Но говорить с ними ты не обязана, Харпер. Запомни это.
Я чуть прикрыла глаза – когда уже он уберет руку? Может, думает, мне есть что скрывать?
– Пусть это останется между нами, – добавил он, но жестом охватил всю улицу. Значит, он обошел всех, рассказал каждому в отдельности. Предупредил нас всех.
Пошатываясь, я поднялась по ступенькам. Не сразу попала ключом в замочную скважину. Прижалась лбом к дверному косяку, постаралась наладить дыхание, посчитала до десяти.
Дома я собиралась обшарить все углы – может, она что-то забрала из моего кабинета и здесь припрятала? Но дальше кухни дело не пошло.
В раковине лежала ее фиолетовая кружка-термос. Я подобрала ее на бетонном полу у бассейна. Сполоснула, а потом пила из нее, потому что не могла найти свою.
И вспомнила: Тина отступает от тела Руби у бассейна и задевает стоявшую рядом голубую кружку.
Мою кружку!
У меня перехватило дыхание. Я открыла холодильник, вытащила все, из чего могла пить Руби, все, что она ела… все, где могла укрываться смерть. Все, чем ее могли отравить. В отчаянии выбросила все, что было открыто. Вино, апельсиновый сок, фрукты в миске.
Был еще один кувшин с сангрией, я его вылила, дно раковины пошло красными пятнами, кусочки фруктов забили сток.
Я все смыла, зачерпнула несколько пригоршней бегущей из крана воды и все выхлебала, пытаясь очиститься. Не тут-то было, на зубах остался шероховатый осадок, на спинке языка – терпкий вкус.
Я проверила гараж, все шкафы, шкафчики в ванной комнате. Пошарила под раковиной в кухне, на верхних полках гардеробной, залезла на чердачок, туда вела выдвижная лесенка из коридора на втором этаже.
Никаких тайников. Старые банки с краской, какой-то хлам, сколько здесь живу, столько и пылится. Я начала сомневаться: может, эту коробку из моего кабинета унесли давным-давно? И Руби тут ни при чем?
Я еще рыскала по дому в поисках укромного местечка, и тут, заставив меня всполошиться, над дверью задребезжал звонок.
Я выглянула в окно – на крыльце, с белым пластиковым пакетом из китайского ресторанчика, стоял Мак, вид какой-то затравленный. На голове шляпа, и, хотя уже наступили сумерки, под глазами были заметны темные круги, будто от недосыпа.
Я открыла дверь, и он смущенно протянул мне пакет с едой.
– Знаю, ты сказала, что с ее вещами уже разобралась, но поужинать-то не вредно.
Я отошла в сторону, и он вошел в дом.
– Спасибо. Но есть что-то не хочется, – сказала я.
– Тогда все, что останется, твое.
Он чуть улыбнулся и принялся орудовать на кухне. Вынул из пакета пластиковые коробки с едой, достал с полок две тарелки. Мне нравилось, как спокойно он движется, будто вечеринка и не закончилась, праздник продолжается и мы настойчиво делаем вид, что все нормально.
– Ее отравили, – произнесла я, вдруг он не знает?
Он замер над стойкой, утопив ложку в блюде из цыпленка в кисло-сладком соусе.
– Не факт, – возразил он. – Что точно случилось, они не знают.
Я посмотрела на еду, на него, и к горлу подкатила тошнота.
– Чейз сказал…
Он отпустил ложку, повернулся ко мне.
– Чейз в следственную группу не входит. А алкогольное отравление – это тоже отравление, верно?
– Он сказал, что тут не все чисто, – прошептала я.
Мак снял шляпу, пригладил русые волосы.
– Слушай, я здесь, с тобой, вечером Тину на дежурстве сменит Чейз. Нам нечего бояться, Харпер.
Он в этом уверен? Сколько смертей на нашей улице. Или они какие-то нереальные, если ты их не видишь, так и бояться нечего? Может, страха потому и нет, что все произошло внезапно? И никто не знал, где скрывается опасность?
Яд. Выхлопные газы. Будто кто-то хочет убить так, чтобы при этом не смотреть на жертву. Ты вроде и не причастен. Мол, это рука судьбы и твоей вины тут нет.
Машина с не выключенным двигателем. Умереть можно, только если крепко спишь. Что касается яда, тут умысел, конечно, есть. Но еще нужно, чтобы другой человек этот яд принял.
Мак подошел ближе, положил руки мне на плечи, но я отстранилась.
– Жуть, конечно, но что мы сейчас можем сделать? Поужинать, лечь спать, завтра встретить новый день.
Мы поставили тарелки на кухонный стол и стали молча есть. Вернее, я смотрела, как ест он, а сама возила еду по тарелке. Звуков нет, только вилки скребут дно посуды, да негромко тикают часы над камином.
– Спасибо за ужин.
Я поднялась, собрала тарелки, отнесла в раковину.
– Если хочешь, я останусь, – сказал он, поднимаясь со стула. – В смысле… просто останусь. Тебе надо выспаться.
– Ты тоже не в лучшей форме, – я попробовала отшутиться. – Спасибо, но я сейчас просто рухну.
Мне надо остаться одной. Наедине с моими страхами. Надо во всем разобраться. Связать в клубок все ниточки вчерашнего вечера – вдруг вспомнится что-то новое?
Пока он ел, я словно раздвоилась. Часть меня покинула кухню и улетела куда-то далеко, пытаясь осмыслить события последних дней.
Передо мной снова возникла Руби, вскинула в воздух руку с фиолетовой кружкой – вся шайка в сборе!
Мысли повернули в другом направлении. Шаг за шагом я пыталась вспомнить все, с момента появления Руби и вплоть до ее смерти. Она на лежаке, ее опускают на землю, по бетону катится моя голубая чашка…
Не все чисто.
Яд.
Вспомнить все, день за днем, вплоть до неизбежного конца.
Мне вдруг стало страшно: а если этот конец предназначался не для нее, а для меня?
Суббота, 6 июля
СТРАНИЧКА ОБЩИНЫ ХОЛЛОУЗ ЭДЖ
Тема: Сегодняшняя встреча
Отправлено: 8:02
Шарлотта Брок: Всем, кто был на вечеринке. В полдень, у Сиверов. Передайте соседям, которые не читают страничку. Я сейчас это удалю.
Престон Сивер: Выпивку приносим с собой, друзья.
Тейт Кора: Что за дурацкие шутки с утра?
Престон Сивер: Пардон, пытаюсь защититься юмором.
Шарлотта Брок: Юмор – это когда смешно.
Хавьер Кора: А мне показалось, это как раз смешно…
Глава 18
К утру обстановка яснее не стала. Мне что-то угрожает? Я в опасности?
Я одна, на кухне, от кафельной плитки стынут ноги, вокруг пусто и тихо – надо кому-то позвонить. С кем-то поделиться происходящими событиями, моими опасениями. Тогда, если я вдруг исчезну, этот кто-то придет меня искать. И люди без собачьего лая поймут – что-то случилось.
Коллеги с работы наверняка уже вернулись из своих