Основным же инструментом для устройства «регулярной» жизни подданных Петр считал созданную им полицию, в которой видел подлинную «душу гражданства».
В Уставе Главного магистрата содержится настоящий гимн полиции как движущей силе общественного развития: «… Оная споспешествует в правах и правосудии, рождает добрые порядки и нравоучении, всем безопасность подает от разбойников, воров, насильников и обманщиков и сим подобных, непорядочное и непотребное житие отгоняет, принуждает каждого к трудам и честному промыслу, чинит добрых домостроителей, тщательных и добрых служителей, города и в них улицы регулярно сочиняет, препятствует дороговизне, и приносит довольство во всем потребном жизни человеческой, предостерегает все приключившиеся болезни, производит чистоту по улицам и в домах, запрещает излишество в домовых расходах и все явные прегрешения, призирает нищих, бедных, больных, увечных и прочих неимущих, защищает вдовиц, сирых и чужестранных, по заповедям Божиим, воспитывает юных в целомудренной чистоте и честных науках; вкратце ж над всеми сими полиция есть душа гражданства и всех добрых порядков и фундаментальный подпор человеческой безопасности и удобности».
(Законодательство Петра I. М., 1997. С. 445–446).
Возможно, император все же ощущал перенапряжение сил страны: к концу царствования он желал продолжения преобразований таким образом, «дабы народ чрез то облегчение иметь мог». Однако курс на модернизацию «служилого» государства при сохранении сложившихся социальных отношений не изменился. Петр издал указ о «непринуждении рабов к браку», публично осуждал произвол помещиков, продававших крестьян «врознь», что, однако, нисколько не мешало подобной торговле.
Накопленная за столетия русской истории инерция развития все более уменьшала возможности иного, некрепостнического пути. Возможно, воля и темперамент Петра могли подвигнуть его если не на отмену крепостного права, то хотя бы на регламентацию крестьянских оброков и повинностей. Правда, только в том случае, если бы такая идея была признана им необходимой. А этого — судя по известным нам документам и свидетельствам современников — не было. Да и если бы было — не случилось ли бы тогда в нашей истории одним дворцовым переворотом больше? Ведь акция такого масштаба для ее успешного осуществления должна опираться на единство правящей группы; но его не было, как и осознания необходимости подобных перемен.
Образование и «европейский образ жизни» были доступны лишь помещикам — владельцам более 100 душ. Основная же масса дворян
(90 %) была мелкопоместной и имела не более 100 душ, а большинство из них (60 %) — всего от одной до 20 душ. Их «имения» совсем не были похожи на барские усадьбы пушкинской поры с их парками и библиотеками. Дворяне первой половины XVIII в. свои «университеты» проходили в походах и «баталиях», воеводской и канцелярской службе, где тянуть лямку приходилось до 60 лет и старше. «Во Мценском уезде, в Большом Городком стану, деревня Юдино, а в ней двор помещиков, а на помещикове дворе строения: светлица белая да изба черная, между ими сени, посторонь их повалуша, 3 избы люцких пустых, житница с хлебом, а хлеба в ней — ржи молоченой 1 четь, 2 конюшни, баня, 3 житницы порозжие, на гумне помещикове овин, ржи стоячей помещиковы 2 скирда, да скирд гречихи, одонье овса; да в той же деревни крестьян… 2 двора» с 14 чел. крестьян вместе с детьми — вот как выглядело обычное имение такого служаки. Для мелких чиновников и низших офицеров даже такая «деревня» была средством обеспечения при никогда не выплачиваемом вовремя жалованьи. При этом закон не гарантировал наследственного владения «недвижимым имением»: описанная выше деревушка Юдино была конфискована у ее владельца Саввы Емельяновича Гринева за обычное «огурство» — неявку на службу. Всего же в первой четверти XVIII в., по неполным данным, земли были конфискованы у 3 тыс. дворян.
К тому же одержимость Петра в создании своего «регулярного» государства опиралась на реальную веру во всемогущество верховной власти и государственного принуждения. Убежденный сторонник преобразований Иван Посошков в своем экономическом трактате призывал «страхованием» заставлять детей учиться, шире вводить фискальную службу и доносы, принуждать работать нищих и «тюремных сидельцев» и даже называл сумму предполагаемого дохода в 200 тыс. руб. от труда заключенных — эта идея зародилась задолго до ее реализации в XX в.
Изобретатель, специалист («водочный мастер») и не слишком удачливый предприниматель Посошков требовал установления жестких сословных рамок (вплоть до особого платья для «всякого чина» людей), введения для крестьян строжайшего паспортного контроля, норм посевов и регулярной планировки деревенских усадеб. Он был убежден в возможности царским указом утвердить курс рубля: «А наш великий император сам собою владеет и в своем государстве аще и копейку повелит за гривну имать, то так и может правитися».
Петр пробуждал у подданных инициативу и чувство долга, оставляя их при этом в условиях всеобщей несвободы. В немалой степени ему это удалось: благосклонное внимание царя оставалось главным критерием, смыслом и стимулом службы дворян XVIII столетия. Правда, прошедшие петровскую «школу» дворяне со временем не могли не задуматься о плюсах и минусах реформ.
У самого же Петра колебаний, кажется, не было. Завершение переписи совпало с введением паспортной системы и устройством в
1724 г. «вечных квартир» для полков регулярной армии. Предусматривалось создание настоящих «военных поселений» — слобод с типовыми, поротно поставленными избами, полковым хозяйством, рабочим скотом и даже женитьбой солдат на местных крестьянках, которых в интересах армии предполагалось отпускать из крепостных.
В январе 1725 г. послы России в европейских странах получили для обнародования императорский манифест (он не вошел в официальное «Полное собрание законов Российской империи»), предписывавший им немедленно объявить царскую волю: «…Дабы всяких художеств мастеровые люди ехали из других государств в наш российский империум» с правом свободного выезда, беспошлинной торговли своей продукцией в течение нескольких лет. Государство обязалось предоставить прибывшим квартиры, «вспоможение» из казны, свободу от постоя и других «служб». Похоже, Петр, как в начале своего царствования, готовил очередную «волну» иммигрантов, чтобы дать новый импульс преобразованиям в экономике.
Сохранившиеся в записных книжках Петра наметки предусматривали дальнейшую регламентацию новых порядков: «Уложение слушать», ввести единые сроки (в декабре) для производства в чины служилым, а «мужикам зделать какой малинкой регул и читать по церквам для вразумления».
Последние изданные именные указы Петра конца 1724 — начала 1725 г.: о жалованьи чиновникам, скорейшем сборе подушных денег на гвардию, продаже товаров в Петербурге по ценам, аналогичным московским, о расположении к 1 марта 1725 г. полков на новых квартирах — свидетельствуют о неизменности избранного курса государственного строительства. Уже подготовлен был новый свод законов, который в разделе гражданского права («О содержании добрых порядков и о владении собственностью») провозглашал формулу крепостной зависимости: «Все старинные крепостные люди и по вотчинам и поместьям и по иным всяким крепостям люди и крестьяня вотчинником своим крепки и в таком исчислении, как о недвижимом имении положено». В манифесте, которым надлежало объявить введение нового Уложения, говорилось, что подданные «будут мирны, безмятежны и смирении», и каждый может «благочестно пребывать» и «познавать» свое звание.
Российская модернизация, проводимая рабами регулярного государства, неуклонно сворачивала на казенно-крепостнический путь.
Подробнее на эту тему:
Bushkovitch P. Peter the Great: the struggle for power. 1673–1725. Cambridge: Cambridge university press, 2001.
Анисимов Е. В. Время петровских реформ. Л., 1989.
Павленко Н. И. Петр Великий. М.: Мысль, 1994.
Петр Великий: Pro et contra. M., 2003.
1730
Тридцать душ — цена «конституции»
В ночь на 19 января 1730 г. в московском Лефортовском дворце (он и поныне стоит на берегу Яузы) умирал от оспы Петр II. Члены высшего государственного органа страны — Верховного тайного совета — должны были решать судьбу монархии — 15-летний император был последним мужчиной в роде Романовых.
Кто же реально управлял империей в царствование внука Петра Великого? Это братья князья Голицыны, предки которых соперничали с Романовыми на «выборах» в 1613 г. Старший, Дмитрий Михайлович, президент Камер-коллегии; младший, фельдмаршал Михаил Михайлович, за годы Северной войны стал одним из лучших российских полководцев и командовал расположенной на Украине армией.
Наиболее близкими к умиравшему Петру II были князья Долгоруковы — ведавший царской охотой Алексей Григорьевич (его дочь так и осталась царской невестой), умный и опытный дипломат Василий Лукич и фельдмаршал Василий Владимирович, недавно вернувшийся из завоеванных персидских провинций.