мягко, будто был рядом, в постели, подпер щеку локтем. Я закрыла глаза – легко ли будет к этому вернуться? – Не терзайся. Ты хороший человек, так много для нее сделала.
Неправда. Я хотела, чтобы она уехала. Сказала, что она – жуткая дрянь. Хотела, чтобы она исчезла из моей жизни раз и навсегда.
– Что она тебе сказала у озера?
Наверное, чем-то с ним поделилась, ведь это были ее последние слова.
– Ничего особенного, – ответил он, а я представила, как он ее обнимает, как она прижимается к нему всем телом. – Она здорово выпила, была какая-то грустная, ничего толком не сказала.
– Черт.
Я услышала, как мой голос дрожит. Он вздохнул.
– Вечером зайду? Помогу с ее вещами разобраться? Ужин принесу.
Тишина мешала мне думать, в голове гудело, а пустота только разрасталась. Вещи Руби я уже собрала, отношения с Маком закончены. Пути назад нет.
– Я сейчас их разбираю, но за предложение спасибо.
В дверь позвонили, возвращая меня к настоящему.
– Мне надо идти, – сказала я и прервала разговор.
Сидя на кушетке, открыла ноутбук – посмотреть, кто там пожаловал. На крыльце стоял незнакомый мужчина и смотрел прямо в камеру, прямо на меня.
Было ясно, что они придут.
Вчера полиция всех нас допросила, прямо на улице. Их интересовали камеры на домах, на нашем клубе у бассейна, они спрашивали, все ли пишется.
Но Марго за всех покачала головой. Объяснила, что у бассейна, где мы полуодетые, запись не ведется, так в свое время решили. Также и с домов по соседству бассейн в поле зрения камер не попадает.
Полицейские из участка в Лейк Холлоу нас разглядывали, а мы таращились на них. И у каждого на уме одно: по сути, она умерла при всех, но никто ничего не заметил, камеры ничего не записали, свидетелей тоже нет.
Когда умерли Труэтты, полиции было куда проще. Все так или иначе были свидетелями, каждому было что сказать, чем-то поделиться, предложить какие-то доказательства.
Поэтому стоит ли удивляться, что ко мне пришел полицейский? Ясно, это следователь: серая застегнутая на все пуговицы рубашка, черный галстук – в такую-то жару, при такой высокой влажности. Как ко мне не прийти, ведь Руби остановилась здесь, о чем я им вчера и сказала.
Я открыла дверь, стараясь выделить его из моря вчерашних лиц. Нет, я видела его впервые. В прошлый раз в группу следователей входил Чейз Колби, чтобы мы не сильно волновались, так мы подумали. Но была, как выяснилось, и другая причина – у него был доступ ко всей местной информации. Он читал все сообщения на нашей доске объявлений, знал, к кому именно послать детективов. Имел возможность сохранить все записи с наших камер безопасности и передать их своему начальству.
– Госпожа Нэш? – спросил он, чуть покачиваясь на пятках. – Я Джей Лок, агент по особым делам из бюро уголовных расследований. Мы подразделение полиции штата. Уделите мне пару минут?
Примерно ровесник моего отца, на загорелое обветренное лицо падают пряди седых волос, взгляд проницательный.
– Да, я Харпер.
Я открыла дверь шире, но входить он не торопился. Его черные туфли были начищены до блеска, за спиной припаркована темная машина с тонированными стеклами.
Он улыбнулся. Потом чуть отклонился назад и ткнул пальцем в камеру, что под углом висела над моей дверью.
– Реагирует на любое движение? – спросил он.
– Нет. Я просто могу посмотреть, кто звонит в дверь, больше ничего.
Он кивнул, потом ступил через порог, звук шагов по жестким доскам разнесся по дому.
– Вижу, здесь предпочитают именно этот метод безопасности. Несколько ваших соседей сказали то же самое.
Непонятно, зачем ему моя камера, равно как и камеры соседей. Ведь Руби так и осталась у бассейна. Перед глазами снова возникла картина: Тина и Пол опускают ее на землю… я поежилась и обхватила себя за плечи.
Агент Лок, словно извиняясь, протянул руку в мою сторону.
– Извините. С этого надо было начать. Я искренне соболезную вашей потере.
Я неуверенно кивнула. Едва ли я имею право на соболезнования, разве я собираюсь ее оплакивать? Конечно, ее смерть меня больно ужалила, плюс чувство вины, ведь эту смерть я могла предотвратить. Но, с другой стороны, я испытывала постыдное и тайное облегчение – ее больше нет.
– Значит, Руби Флетчер делила с вами кров.
Он произнес эти слова утвердительно, хотя казалось, что ждет ответа.
– Она снимала у меня комнату, – уточнила я. «Делить кров» предполагает согласие, а когда кто-то просто к тебе переезжает с твоего согласия или без него – это что-то другое. – Вам известно, что с ней случилось? – спросила я. Мак что-то говорил про алкоголь, но тогда зачем сюда пришел агент из полиции штата, зачем ему моя камера?
– Результатов вскрытия пока нет, – ответил он. – А я надеялся, что вы что-то расскажете про вчерашний вечер, все-таки вы жили под одной крышей.
– Простите, но сказать мне нечего. Меня даже там не было, когда…
Оборвав фразу, я увела взгляд за окно.
– Хорошо, тогда проверим, правильно ли я все понимаю, – сказал он, выводя меня из минутного транса. – Знаю, коллеги вчера взяли у вас показания, но мы в отделе уголовных расследований предпочитаем побегать и сами. Значит, с вечеринки вы ушли довольно рано.
Я кивнула, с легкой задержкой – ведь он это не утверждает, а спрашивает меня, хочет, чтобы я восполнила пробелы. В памяти всплыли слова Мака – о нашем конфликте никто ничего не сказал.
– Да, я устала, – объяснила я, стараясь унять волнение в присутствии незнакомца, стоящего в моей прихожей в паре шагов от меня.
Он внимательно смотрел на меня.
– Где она была, когда вы видели ее в последний раз?
Я вздрогнула.
– На лежаке. На том самом лежаке. Во время фейерверка.
Он тоже посмотрел в окно, чуть прищурился, вокруг глаз образовались легкие морщинки.
– Как вы узнали, что с ней что-то случилось?
– У нас есть дежурство по кварталу. Ее увидела Марго Уэллмен, когда все уже разошлись. А она осталась лежать.
Именно Марго вчера все рассказала полиции. Голос дрожал, дыхание прерывистое, не может совладать с руками. Она делала первый обход и увидела Руби на лежаке у бассейна. Пошла за Полом – пусть скажет Руби, что пора домой. Сама подходить к ней не хотела. Это уже Пол сказал, что с Руби что-то не так. Это он позвонил 911 и велел Марго звать на помощь.
– Да, – продолжил агент Лок, – про ваше дежурство мне сказали. Марго побежала за помощью – к Тине