клинок гардой пойнгарда, рванул в сторону; я заблокировал его валлонку дагой, дернул в другую и с такой силой ударил Саню ногой в открывшуюся грудь, что он полетел в воду. Бэн вскрикнул. Я, махнув клинками, бросил:
– Сань, хватит. Уходи.
Улыбаясь, Саня поднимался на ноги. Валлонка в его руке загудела, описывая круг, постепенно превращавшийся в серебряный кокон. Рука с пойнгардом спряталась за спину. Держа свои клинки скрещенными на уровне колен, я отступал. Кокон вдруг разразился серебряной молнией – клинки тяжело лязгнули, а через миг наши даги столкнулись гардами где-то у живота. Палаш и валлонка с противным визгом соскользнули на гарды тоже, и я увидел совсем близко лицо Сани – улыбающееся, с темной прядью на лбу.
Стремительно наклонившись вправо, я перестал сопротивляться, расслабив правую руку – валлонка давившего изо всех сил Сани неудержимо соскользнула влево-вниз, а он сам, увлеченный в падение собственной силой, получил резкий встречный удар локтем в лицо. Ударом ноги в запястье правой я вышиб валлонку, а рывком даги – пойнгард.
– Все, Сань, – мирно сказал я, опуская оружие. – Уплывайте.
Он отнял руки от лица. Из носа и угла рта текла кровь. Но Саня – улыбался.
– Ловко, – сказал он и спустил на песок длинную, густую алую нить.
– Ты спас мне жизнь тогда, – вздохнул я.
– Мы давно друг другу ничего не должны, – возразил Саня.
– Уходи, – я показал палашом на море. – Уговор.
Бок засаднило. Навалились тоска, усталость, холод подступил к сердцу. Я повернулся и пошел по песку к Сергею.
Не знаю, что меня предупредило. Лицо Сергея? Какое-то мелькание теней? Боевой инстинкт?
Падая на правое колено и одновременно поворачиваясь туловищем назад, я толчком даги вверх отбил валлонку Сани на ударе. Палаш выбросил вверх и вперед. Уколом.
Саня наделся на него со всего размаху. До гарды. Мягко упала на песок выбитая валлонка. Я услышал, как закричал Бэн, еще крики, но не понимал, что происходит. Саня нависал надо мной, как башня, рассматривая меня очень внимательными спокойными глазами. Он улыбался.
Потом руке стало тяжело, ее невольно повело в сторону, и Саня рухнул на песок сбоку от меня. Его рука ударила меня по колену, голова чуть повернулась, и он посмотрел мимо меня задумчиво и печально. С улыбкой.
Я обернулся в сторону металлического лязга – это Сергей выхватил палаш. Но Сморч, все это время, оказывается, бежавший ко мне, вдруг остановился и опустил топор – верхняя часть полотна бессильно уткнулась в песок. Догнавший его Вадим положил на плечо Сморча ладонь.
Бэн, подойдя, долго смотрел на тело Сани. Потом рухнул на колени и, ломаясь в поясе, упал ничком на грудь убитого. Плечи мальчишки затряслись от рыданий, он стонал сквозь зубы и обеими руками гладил волосы мертвеца. Смотреть на это было противно и… страшно. Жалости во мне не было.
Я поднялся с песка. Отдал дагу Сергею, который наклонился посмотреть, что у меня с боком, – но я его отпихнул. А в следующий миг Бэн с каким-то утробным хрипом прыгнул на меня, выхватывая кинжал.
Но в последний миг – задержал удар. Может быть, потому что я не двинулся с места, не попытался защититься, не отвел взгляд. Только выпрямился и сказал в искаженное бешенством лицо:
– Бей. Только сразу насмерть.
Бэн рыдал. Беззвучно теперь, захлебываясь слезами. Его рука с кинжалом дергалась, словно он мысленно колол меня снова и снова.
– Прости, – сказал я, покачав головой. Бэн заглянул мне в глаза. Быстро оглянулся на труп Сани. Искривил губы.
И с размаху вогнал кинжал под ребра слева.
Себе в грудь.
* * *
… – Последний год он словно с ума сошел. Одного за другим убил троих наших ребят, которые отказались грабить. Однажды приказал утопить пленных – парня и девчонку, связать спина к спине и утопить.
Сморч замолчал и, свесив руки между колен, вперил взгляд в море. Лицо у него было печальным и сосредоточенным.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});